Заслышавшие шум и возню девки сразу ж поняли, что этот новый разворот событий явно сулит им новые забавы и радости. Но поначалу сделали вид, будто происходящее их совершенно не интересует, обе они продолжали заниматься каждая своим, даже не глянув на Олежку и тащившую его Марину. Лера разлеглась поперёк кровати с широко раскинутыми ногами словно проветривая в промежности, механически лениво поглаживала лобок и живот, пропуская между пальцами отдельные волоски, наслаждалась вливавшейся в открытое окно свежестью. Женька сидела на соседней кровати, той что у окна, и поставив одну ногу, согнутую в колене, на кровать, и широко отведя другую, вытянутую в проход, крохотным гребешком на пробор расчёсывала волосы у себя на лобке. Марина с силой пихнула Олежку ногой, заставила простереться на полу и наступила ему на затылок, сильно натягивая цепочку. Лера с Женькой скользнули по нему словно бы безразличными взглядами, пряча довольное выражение лица, словно бы не придавая значения его появлению и ожидая, когда Марина сочтёт нужным начать рассказывать, что же там всё-таки произошло. Ещё через несколько минут объявилась Вероника и плюхнулась в кресло. Марина поддёрнула цепочку.
- Девчата! Вы представляете, что сейчас отмочила эта живность?
На лицах Леры и Женьки сразу отобразилось любопытство.
- Так! И что же оно опять навертело? - Женька, продолжая заплетать первую из двух тонюсеньких косичек у себя на лобке, впилась в Олежку плотоядным и одновременно сладострастно-похотливым взглядом. Лоснящаяся улыбка растянулась у неё на лице.
- Я позволила ему попить воды. И не из толчка, из биде! - Марина подняла вверх указательный палец. - И что же ему пришло в голову? Он решил сначала прополоскать рот! Наверняка после наших соков! Это означает, что он брезгует госпожами!
Девки начали хихикать. Марина выдержала паузу.
- Было бы похвально, если бы он полоскал рот перед отсосами, чтобы прикасаться к нам чистым ротиком и язычком. Но здесь он показал, что для него наш нектар - гадость, а его рот выходит слишком чист чтобы этот нектар принимать? - Марина ногой развернула Олежкину голову набок и наступила ему на ухо. - Теперь мы тебя спрашиваем, дорогуша, и отвечай на вопросы без кривляний!
Ударивший изнутри ужас и без того парализовал у Олежки соображение, да ещё и скопившаяся во рту слюна из-за мгновенного нервного напряжения мигом загустела. Он постарался её сглотнуть, но горло было пережато ошейником.
- Ммым...мми... Ммм... Ы... Ы... Ыык...ккук... - непроизвольно вырвалось у него через судорожное глотательное движение.
- Переведи! Скажи нормально! Не на коровьем языке с ослиным акцентом! На человечьем!
- Скорее уж наоборот, на ослином языке с коровьим акцентом! Это его родной язык. Но он забыл, что говорить следует на понятном госпожам! Это называется хамство! - Вероника подобрала с полу валяющийся около кровати стек, и одна за другой три багровые полосы вспухли поперёк его попы.
- Для самых маленьких головок с искусственным наполнением повторюсь: для чего ты стал выполаскивать рот? - смеясь, сказала Марина. - Ждём недолго! - и она сделала знак Веронике. И опять пару раз просвистел хлыст, Олежку затрясло, он стал корчиться на полу.
Девкам, как всегда, доставляло огромное удовольствие его подольше помучить. И потому, требуя немедленного ответа, они одновременно отвлекали Олежку на нечто другое, путали, заставляли метаться в страхе где-то ошибиться, и затем обвиняли в недостаточно скорой реакции на вопрос, придирались к каждому звуку для создания абсолютной путаницы в его голове.
Дождавшись когда он перестанет извиваться, Марина с силой нажала ему на голову ногой.
- Мы никак не можем дождаться, когда же ваша тупость наконец осилит вопрос: ты зачем полоскал рот?
- Я..., - начал, заикаясь, совершенно сбитый с толку затравленный Олежка, - просто не успел начать пить. Ошейник... Ошейник... Горло... мне... жал...
- Ну вы только гляньте! Он ещё и нагло врёт госпожам! Ты понимаешь, что ты сейчас сделал?! Ты пытался обмануть госпожей! За это будешь очень строго наказан, лгать госпоже - самая большая провинность! Смотрите, девочки, когда он пил, ошейник если куда и давил, то почти что на затылок. А вода у него изо рта вытекала с той же силой что и вливалась даже больше десятка секунд, да и по глотке было видно, что по ней ничего не проходит! Так что в твоих интересах всё рассказать начистоту! - и Марина вновь кивнула Веронике. Под жалящими ударами хлыста Олежка завертелся угрём.
- Ну, кто сейчас продолжит? Ты, или мы?
- Го...споо...жжа Марина... Но... Я... Я... Я не чистил зубов... Давно... Хо...тел... Пополоскать рот... Раньше... не мог...
- Отчего ты хотел выполоскать свой унитаз, понятно и без твоих объяснений! Ты наконец-то сознался, что именно полоскал! Большего и не спрашиваем, дорогуша ты наша! Всё равно начнёшь вертеться и отрицать, но нам-то понятно зачем ты это делал! Ты подумал о себе лишнего. То, что в эту ночь мы были с тобой куда как добрее и ласковей чем обычно, ещё не значит что ты стал членом нашей семьи, нашей "сестрёнкой", наравне со всеми нами! Или тебе стало дозволено больше чем ранее! Если действительно тебя посетила хоть на секунду подобная мысль, то ты или полный чурбан, или такой нахал, что не хватит всей твоей жизни чтобы получить положенное за это наказание!
