Лера получила полный оргазм и кончила совсем незадолго до окончания Вероникиной очереди, но продолжала удерживать Олежкину голову у себя между ног до самого конца, получая дополнительное наслаждение. Вероника огрела его ещё один, лишний раз, поскольку первый удар у неё получился, как она сочла, с недостаточной силой. Тяжело дыша, бросила кнут наземь. В это же время и разомлевшая Лера встала со скамейки и растянулась на траве.
- Ну, кто желает продолжить? - вскрикнула Вероника, уже вся горя нетерпеливым желанием разместиться на месте Леры и притиснуться щёлкой к Олежкиному рту.
Пока следующая - Женька, после недолгих обсуждений с Мариной и Лизой - подбирала кнут, Олежке на спину шарахнули ведро воды. Несколько придя в себя от безумной боли, он опять ощутил под собой дикое жжение крапивы. Промежность Вероники с лохматыми растрёпанными волосами на лобке и ниже уже была прямо перед его глазами, а её жёсткие костлявые пальцы крепко вцепились в его волосы. Женька отошла на несколько шагов назад.
- Слушайте, девочки, меня вот не покидает и не даёт покоя один вопрос: что такое "кузькина мать", и видит ли её тот, кому её показывают?
Девки снова залились смехом.
- Если доживёт до конца наказания, спроси у него, видел ли, и как она выглядит! - каким-то кашляющим голосом через смех произнесла Вероника.
- Неприятности... Расправа, наказание... - просвистела смеющаяся Марина.
- Если без шуток, этим словом обозначают нечто ужасное. Некоторые исследователи полагают, что это иное название кикиморы, жены домового и матери его сына. А другие считают, что идёт от названия хлебного жучка "кузьки", нашествие которого было бедой, - отсмеявшись, сказала Лера.
- Одним словом, сколько исследователей, столько и мнений. Но в общем знаменателе имеется одно: это беда или ужас. И то, и другое он точно познает и увидит! - Женька попрыгала на месте, рванулась вперёд, и с резким пронзительным вскриком с силой взмахнула рукой. И кнут, посланный безжалостным движением, с громким трескучим щелчком всеми тремя хвостами прошёлся по мгновенно сжавшейся попе несчастного Олежки.
Его дикий завывающий вопль оказался слитным продолжением вскрика мучительницы. Три ровных рубца, один подле другого, вздулись поперёк ягодиц. Вероника, даже ещё не коснувшись щёлкой до его лица, стала намокать от одного вида этих жутких, распухающих на глазах полос.
Женька стояла в ожидании, встряхивая кнутом, и с широкой улыбкой рассматривала как дёргается Олежкино тело. Его вопли начали стихать, переходя наконец в какие-то обиженные похрюкивающие всхлипы.
Воспользовавшись паузой, Вероника приподняла ему голову и придвинулась вплотную к судорожно трепещущему рту. Почуяв её характерный неприятный запах, Олежка открыл глаза. Прямо к нему в рот смотрела обросшая волосами вся намокшая пизда госпожи.
- Ну что же ты? Вон какой тебя ждёт изысканный десерт! Сам в ротик просится! Сладенький тёплый сочный пирожок! Прям конфетка! Смотри какая! Ну? Хватай скорее! - Вероника медленно и сильно потянула его за волосы.
Олежка открыл пошире рот, и в ту же секунду и клитор, и верхняя часть щёлки вместе со всею массой волос оказались у него там, внутри.
- Что остановился? Делай "чмок-чмок", и поактивней!
Он начал быстро сосать, одновременно крутя языком - и по клитору и по губкам, и по раскрытой щёлке, перемешивая у себя во рту массу волос. Вероника стала делать толчки и круговые движения. Так продолжалось минуту, может чуть поболее. Вдруг она резко отстранилась, и Олежка скорее инстинктом чем мыслью мгновенно понял, что сейчас последует. Краем глаза он заметил метнувшуюся тень, словно грохот по ушам ударил усиливающийся свист кнута. Жуткая боль ослепила как вспышка магния. Воющий с надрывом крик ударил Веронике прямо в вульву, и она, откинувшись назад, с силой натянула Олежке волосы, ёрзая тощей попой по его рукам.
Так повторялось раз за разом: пока Женька набиралась сил, напрягалась, "накачивала" себя усилием перед следующим наскоком, Вероника, давая Олежке откричаться, заставляла его усиленно и быстро сосать в промежности - то у лобка, то у самой попы, или даже таскала ртом вдоль щёлки с высунутым напряжённым языком. И тряслась от оргазма, когда кнут со звучным шмяком, когда с потягом, когда просто резко падая сверху, заставлял Олежку дёргаться и неистово орать нечеловеческими криками. Пропуская внути себя, через своё "тонкое" осознание, какую он в этот момент испытывает нечеловеческую боль. Ту же, что и некоторое время назад причиняла ему и она сама. И какой ужас творится у него внутри. От этих мыслей токи оргазма пронизывали её всю ни на что не похожим блаженством. И, судорожно тряся бёдрами, она подводила раскрытую щёлку почти вплотную к орущему Олежкиному рту.
Женька, как и Вероника, когда меняла стороны, тоже очень медленно тянула через Олежку кнут. Но старалась извивать им не только по попе, но и щекотала спину, гладила вдоль тела, иногда похлопывая, растягивала подольше время. С наслаждением наблюдая, как жмётся и подёргивается каждой жилкой её туго привязанная беспомощная жертва.
