Немножко погревшись на полоке, Лиза с каким-то презрением толкнула стоящего на коленях Олежку ногой под ягодицу.
- Уже понятно, что париться тебе противопоказано. Такой задохлик как ты тут же окочурится, не успев и добраться до полока. Да что уж там! Когда стану париться я, ты и на полу позеленеешь, и в несколько минут задохнёшься! Впрочем, для тебя здесь и веников нет. Лежи под лавкой, да только не отвлекайся и не вздумай уходить в себя! Как только позову, чтоб ни секунды промедления! Иначе так тебя отделаю, что и до следующего дня не сможешь и прикоснуться к тем местам! - и Лиза стала поливать раскалённые камни на печке. Олежка едва успел шарахнуться к отдушине.
Горячий пар шибанул во все стороны. Олежка даже застонал, когда это раскалённое облако дошло до него. Особенно сильно обожгло ягодицы со свежими, только что настёганными рубцами. Он повернулся на спину. Так было лежать хоть и больно, но пар обжигал куда больнее, и можно было, повернув голову, прилипнуть лицом к отверстию отдушины.
Лиза с довольным кряком воссела на полоке, жмурясь от наслаждения. Она прогибала спину, потягивалась плечами. После, окатившись тёплой водой, с удовольствием сначала помахивала над собой, затем стала поглаживать и легонько хлопать веником себя со всех сторон. Несколько раз ещё поддавала пару, отдыхала, и принималась заново. Теперь Олежка, не отрываясь от отдушины, краем глаза следил за каждым движением госпожи. Хоть ему было нелегко даже и в самом прохладном месте на полу, до такой жары было разогрето помещение.
Наконец девушка ещё раз накидала воды на камни. Пар раскалёнными столбами швырнуло в потолок, и сам он, словно испугавшись своей жгучей ярости, рванулся сверху вниз и разбросался по всему объёму бани. У Олежки потемнело в глазах, он прижался к отдушине, вытянул губы и просунул их в это отверстие у самого пола. Лиза же несколько раз взмахнула руками, будто плавая в этом горячем тумане, повертелась расправляя грудь, и заскочила под душ.
- Довольно валяться, плыви сюда! - прозвучал властный приказ.
Олежка выкатился из-под лавки, и почти что на брюхе пополз на зов госпожи. Раскалённая атмосфера не позволяла ему даже чуток приподняться, и без того обжигая даже там, где кожа не была прострочена. Чего уже говорить о ягодицах, только недавно иссечённых в мелкую "клетку"! От боли он не замечал и недостатка воздуха. Но властный голос Лизы подгонял, поторапливал. По её мнению, приближался Олежка слишком медленно, что ею было расценено как непочтение к госпоже, и потому она сразу ж подкрепила требование двигаться быстрее слишком понятной Олежке угрозой новой порции розог. Собрав последние силы, он прыгнул под холодные струи, где уже давно с визгливыми довольными вскриками извивалась Лиза. Она, вывернув Олежке ухо, поставила его на колени.
- Чего копаешься как сонная курица? Как нарочно! Смотри у меня! Не попарился веником, так гляди, попарю розгами!
В это время вода в баке спустилась до критического уровня, заработал насос, и струи полились настолько ледяные, что тело начало коченеть. Олежка продолжал ловить ртом эту заламывающую зубы воду, не замечая холода, утихомиривающего боль на попе, даже несколько блаженствуя.
- Простудишься, заморыш! Горлышко заболит! - отключив душ, Лиза треснула ему по затылку, и взяв за ухо, повела за собой в предбанник. - Потом ещё помоемся, - продолжала она, - но до этого тебе следует хорошенько вспомнить о твоём негодящем поведении. Так ведь? Надо обдумать, запомнить, и исправиться! - госпожа села на лавку и опять, как и в прошлый раз, прижала ногой Олежкину голову, сама освежаясь под врывающимся в двери напоённым ароматами ветерком.
Отдыхала и освежалась Лиза опять совершенно недолго. Заставив Олежку встать на колени, она легла на живот и широко раскинула ножки.
- Начинай с самого верха, в середине. От копчика. Губками, потом язычком! Ну, ты знаешь как это следует!
Тот, лелея призрачную надежду, что за доставленный госпоже широкий спектр удовольствий она не станет наказывать его слишком жёстко, склонился над её попкой. Шевельнул губами по уже несколько высохшим волоскам чуть ниже копчика на самых краях ягодиц, сначала на одной, затем на другой стороне. Не усиливая движений ртом, "поплыл" вниз, до самых больших губ, и там стал тыкать между ними кончиком языка. До тех пор, пока по телу госпожи пробегала сладостная дрожь. Вытянутыми губами пощекотал их, с одной, с другой стороны, затем обе разом. Лиза приподнялась, и Олежка, далеко высунув язык, махнул им по середине щёлки, и с обеих её сторон. Легонько пошевелил волосы в промежности.
- Прижмись! - потребовала госпожа, и он стал пощипывать губами кожу между бедром и щёлкой, губку с этой же стороны. Лиза снова легла, довернулась, и Олежка, пощекотывая ртом волосочки на внутренней стороне бедра, пошёл всё ниже и ниже, до самой середины ляжки. В обратную сторону он уже щекотал губами кожу. Дошёл до верху, так же обласкал самый низ попы, складочку, где ножка госпожи переходит в ягодицу, потрогал кончики волосков в этой складочке и чуть выше. Опять поднялся, до самого копчика, и точно так же прошёлся по другой стороне. Сладко постанывающая Лиза находилась просто на седьмом небе от такого "массажа'...
