- Блин, о чём ты думаешь? Словно и так не ясно! Люблю, конечно! Стал бы я с тобой встречаться, будь по-другому! Когда ты с рыжей виделась, ответь!
- А вот стал бы! - вдруг заупрямилась Лена, от меня отстраняясь - Сколько парней безо всякой любви с девчонками встречаются? Вам, кобелям, одно только нужно! - выплеснула с жаром. - Да на меня все зарятся, и я позволяю себя обожать! Ты так, перхоть. Не воображай:
- Хватит меня гнобить, давай серьёзно. - Я разозлился и перебил словоизлияние. Тревожное чувство давило прессом. Любовь, конечно, острые углы сглаживала, но в мыслях обзываться не мешала. "Тупая как валенок, капризная дура! - бесился я, - но как внушение моё сбрасывает? Как с гуся вода слетает: ну, погоди, Зая!" , - поймав её взгляд, я надавил. А изначально, разумеется, не планировал; хотел по лёгкому, но: - Слушать меня, отвечать по существу. Когда ты встречалась с рыжей?
- Позавчера, - ответила механически, как робот.
У меня сердце ушло в пятки. А где последствия? Старуха, которая Ладой оказалась, в эту ночь мой вызов проигнорировала, придётся самому:
Но, придя домой, заново расспросив сеструху, которая не поведала о Верке ничего нового, весь на нервах, я всё же лёг в кровать и устремился к своей внутренней ведьме. Она, наконец, расплывшись в ехидной улыбке, меня поджидала.
- Добился, касатик?
- Ты о чём, старая, у меня проблемы вырисовываются:
- Они у тебя с пятнадцатого июня вырисовываются, должен привыкнуть, - посмеялась глумливо, но продолжила серьёзно. - Настька меня ищет, следовало ожидать. Верка тьфу, плюнуть и растереть, Настька её как куклу пользует - силы толику влила, кровью обменялись, - в воспитанницы скорей всего взяла. Но сама она - это серьёзно. Где только столкнулись, ума не приложу.
- Верка в Москве вообще-то должна быть, - заметил я.
- Так и Настька там. Там в принципе у них, у ведьм, конклав. Много их там живёт. Организоваться как-то пытались: возможно, удалось. Давно не интересовалась, лет сто, наверное. Или двести, не задумывалась никогда. Я всегда отшельницей была, общими делами не интересовалась: а они, похоже, за мной любопытствовали: стервы завистливые. Мало я их, поганок:
- Стой! - остановил я разглагольствования, как мне представлялось, не по теме. - Конкретно, что делать. Я погибну - ты за мной пойдёшь прицепом.
- Шантаж? - удивилась старуха-мумия, причём, как мне почудилось, довольно. - Ученик набирается опыта?
- Фигопыта, мумия сыпучая, я тебя, змею подколодную, предупреждаю:
- Да-да, я в курсе. Тебя, типа, не станет и я тогда кончусь. Смешно, Митрофан. Но обелять посмертие не стану. Более того, соглашусь с шантажом - самой боязно. Потому как известны одни лишь легенды о жизни после смерти, никакой, как ты выражаешься, конкретики. Стать призраком - один из вариантов, и он сильно не прельщает - очень им несладко существуется. Ладно, слушай:
- Ладно, - зацепился я, - от богини любви и согласия Лады происходит? - произношение этих слов меня не взволновало и не покоробило.
- Не твоего ума дело, - жёстко обломила старуха. - Тебе надо Настьку первому найти, пока она обо мне в мужском теле не догадалась. Для ведьмы это сложно представить, ни с какого боку подобное не укладывается, но если логика к тому приведёт, то всё возможно, пусть и невероятным по всем законам кажется.
- Когда найдёшь, бей первым. Бей насмерть, о морали не думай. Она тебя, поверь, не пожалеет. Только защита у неё мощная, в амулетах запрятана. Поэтому готовь свою вторую суть, мужскую. Как можно быстрее научись пользоваться одним только Ян - твой накопитель позволяет. Настька такого точно не ожидает. И это всё, что могу тебе подсказать:
- Погодь! Ты о защитных амулетах упомянула:
- Сделай, я не против. Хоть всех своих близких обвешай. Жемчуг, янтарь, лунный камень: алмаз тоже неплох. Наговор сочинишь, ты в этом поднаторел, я, как обычно, переведу: а вот с силой Ян сложнее, сам думай. Всё, занимайся, я удаляюсь: да! ты когда в нежить превращаешься, это тоже для ведьмы неожиданно. Но боец в таком состоянии ты для неё слабый. Для людишек супермен, считай, а для ведьмы на один зубок: если заметит, конечно, а почуять она может. Будь осторожен.
