Этот голос был щекастого и красного Мандарина, он заёрзал на месте и двинул от себя пузатый заварной чайник:
- ...стоит ли повторять? Пусть лучше Ван Ши Нан идеально отрепетирует: свой фокус и не обольщается сиюминутным успехом, который мы только что увидели.
- Вот именно, дорогие и ближайшие мне Мандарины, - подхватил Чжоу Дунь, - вся моя речь только о нём, о Ван Ши Нане, и я прошу тебя довести механизм своих пальцев до полного совершенства, впереди целая ночь, проделай без перерыва ровно сто раз. Если ошибёшься - ещё сто, и так далее - до полной идеальной попытки, ясно?
- Ясно, - ответил Ван Ши Нан.
- Если ясно, приведи сюда Юй Цзе.
Ван Ши Нан кивнул и вышел.
Самый скуластый Мандарин тут же спросил:
- А что прикажете делать с женой императора?
- Мы обвиним Чау Лю в убийстве мужа...
Стоящий у трубы император насторожился, продолжая слушать слова Чжоу Дуня:
- Мы обвиним Чау Лю в убийстве мужа. Ядовитый порошок подействует только к вечеру и совершенно внезапным ударом в голову, а Чау Лю - как неоднократно видел Ван Ши Нан - сама приносит императору среди дня остатки любимого утреннего чая, она и подсыпала отраву. А мы потом огласим при всём народе её коварное злодеянье.
- Но зачем жене травить мужа? Нужны, между прочим, веские оправдания такого жестокого поступка, - раздался голос щекастого Мандарина.
- Они есть - острый супружеский конфликт, который и привёл к трагедии. Во время наших постельных встреч жена императора мне часто плакалась именно о том, как ей ужасно надоел император своими идиотскими шутками по поводу её бесплодия и как она страдает, видя смешливые взгляды всего Дворца. "Я готова убить его, он во всём винит меня, а сам не в состоянии зачать как достойный мужчина!" , - и голос Чжоу Дуня акцентировал. - Обратите вниманье: ГОТОВА УБИТЬ.
Голос прыщавого Мандарина добавил со знанием дела:
- О-о-о, она - настоящая змея: и позволит погладить, и тут же проглотит. Всё пичкает мужа своими стишками об истинной добродетели, а сама ненавидит его.
- Почтенные Мандарины, мне ли ни знать её змеиную хватку, - горько прозвучал голос Чжоу Дуня, - два часа тому назад я чуть ни шагнул под пытки в знакомый вам дворик, и всё потому, что резко оборвал с ней постельные отношения.
- Да, это Вы - опрометчиво, опрометчиво, - заметил кто-то, усмехнувшись.
- Ничего не мог с собой поделать, вдруг потянуло на молодых наложниц.
Мандарины засмеялись.
- Однако, если Вы сидите с нами живой и невредимый, значит, благополучно исправили свою ошибку, - хихикая, сказал голос щекастого и красного Мандарина.
- Увы, пришлось исправить прямо на ходу, в драгоценном хранилище фолиантов среди исторической китайской пыли.
Все снова засмеялись.
Император закрыл глаза и стал очень бледен, слушая всё это. Из трубы долетел скрип двери и чьи-то шаги...
На кухню вошли Ван Ши Нан и наложница Юй Цзе.
Она поклонилась, поднесла к лицу маленькие ладошки, опустила глаза в пол и замерла.
- Пожалуйста, - попросил Чжоу Дунь, - подойди к столу и смотри на нас, не бойся. Я никогда не думал, что после близости с Ван Ши Наном ты станешь ещё пугливей.
Очень довольный Ван Ши Нан громко хмыкнул, а Юй Цзе подошла к столу.
- Вот так. Нам очень приятно видеть твоё очаровательное личико, не правда ли, почтенные Мандарины?
Мандарины один за другим воскликнули:
- Очень! Такая милашка!
- Очаровашка!
- Лепесток свежего лотоса!
- Ты давно видела старшую сестру Май Цзе? - спросил Чжоу Дунь.
- Давно не видела, - ответила она. - Май Цзе, говорят, сошла с ума?
- Это - хитрая уловка. Твоя сестра крутит-вертит и водит всех за нос, идя к своей заветной цели.
- Какой цели? . .
- А ты не знаешь?
- Нет, Главный Министр.
- Она мечтает вместо тебя родить наследника нашему императору...
Император, стоя у трубы, покосился на Май Цзе.
Май Цзе увидела, коротко вздохнула и опустила глаза...
А на кухне продолжался разговор.
- О, ВЕЛИКИЙ БУДДА! - сказала Юй Цзе. - Да пускай себе рожает! Я смертельно боюсь этих родов, меня всю трясёт! Я не хочу, не хочу! Мне кажется, что я сразу умру, наша мама умерла, когда рожала третью дочку! Я готова сколько угодно и когда угодно ублажать каждого из вас как любовница первой ступени, только бы не рожать! Только не рожать!
- Нам это очень нравится: "сколько угодно и когда угодно" , - сладострастно ответил Чжоу Дунь.
- Да-да, а то мы решили, что Ван Ши Нан уже стал частным собственником, - весело добавил прыщавый Мандарин...
Император, слушая трубу, прискорбно прошептал:
- Какая пошлость... они окончательно испортят её...
На кухне все смотрели на дурочку Юй Цзе, которая не хочет рожать императору, и слушали её глупую речь.