Когда такие прикосновения перестали её достаточно сильно возбуждать, девушка довольно высоко приподняла попку, и он такой же лёгкости же касаниями стал шевелить краешками губ волоски между ягодицами, с их внутренней стороны, также спускаясь донизу, до больших губ, по которым, и между ними, впридачу пошевеливал и языком.
- Соси! - уже не жёстким приказывающим тоном, а через сладостные постанывания тихонечко промурлыкала ему Лиза, словно бы даже с просьбой, когда он коснулся в очередной раз этих самых больших губ.
Вытянутым ртом Олежка стал их пульсирующе засасывать, иногда ослабляя засос, и в это время проходя вдоль щёлки напряжённым языком. Лиза, качая промежностью, подавалась на него.
Получив всю широту наслаждений в этой точке, госпожа велела ему перемещаться выше, обратно в пространство между ягодицами. Касаниями языка и собственным дыханием, проходя по самой середине, от низа попы и до копчика, Олежка настолько возбудил девушку, что она, тихо воя, упёрлась попой в его лицо, и сама стала тереться анальным отверстием об его губы. И он, сначала легко, а затем всё сильнее и сильнее стал подсасывать дырочку, кружить по ней языком. Лиза заныла через нос, задёргала телом. Закинула руку назад, прижала его за затылок. Перевернулась вместе с ним, заставив лечь на спину, и усевшись попой Олежке на лицо, рискуя задушить его под собой, кончила. Её длинные, свивающиеся в локоны волосы в промежности были полностью мокры от изливающихся выделений. Олежка даже испугался, что своими нечастыми, но очень сильными встрясками она может разбить ему лицо, раздавить нос. Уже нечаянно, будучи во власти бурного оргазма, Лиза даже коротко и мелко пукнула - прямо к нему в рот.
Губами, языком Олежка собирал выделения с бёдер и из промежности своей властной хозяйки. Пропускал меж губами наиболее длинные волосы на лобке и в паху, около бёдер. Лиза при этом извивалась, ёрзая по полу попкой, и тянула Олежку за волосы. Заставила его всунуть вытянутые губы в щёлку, и проникать как можно глубже напряжённым языком. Он, уже зная, как можно поскорее довести госпожу до оргазма, стал сильно сопеть и пофыркивать, добавляя к касаниям и акустические волны. Девушка сразу "ответила": глухо вскрикнув, вдавила почти что целиком его лицо в вагину, и толчками натягиваясь к нему на язык, обдала Олежкино лицо струями горячих выделений...
Стоя на коленях и опустив голову и плечи, слегка ссутуливая спину, Олежка ожидал следующих приказаний. Всё так же широко раскинув ноги, Лиза села, опираясь на руки позади себя. Будучи ещё в плену только что полученных наслаждений, она как будто перевспоминала все процессы, весь яркий пёстрый вихрь всех только что произошедших с нею чудо-действий, многократно перечувствовала каждую секунду того отрезка времени. Отрешённое блаженное выражение чередовалось со сладкими улыбками, словно приходящими из какой-то безмерной дали, даже из иного измерения. Всеми своими чувствами, "астральным телом" или ещё какими своими тонкими "Я", она витала где-то там, в своём, недоступном никому другому мире. И когда она потягивалась, по её телу пробегали еле заметные вибрирующие волны, и только ноги вздрагивали сильней.
Наконец девушка вернулась из мира тех волшебных чар. Посмотрела на Олежку. Но не жёстким взглядом госпожи, в её глубоких глазах читалось нечто, похожее на желание. Но не цинично-плотское, похотливое. Из этого взгляда исходили какие-то тёплые волны. Она напряглась, будто хотела приблизиться к нему, с долей нежности. Но разумеется он, не испытывающий ничего кроме страха от каждого взгляда любой госпожи, не имел возможности это увидеть...
Конечно же Лиза и сама отлично знала, что рабу нельзя подавать каких-то надежд, например даже о смягчении наказания, а тем более поощрять его, и разумеется с рабом нельзя вести себя даже как со стоящим даже на одну-две ступени ниже - в нём должно быть закреплено, что в отношении госпожи он находится внизу такой неизмеримо бездонной пропасти, что разница между ними - как между червяком и божествами, даже куда более. Он - пыль, по которой ступают ноги госпожи, и предназначен исключительно для того, чтобы госпоже было мягко и удобно ступать по этой пыли. То есть, постараться доставить госпоже максимальное удовольствие - это не достижение, а обязанность раба, такая же обязанность, как и постоянно стараться делать это ещё лучше, а долгое, более двух-трёх дней, отсутствие лучшего - уже повод для наказания.
Лиза провела ладонью Олежке по волосам - от макушки до затылка. Взяла его за ухо - пока что легко, и повернула к себе лицом.
- Теперь будем говорить о твоём поведении. Ты согласен, что оно было совершено погано?
Олежка что-то коротко не то мыкнул, не то пискнул через нос, глаза у него дёрнулись и расширились от испуга. Он задышал и вздрогнул.
