- Я не придумала, мамочка, а надумала, пойду в Юридический институт, - тонким, но совсем не робким голосом ответила Наталья.
- Вы представляете, Юрий Семёныч?! - Тамара Петровна даже содрогнулась. - В Юридический, на следственно-криминалистический факультет! Она только об этом и мечтает! Какой ужас! Будет с бандитами общаться!
- Почему "общаться"? - возмущённо сказала Наталья и добавила так искренне и убеждённо, что сразу захотелось поверить в её мечту. - Бороться с преступностью, мама! Бороться!
- Боже! Вы слышали?! Это она-то будет бороться с преступностью!
Меня, откровенно говоря, до того поразили Натальины слова, что тот маслянистый грибок, который она эротично кусала, был напрочь мной забыт, и я увидел сейчас очень серьёзно настроенного человека.
- Прекрасно сказано: "бороться с преступностью"! - произнёс я. - Человек стремится к благородному делу! Молодец!
- Костик, - возразила Тамара Петровна, - что же в этом прекрасного и благородного?! Ничего себе "благородство" : каждый день глядеть на эти убийственные рожи! Страх господний!
- Да подождите, Тамара Петровна! Ей, по-моему, и страх ни по чём!
- Да какой там страх, - сказала Оленька. - Она в детстве каждый день на крышу высоченного дома лазила. Заберётся, сядет и смотрит вниз на девчонок, рисующих на асфальте зайчиков да цветочки. Однажды поспорила с мальчишками и перелезла по пятому этажу с одного балкона на соседний, и две шоколадки выиграла.
Мама прикоснулась рукой к сердцу и воскликнула:
- Боже мой, Оля! Ты когда об этом вспоминаешь, мне аж дурно становится!
Глядя на юную героиню, отец задумчиво протянул:
- Ага-А-А, вот мы оказывается какие... а лицо у тебя смиреной пассии... очень интересный типаж, достойный кисти художника...
- Какая там пассия, господи! - ахнула Тамара Петровна. - Криминалист!
- А почему бы и нет, мама? По-твоему криминалист не может быть пассией? - с достоинством ответила Наталья.
- Ах, молодец! - одобрил я. - Вот молодчина! Извините, Тамара Петровна...
- А знаешь что, Наталья... - сказал отец, приглядываясь к ней, - я давно хочу написать тебя... эти завитушки волос... этот тёмный цвет кожи... эти непохожие ни на чьи глаза с острым блеском маленьких бриллиантов... Ты как относишься к моему предложению?
Оленька опередила сестру и не очень довольная помотала головой:
- Та-а-к, художники воспарили...
- Не знаю, - ответила Наталья и опустила лицо, - меня никто никогда не рисовал.
- Вот и попробуем! Тут главное терпеливо сидеть и позировать! Вытерпишь?
- Да всё она вытерпит, Юрий Семёныч! - решительно сказала Тамара Петровна. - Когда захотите, тогда забирайте и рисуйте! Это даже очень хорошо, может к искусству приобщится и забудет своих бандитов! . .
Юй Цзе быстро убрала взгляд, не в силах больше смотреть на то возбуждённое место голого императора, что находилось ниже живота.
- Глупышка, - сказал он, - ты просто ещё не представляешь, до чего приятно лежать со мной. Привыкай-привыкай. Ты же знаешь, что ни одна из моих наложниц, кроме тебя, не удостоена чести родить мне наследника. Ложись, Юй Цзе, смелее, - и взял её за руку.
Панический страх охватил девушку, и она отскочила назад.
- Прошу вас, император, только не сейчас! Прошу! Я не готова! Давайте вечером, умоляю! - она подняла трясущиеся ладошки и прикрыла лицо. - Умоляю!
- Ну-ну-ну! - успокоил он. - Что ты? Что ты? Нельзя же так нервничать и превращать самый сладкий момент жизни в пытку! Перестань!
Глаза Юй Цзе увлажнились, и по щекам покатились слёзы.
- Ну-у, во-о-т, - расстроился император, - мы заплакали. Подойди ко мне, я вытру.
Она подошла, и он ладонью промокнул слёзы - заботливо и нежно.
- Больше так никогда не делай, не плач в таких моментах. Хорошо?
- Хорошо... - дрогнувшим голосом ответила она.
- Умница. Ладно, успокойся, тебе нельзя волноваться, сейчас просто одень меня, и ты свободна до вечера, - он присел на край постели и вытянул ноги.
Юй Цзе быстро схватила штаны, засуетилась, желая быстрей закончить процедуру и удалиться.
