Лера уже переселилась из кресла на кровать, к млевшей доселе в одиночестве Веронике, и теперь обе девушки со стонами, вскриками и вздохами яростно натирались друг об дружку лобками, взаимно слюнявили друг друга глубокими долгими поцелуями, крепко прижимались грудями, стискивались в объятиях, от которых трещали кости.
Марина потянула Олежку за косичку.
- Сними чехол со своего сухого сучка! Пошли! Забыла, что надо сделать? Не слышу ответа!
Внутри у Олежки как что-то упало.
- А что... надо... госпп... госпожа Марина? - заплетающимся языком, боясь что-то пропустить и быть уловленным на каком-то "косяке", залепетал он.
- Так и быть, поскольку ты редкостный даун, подскажу. Чехол отнесёшь на кухню, в топку. Затем подмоешься и сполоснёшь свою глупенькую мордашку. Всё поняла? Не слышу!
- Дд... дда, госпожа Марина.
Марина сопроводила его проверяя, всё ли он исполняет в точности - девчонки не откладывая уничтожали все улики, способные навести на подозрения родителей Леры, явись они внезапно на дачу. Она также проконтролировала, насколько тщательно он подмылся на биде и вымыл лицо, хотя это и было излишне - Олежка и сам хотел смыть с себя всю эту омерзительную липкую слизь. И пописать она заставила его "по-женски", сидя на стульчаке. Марина даже тихонько простонала, потирая в промежности, когда он, путаясь, приподнял пеньюар, спустил трусики по обтянутым чулками ногам и сел на унитаз.
Хоть он и чувствовал себя неуверенно в босоножках на каблуках, но подгоняемый окриками и угрозами насчёт завтрашнего наказания, довольно споро стрекотал каблучками, что вызвало у Марины какое-то внутреннее волнение, отчего она стала к нему более снисходительной, не подгоняла когда он пил, причём из-под крана, а не из унитаза или из биде, как ранее ему только и позволяли девчонки. И Олежка был поражён, что затем она повела его обратно в спальню - он ожидал, что далее его заставят снять эти достаточно неудобные женские тряпки и как всегда оденут наручники и прикуют в каком-нибудь помещении вроде кухни или прихожей... И когда он возвратился в спальню, ему было приказано лечь на кровать к Лере с Вероникой, сама ж Марина улеглась с Женькой. Такой "чести" Олежка явно не предполагал: неужели когда он был одет в женское бельё, девки на шажок приближали его к себе? Или это был какой-то их мимолётный каприз, часть извращённых фантазий, либо даже стоял подвох, вроде игры хищника с жертвой, когда тот окончательно хватает её, думающую что она спаслась? Во всяком случае, ничего хорошего Олежка не ждал.
Ему позволили только снять чулки и слегка ослабить шнуровку на корсете. Вынуть неприятно давящие на грудь и причиняющие неудобства туго скомканные тряпки, имитирующие "сиськи", разумеется не разрешили. И когда Олежка остался стоять без чулок, со свисающими из-под пеньюара чулочными подвязками с застёжками, девки рассматривали его и возбуждались, чмокали и прищёлкивали языками, находя новые привлекательные стороны у "этой такой аппетитной шлюшки". Совершенно изнурённый, неспособный и соображать, еле отдающий себе отчёт о происходящем с ним, он лёг на кровать - впервые за последние пару дней - и оказался между Лерой и Вероникой, зажатый двумя жаркими девчоночьими телами. Лера сразу же обняла его, и прижав к себе, начала покрывать ему лицо долгими мокрыми поцелуями и тереться об него грудями, животом и лобком. В это же время Вероника приподняла у него сзади пеньюар, приспустила трусики на попе. Олежка почувствовал, как её длинные костлявые пальцы, царапая острыми ногтями, сжимают, лапают и раздвигают ему ягодицы. В задний проход ему упёрся конец страпона.
Олежке и без того было жарко, а в стесняющем тело белье, со скомканными тряпками за пазухой, да ещё и сжатому горячими девчонками, стало совсем нестерпимо. Девки, несмотря на то что были абсолютно голыми, заливались потом и с обоих сторон гнали на него свой жар от тел и дыхания. Вероника вовсю работала страпоном у него в попе, с силой поддёргивая Олежку за бёдра, а Лера крутила лобком по его обмякшему члену, видимо пытаясь вызвать эрекцию. Но изнеможение взяло своё, отключающийся после недолгого прояснения мозг опять прекратил восприятие, понемногу и его всего стало "отключать", и теперь все эти неудобства он замечал всё слабее и слабее, доходя до полной отрешённости, и постепенно все ощущения сходили на нет; абсолютно измученный и разбитый, он уже и не реагировал на неприятные ощущения, готовый вот-вот провалиться в чёрную реку забытья. Даже однозначная перспектива завтрашних неотвратимых мучений нисколько не беспокоила его, будто произойдёт это не с ним, и не в его, а в некоем нереальном мире. Мозг, словно плавающий в тумане, не воспринимал реальность.