- Ван Ши Нан - не частный собственник, он - мой гениальный учитель во всех любовных премудростях, искусно сломавший преграду между девушкой и зрелым мужчиной! Он открыл мне дорогу в жизнь, и я совсем уже не ученица и могу смело дарить всем вам свои жаркие ласки, крепкие объятья и страстные поцелуи, только спасите меня от ненавистных родов! Спасите! - и она плаксиво шмыгнула носом.
- Успокойся, - остановил Чжоу Дунь, - тебя никто не просит рожать.
- Как же "не просит"?! Император не только просит, а требует!
- Мало ли что требует император, мы спасём тебя, спасём, успокойся. Скажи, Юй Цзе, ты была у Дворцового лекаря?
- Да, Главный Министр, я была сразу, как только приказал Ван Ши Нан. Сегодня к ночи ВЕЛИКИЙ БУДДА пошлёт очищенье всей моей плоти.
- Замечательно, - и Чжоу Дунь прищурился, внимательно глядя на неё. - Как замечательно всё складывается. Твой сегодняшний приход к императору на ночь - о чём он всё время мечтал - даст ему абсолютную веру в то, что он сделал тебя женщиной, это усыпит его бдительность, и он сладко отоспится перед утренним чаем из любимой росы.
- О, Главный Министр, сегодня мне понятно, я даже не боюсь за себя, но... но ведь он захочет потом через несколько дней, когда уже пройдёт очищение плоти, и я могу забеременеть... - Юй Цзе всхлипнула.
- Я тебе обещаю, - ответил Чжоу Дунь, - после завтрашнего чая император уже ничего не захочет.
- Позвольте, Чжоу Дунь, - вклинился щекастый и красный Мандарин, - неужели вы думаете, что в постели император совсем не отличит девственницу от женщины?
- В море крови? Он как раз и примет эту кровь за результат своих бурных порывов, "сломавших преграду".
- Я не об этом, Чжоу Дунь. Вспомните себя в постели с юной девушкой. Вы разве не ощущали никаких внутренних трудностей во время первого сближения?
- Ощущал и всегда ощущаю! При этом я безумно вдохновляюсь на праведный ратный подвиг во имя крушения неприступной девственной стены! - по-бойцовски ответил он. - Ощущенье императора-импотента давно притупилось, если вовсе ни отсохло! И он ещё хочет наследника, обвиняя свою жену! . .
Очумевший император зажал уши руками, отскочил от трубы как можно дальше и прошипел сдавленным голосом:
- Нет, он - не подлец, он - пошляк, ничтожество... Немедленно закрой... прошу тебя... я не могу больше слушать эту гадость, эту гнусность, это предательство... Быстро отсюда, иначе мне станет совсем плохо... - и на бледном лице появились капельки холодного пота.
Май Цзе осторожно прикрыла трубу и заспешила за ним к лестнице, он повернулся и тихо приказал:
- Только после меня... тебя со мной никто не должен видеть, если уже ни увидели... - он подумал и неожиданно спросил. - Ты знаешь, в чём твоё несчастье?
- В чём? . .
- В том, что ты отдалась Чжоу Дуню, и никакого насилия не было. Если бы это случилось, ты обязательно показала бы мне синяки, потому что насилие без них - ненасилие. А я ведь тогда ждал: покажет Май Цзе хоть одну ссадину, хоть одну? Может ты прямо сейчас оголишь своё тело со следами побоев?
- Их там нет, император... - жалобно пропищала Май Цзе.
- И не может быть. Вы оба х о р о ш и - что Главный Министр, что моя наложница.
- Простите... - она опустила голову и заплакала. - Я так долго ждала императорской постели, так долго мучилась и мечтала, что просто не выдержала... и всё случилось так неожиданно...
- Смерть тоже бывает неожиданной, когда в моей беседке выпивают пиалу с ядом. Но вас - обманщиков и подлецов - собралось так много, что не хватит и яда, а Двор Пыток развалится от такого количества предателей.
Май Цзе заплакала сильней.
- Прекрати реветь как недойная корова. Я, может быть, учту твои правдивые рисунки и эту бесценную трубу... может быть... но гарантий мало, потому что слишком страшен твой поступок, который не укладывается ни в какие рамки преданных императорских наложниц, впрочем, как и поступок твоей мерзопакостной младшей сестры, - он отвернулся и стал спускаться по лестнице...
Мне очень понравилась последняя фраза, я допечатал её и с большим удовольствием произнёс вслух:
- "... поступок, который не укладывается ни в какие рамки преданных императорских наложниц, впрочем, как и поступок твоей мерзопакостной младшей сестры".
На столе заиграл мобильник, звонил Майкл.
- Привет, Майкл.
- Привет, Костяшка. Как дела, чувачок? - серьёзно спросил он.
- Дела идут - чай пьётся с великим удовольствием.
- Так думаешь?
- Не думаю, уверен. Я же весь остальной выбросил, а твои пачки поставил прямо на виду, на кухонный стол, наверняка давно хлещут за милую душу.
И тут Майкл выдал такое, что потрясло меня до глубины души:
- Ништяк, пусть рисуют кресты Господу Богу и радуются жизни, что их не отравили.
- Что-что? . .
- Слушай, хочу своим калганом тебе в ножки стукнуть и повиниться. Совесть меня загрызла перед Костяшкой-одноклашкой, не могу молчать, обманул я тебя.
- Что случилось, ты чего несёшь? . .
- Я ж тебе фуфлыжный чай подсунул, абсолютно нормальный чай из магазина, неотравленный. Усёк?
- Как? . . Зачем из магазина? . . Почему неотравленный? . .