Лера села на краю кровати.
- Значит так, - объявила она, - этой выходкой ты перечеркнул все свои достижения за последние часы. Мы не только не скостим тебе наказание и не простим, как думали раньше, некоторые твои косяки, но ты получишь ещё и немалую добавку! А её величина может зависеть и от твоего поведения в ближайшее время! Ладно, девчата, пошли завтракать!
Влекомый за цепочку, Олежка, подпрыгивая, поковылял на четвереньках вслед за хозяйками на кухню. Те весело переговаривались, обсуждая, что лучше всего изготовить для завтрака и чем заняться после него. В этом свете обсуждались и планы, совершенно для Олежки нерадостные...
В кухне, на столе и вокруг него, оказалось разведено форменное свинство: стояла наполовину опорожненная здоровенная бутыль пива, две немытые чашки, валялись головы, кости и ошкурки от вяленой рыбы, крошки, и обгрызенные недоеденные куски уже подсохшего хлеба, по столу и по полу была рассыпана шелуха от семечек. Стол был заляпан липкими пятнами от уже высохшего пролитого пива.
Лера с Вероникой неодобрительно посмотрели на подруг. Марина и Женька как-то виновато улыбнулись и потупили взгляд.
- Мы тут решили полюбоваться грозой. Ну и грозища была! Часа два бушевала! И после ещё долго какой дождина хлестал! Такие молнии, ливень - целый всемирный потоп! И ветрище! Одна молния была какая-то круглая, как солнце, и такой же величины, совсем близко, вон там, чуть-чуть за забором! Мы думали, шаровая, но она пропала как обычная, и такой гром! Тут же! Стало страшновато, ну, мы и решили отвлечься. Его, то есть тогда "её" хотели пригнать сюда прибраться, но вы вдвоём так крепко её обнимали, так чтобы обоих вас не будить вот и оставили здесь до утра. Сейчас он всё приберёт!
Олежке сняли с одной руки "браслет" наручников. Сухие огрызки хлеба швырнули на пол, к порогу - "Это тебе, потом сожрёшь!". Отходы от рыбы велели смести в мусорный пакет, а стол тщательно вытереть мокрой, а затем сухой тряпкой. Недопитое пиво унесли, вместо него на столе появилась луковица и здоровенная упаковка стейков из телятины.
- Посуду вымоешь потом, всю гамузом, сейчас чтобы за пять минут вычистил и нарезал цибули! - и Женька прошлась по нему стеком.
Пока Лера слегка обжаривала лук и выкладывала крупные куски мяса, изголодавшемуся Олежке было позволено съесть зачерствелый хлеб.
- Напёрся до отвала? О, какое сытое пузо! Бум-бум-бум! - Женька похлопал Олежку по животу, и пинком в зад загнала его под стол, где он забился к самой стенке.
Во время завтрака о нём словно позабыли, девки смачно чавкали, чуть ли не с прихрюком, пожиря жареное мясо, запивали кто кофе, кто чаем, умяли с булкой и по нескольку ломтей ветчины, большой кусок сыра на всех.
- Счас бы ещё пивка глотнуть. - глядя в распахнутое окно, мечтательно проговорила Женька, вытирая салфеткой жир с подбодка, губ, с носа и со щёк, сыто отрыгивая в эту салфетку, - да перед банькой нежелательно. Вот после парной, холодненького, это кайф!
- А мне вот вообще ничего такого нельзя, даже напёрсточек в праздник. Если потом скрутит, то могут и лишить пенсии, снимут инвалидность, потому что не исполняла требований врачей, - отозвалась Вероника.
- Ты извини, но давай я тебе сегодня укольчик сделаю уже после бани, до того как выпью пива. Сейчас я ещё как-то неуверенна, - виновато взглянула на неё Женька.
- Какая разница, это можно сделать и в течении всего дня. Ещё и с ним вот у нас сегодня намечается долгое веселье! - Вероника пихнула ногой в лицо сидящего под столом Олежку. - Ты там спать что ли собираешься? Не выспался за ночь? Вылезай! Мой посуду и подмети пол!
- Оглох? - Марина рванула за цепочку.
- Его бесполезный нарост на верхушке туловища никак не может осилить, чего от него требуется! Надо подбодрить! - Женька взялась за стек.
- Действительно нарост! Берёзовый кап! Очень плотная и твёрдая древесина! - хихикнула Вероника.
- Зачем так неуважительно про берёзу! Красивое дерево, а какие из неё получаются розги! Которые как раз отлично вгоняют ума-разума в такое вот туловище! - засмеялась Марина, поддёргивая Олежку к своей ноге. - У него на том месте нечто другое! Есть такой музыкальный инструмент, он пустой внутри, и с обоих сторон обтянут кожей, обычно ослиной. И когда по нему колотят палками, получаются очень громкие грохочущие звуки! Ну-ка ответь нам, чучелко, как называется это устройство?
- Пока он поймает вопрос... Это до ночи! - и Женька огрела Олежку по ляжке.
- Ба... Барабан! - взвизгнул он, подпрыгнув.