В это время снаружи послышался нарастающий ворчащий и затем гулко раскатившийся грохот. Вскорости сверкнуло, хоть и где-то далеко, и опять бабахнуло, уже громче. Марина ойкнула, и поспешила закрывать окно. Но в этот раз гроза предупредила задолго до своего подхода. Прошло не менее минут пяти, как после нескольких ярких вспышек на крышу дома обрушились целые реки воды, словно наверху прорвало огромную плотину. Этот водопад с ужасающим грохотом рушился сверху, и казалось, что своей мощью он попросту раздавит, сплющит дом. Комната озарялась ярчайшими вспышками, после которых накатывал сдавливающий голову могучий грохот, то короткий как выстрел, то трескучий или протяжный, расходящийся на множество ударов. Несмотря на то, что дом спрятался в распадке меж холмами, ураганный ветер доставал и здесь, могучими порывами бил по крыше, казалось готовый вот-вот её снести.
За окном бушевал чудовищный грозовой ливень, своим шумом заглушающий гром, такой же, если не сильнее, чем был тогда, когда Олежка находился у себя дома, "в отпуске". Но он не замечал ни разбушевавшейся природы, ни девчонок, намертво сжавших его между собою словно мощным прессом и обдававших жарким и не совсем приятным дыханием. Ничего не соображающий, выжатый до конца, Олежка уснул в одно мгновение, скорее даже выпал из сознания, и опять, как и раньше, чёрная река тяжёлого сна, а точнее забытья, завертела и куда-то понесла его с невероятной быстротой.
Пробудился Олежка опять под разноголосые крики петухов. Не полностью ещё придя в себя, он инстинктивно дёрнулся, пытаясь подскочить и осмотреться, но голова его оказалась крепко прижата, перед самыми своими глазами сквозь муть полусна он увидел лицо Леры. Та спала, прихрапывая, крепко охватив его за шею и прижимала к подушке голову, обдавая несколько гнилостным запахом несвежего после ночи дыхания. Позади к Олежке прильнула Вероника, жарко сопя ему в затылок. Он сразу успокоился, улёгся внутри него иглой пронизавший его было страх и на секунду прошедший обжигающей нитью. Тут же вспомнился вчерашний вечер, начавшаяся в последние минуты перед сном буря... Нет, не проспал, его владелицы сами крепко спят. Олежка провёл рукой по облегающему его пеньюару, почувствовал обжимающий и стесняющий дыхание корсет с давящими на рёбра тряпками за пазухой. Нет, не сон! Он попытался высвободить голову из-под руки Леры и отстраниться от её неприятного дыхания, но девушка сквозь сон что-то замычала и ещё теснее прижала Олежку к себе.
Во рту у него сильно пересохло, хотелось пить, уже тянуло в туалет. Но он и представить себе не мог чтобы постараться вырваться или нарушить сон госпожи, тут приходилось терпеть и разве что молиться чтоб госпожа поскорее бы проснулась. Хоть и было ясно, что с их пробуждением для него начнутся новые испытания. Олежка только кое-как повернул голову лицом в подушку, отвращаясь от дыхания хозяйки, и постарался задремать. Снаружи, по поселению, звонко заливались петухи. Какая была погода, рассмотреть он не мог, но дождь явно закончился.
Так в смутной полудрёме, или скорее отрешённости, но внутренне напряжённый, он провёл ещё несколько часов. Когда девки вроде бы и начали просыпаться, они первое время, едва ли не с час, только лишь медленно ворочались в полусне, потягивались, лениво входя всебя. Наконец и Лера отпустила Олежку, приподнялась, сладко позёвывая.
На соседней кровати, также входя в себя, Женька с Мариной стали ощупывать и лапать друг дружку.
- А как там наша миледи? Сладко спит? - вдруг подала голос Женька. - Вставай, красавица, проснись!...
- ... Открой сомкнуты негой взоры! - смеющаяся Лера протянула руку чтобы приподнять ему голову за косичку, но Олежку уже встрепенуло, он рывком поднял голову и опёрся на локтях. Огляделся и посмотрел в окно. Небо было ясным, поднявшееся солнце вовсю растворяло последний туман.
- А, значит не спит? Оказывается уже хорошо дрессирована! А мне-то так хотелось засадить ей спящей! И во сне вытрахать нашу спящую красавицу! - тон у Женьки сразу стал каким-то кислым. - Сегодня первая я начну! - она откинула с Олежки простыню, запустила руки под пеньюар, несколько приспустила с него трусики и подняла подол до затылка. Олежка незаметно поморщился - от Женьки явственно попахивало пивом.
Лёжа на животе, Олежка лишь тупо вздрагивал пока страпон толчками ходил ходуном в его попе. Несмотря на то, что она была ещё не полностью проснувшись, Женька долбила его очень сильно. На сей раз довольно быстро кончила, и на Олежку полезла уже с нетерпением ожидающая своей очереди Вероника, до того заранее прицепившая страпон. Врезала ему подзатыльник - "Приподняла жопу! Раком встань!", задрала на нём подол и довольно грубо и резко всунула в Олежкину попу свою на этот раз довольно жёсткую игрушку...
Даже будучи ещё спросонок, а может даже и ввиду этого, кончали девки очень быстро и бурно. Но и засаживали больно и с силой, даже не подтягивали, а рвали Олежку к себе, в любой позе, жёстко, явно наслаждаясь не только страданиями, но и по большей мере его беззащитностью перед ними всеми и каждой из них.
Олежку уже нестерпимо тянуло в туалет. Он едва сдерживался чтобы не сказать об этом хозяйкам, прекрасно зная, чем такая просьба окончится. Но ещё ужаснее будет если он не сможет стерпеть и уронит хоть каплю! И ужас перед последствием такой вероятности сразу же словно перемыкал что-то внутри, и нестерпимый позыв моментально ослабевал, страх отвлекал от него.