- До чего же ты глупышка, - засмеялся он. - Совершенная глупышка. Ребёнок ты мой.
Юй Цзе натянула штаны на ноги императора, он встал с постели, и девушка подняла их выше, наконец-то спрятав возбуждённое императорское достоинство. Надев халат и завязав его широким атласным поясом, она вздохнула и замерла.
- Вот и всё, молодец. Дай мне свои губки, я поцелую тебя, и можешь идти.
Юй Цзе покорно подставила губы - это было проще в данной ситуации, император ровно три раза мягко поцеловал её и кивнул на дверь.
Она подняла ладошки маленькой лодочкой, поклонилась и ринулась прочь.
- Погоди, - остановил он, - забыл спросить: мой слуга Ван Ши Нан не слишком назойлив по отношению к тебе?
- Нет, - сказала она, уже держась за ручку двери, - он только дарит подарки.
- Какие?
- Сладости.
- А беседы ведёт с тобой?
- Иногда.
- Какие?
- Рассказывает сказки.
- О чём?
- О любви.
- Ступай и позови Ван Ши Нана.
Юй Цзе стремительно вышла.
Император потрепал за ухо спящую на подушке собачонку, и посмотрел на дверь, где уже смирно стоял слуга Ван Ши Нан.
- Ты как всегда очень скор, словно слышишь за дверью мои слова, - не совсем довольным тоном проговорил император.
Слуга промолчал и поклонился.
- Подойди к окну и посмотри во двор.
Ван Ши Нан засеменил к окну, отдёрнул штору и стал смотреть.
- И что ты видишь?
- Котлы с водой, - спокойно ответил слуга.
- Ещё.
- Колесо для ломки костей.
- Ещё.
- Беседку с пиалой для яда.
- И что бы ты выбрал?
- Ничего.
- Как "ничего"? А если бы я приказал тебе? - в голосе императора прозвучали повелительные нотки.
- Не вижу причины, - смело ответил Ван Ши Нан и повернулся к нему, - я служу вам честно и преданно.
Император хмыкнул и ответил:
- А мне кажется... что честность и преданность ты слегка омрачил...
- Чем же?
Император теперь буквально выкрикнул:
- Своим чрезмерным вниманием к моей любимой наложнице Юй Цзе!
- Я верен вам как старый пёс, готовый не пить и не есть ради вашего здоровья и процветанья, император. Не стоит слушать глупую девочку.
- У меня, Ван Ши Нан, для моих ушей есть источники посерьёзней, чем глупая девочка!
- Придворные Мандарины?
- Ты слишком дерзок, чтобы я отвечал тебе!
- Моя д е р з о с т ь не выходит за пределы того, что каждый день я снимаю пробы с вашей пищи, ваших напитков и ваших мазей, чтобы не допустить отравления императора хитромудрыми Мандаринами. И вы прекрасно знаете об этой моей... д е р з о с т и... - слуга поклонился.
Император помолчал и покрутил головой, разминая шею, а потом сказал уже несколько щадящим тоном:
- И всё же, Ван Ши Нан, чтобы ты выбрал из этих трёх вариантов, коснись вопрос твоего наказания: быть сваренным заживо в котле? быть заживо раздавленным колесом? или войти в беседку и выпить пиалу с ядом?
Слуга молчал и глядел себе под ноги.
- Я же не тащу тебя во двор, Ван Ши Нан, я просто требую простого ответа.
- Вошёл бы в беседку... - через силу ответил слуга.
- Так вот, я не желаю тебе даже этого, поэтому очень прошу: утихомирь свой жаркий пыл старого жеребца к моей юной наложнице Юй Цзе, - и тут же спросил совсем о другом. - Как там утренний чай? Готов?
- Готов.
- Идём же.
Ван Ши Нан развернулся и первый пошёл к двери.
Открыв дверь, он шагнул в сторону, учтиво пропуская вперёд императора...
Соседняя комната была большой и просторной.
На полу лежал пёстрый дорогой ковёр.
С потолка свисали голубые и лёгкие драпировки, напоминая застывшие морские волны.
Все стены были украшены мечами, кинжалами и круглыми щитами, с блестящих поверхностей которых глазели барельефы тигров, львов, леопардов и драконов.
У каждой из трёх дверей комнаты находилось по два стражника с тонкими и длинными пиками. Как только вошёл император - стражи порядка, словно заведённые механические болванчики, одинаково потоптались на месте в знак приветствия, подняли пики и снова замерли.
По обе стороны открытого окна красовались в шёлковых платьях особо приближенные Мандарины - человек десять. Они поклонились и застыли в подобострастных позах.