Окончив свою часть, Женька бросила кнут, и блаженно поглаживая себя обоими ладонями сверху вниз по грудям, по бокам и по животу, отошла к валяющимся на траве подругам. Вероника, теперь уже стараясь кончить побыстрее, стала усиленно таскать Олежку лицом по щёлке, и одновременно яростно натираться ею об него. Девки в это время ещё раз обговорили и уточнили окончательную очерёдность. Лиза подтвердила, что в последнюю очередь будет драть она, поскольку у неё это займет более всего времени.
- Я тоже буду лупить его достаточно долго! - объявила Марина. - И сейчас увидите почему! - она посмотрела на подруг, словно обещая им какой-то весёлый и необычный сюрприз. - Во время всего воспитательного процесса я, чтобы нашему любимочке не было излишне скучно, буду рассказывать ему одну очень смешную и интересную сказку!
Почуяв новую добавку к забаве, девки захихикали. Затем Лиза с долей иронии скосила глаза на Веронику.
- Можешь не торопиться. Я лучше приберегу эмоции и пыл на ночь, так что я не собираюсь забавляться с ним сейчас. Совершенно! - и опираясь на локоть, она откинулась и растянулась.
Несколько раз отработав замах и удар, определив нужное расстояние, Марина закинула кнут назад. Олежка продолжал работать языком внутри вагины у Вероники. Марина обвела всех присутствующих взглядом.
- Значит, так, - начала она, звучно и отчётливо. - Жил-был мужик, звали его Сидор. И была у него коза...
Девчонки разошлись хохотом.
- Это хорошая, интересная сказка! В самый раз, к случаю! Продолжай, продолжай! - прохлюпала через смех Женька.
- Ему как раз будет интереснее всего послушать! Поучительно!
Марина несколько раз потрясла кнутом, продолжая свой рассказ.
- ... И была та коза уж такая пакостная, да такая вредная. Уж как ни следили за ней, хоть сам Сидор, хоть кто угодно из его семьи её выпасал, всегда находила коза момент чтобы улизнуть, и бежала она блудить! То в чей-нибудь сад, то в поля, в горох например. Хорошо хоть помалу пакостила, потерпевшие лишь ругали его, обзывая недотёпой - что никак не может за своей скотиной уследить. Ну, а ежели в какой раз она по-крупному потраву устроит? Это ж сколько тогда за протор платить придётся! А вдруг, да в барском саду деревья погложет? Тут уж не деньгами, тут под батогами аль плетьми собственной спиной отвечать! Заколоть её бы, да это единственная скотина на его дворе. Сейчас хоть молоко даёт, шерсть с неё чешут. А ну как голод случись? Вот тогда и будет та коза кстати. Одним словом, терпел-терпел мужик, чесал-чесал голову, да лопнуло у него терпение. В какой-то раз поймал он утёклую козу, притащил на двор, да стал сразу ж её за рога к забору вязать. Пригнул её мордой до самой земли, ещё и вкруг шеи обмотал, не вырваться! Затем берёт он кнут поновее, потяжелей да покрепче, и пошёл им зловредную скотинку охаживать! - Марина бросилась вперёд, с силой взмахнула кнутом, и с потягом во всю мочь огрела дрожащего Олежку, по его приплясывающей словно в лихорадке попе. Отошла, и дождавшись, когда утихнут рулады его криков, вновь начала говорить. - Как жиганёт он её кончиком по одному боку, да протянул через спину чуть наискосок! Ух, как взбрыкнула коза! Да на передние ноги ей не встать, и привязана крепко. Шарахнулась она задом и вправо, и налево, да где ж ей уйти от кнута! Сидор её вдоль спины как шпарнёт, вытянул почти от загривка, и до самого хвоста! - кнут в руках у девушки снова взметнулся, и с резким трескучим щелчком прилип к просевшим на секунду Олежкиным половинкам, вызвав новый взрыв оглушающих воплей.
Вся сияющая от растянувшейся по всему лоснящемуся лицу улыбки Марина подошла к трясущемуся Олежке. Звучно шлёпнула его по попе.
- Ну, как тебе сказочка? Нравится? Неужели не интересно? Что-что? Что ты там хрипишь? А, это значит, что интересно? Ну да, иначе не может и быть! - расхохотавшись, она подобрала кнут. - Так вот, он козу самым кончиком как приладит - по одному окороку, и с другой стороны по другому! - бич опять шмякнул Олежку по попе и верху бёдер. - Не на шутку забилась коза! Скачет-прыгает задом, мемекает, мечется по сторонам! А Сидор её и вдоль боков, и по спине то вдоль, то поперёк, и по окорокам, по окорокам! - в такт рассказа кнут полосовал Олежке ягодицы и бёдра.
Тот, захлёбываясь истошными криками, уже потерял счёт времени. Сколько его уже истязают? Час? Десять? Или уже более суток? В глазах сгущался чёрный туман. Извиваться и биться он не мог, лишь по телу проходили судороги.
Марина уже встала по другую сторону скамейки, и продолжала порку.
- Уже все домочадцы повыбежали, просят-молят чтобы пожалел он животную. Да какой там! Без пощады лупит он зловредную козу, уж наверное час! Совсем она изнемогла, падает на брюхо, и едва на задание ноги приподнимается, передними на коленях стоя!