Я вскочил, сжимая зубы от злости - стерва эта старушенция, на своих условиях общается, сука, млин: но ничего не поделаешь. Недоговаривает, нехорошая женщина, даже несмотря на опасность, скотина. Про опасность она не преувеличивает, я чувствую, интуиция буквально вопит: и не только от Настьки исходит:
Что ж, позавчера Вера обо мне второй раз услышала, поэтому явится однозначно, вопрос, когда и куда. Пока поразмыслит, посоветуется с Настькой, своей, вероятно, наставницей и придёт ко мне. Домой? В школу? На улице подловит, якобы случайно? Все возможно. Необходимо заняться защитой для своих женщин и себя. Потренировать Ян: как-то. Надо приступать, вчера ещё пора было.
Что женщина будет носить постоянно, не снимая? На ум пришёл только один предмет - нательный крестик. Думать о нём было несколько неприятно, но терпимо, поэтому, не откладывая мысль в долгий ящик, взял пару непросроченных карт моей ведьмочки - оставшихся наличных на это дело не хватит - и направился в ювелирный. До закрытия час, пешком пройдусь, успеваю.
Тепло. Бульвар с лавочками и старушками, редкие мамаши с колясками, молодая яркая зелень кругом, желтки одуванчиков россыпью, цвет сирени брызгами. Иду, не спеша. Холодок по спине ползёт, тревога по жилам льётся, чую, сейчас догонит: лихорадочно выстраиваю линию поведения, одновременно слегка погружаясь "я спокоен. Я совершенно расслаблен:". Так и не придя к окончательному решению, слышу сзади стук каблуков, и меня окликает удивлённо-радостный Веркин голос:
- Пётр, это вы?
Я неспешно оборачиваюсь, делая растерянное лицо, которое постепенно меняется на недоуменное.
- Вера? Да вас не узнать, вы такая красивая стали! А как помолодели! - получилось, тут же укорил себя, неестественно.
- Пётр! Как вам не совестно говорить такое девушке! - явно кокетничала она. - Значит, раньше я была страшной и старой?
- Что вы, я совсем не то имел в виду: - смутился я. - Просто сейчас по сравнению с прошлым летом: я поражён до глубины души. А это: ну: моё э-э-э: влияние?
- Ваше, ваше, - усмехнулась она, подойдя ко мне почти вплотную. - И, по-моему, мы были на ты. Правда, Петя? - произнося последние два слова, глядела прямо в мои удивлённые зенки. По телу прошелестел студёный ветер.
- Правда: - медленно ответил я полу-замороженным языком. - А что это со мной:
- Ничего особенного, - ответила она и коснулась пальцем моего лба.
Разряд, очень напоминающий молнию - перед внутренним взором возникала яркая вспышка, прострелившая тело сверху вниз, - пробил от макушки до пальцев ног, и я почувствовал, что шевелиться мне крайне тяжело. Всё соответствовало описаниям, которые дали мне женщины. И следующее действо, принюхивание к волосам, прошло в точности по их описаниям. Разве что ни нагибаться, ни на цыпочки вставать ей, высокой девушке на каблуках, не пришлось.
- Вот это запах! - прокомментировала она восхищённо. - Ты её съел, что ли? Говори.
- Кого? - искренне удивился я.
Язык двигался удивительно легко, отвечать красивой девушке хотелось. Не так сильно, как Катришке во время действия волос Афродиты, но всё же значительно. Но речь я контролировал чётко. Наверное, из-за предварительной медитации: а может нет. Ничерта я не знаю! Митрофанушка, недоросль - не зря меня старуха обзывает, в точку:
- Ладу. Ведьму, с которой ты общался: но это шутка. Говори, где и когда с ней сближался, где она сейчас, как с ней связаться. Отвечай.
- Ни с какой Ладой, ни с какой ведьмой я не встречался:
- Разве? - перебила она, приподняв бровь, - а с Елизаветой? Вот с этой. - Одним слитным движением вытащила из сумочки цветное фото моей старушенции в самом рассвете сил - как в паспорте; карточку ловко выхватила, как ковбой револьвер.
- Точно! - я искренне обрадовался. - Это же Елизавета Юрьевна, знахарка! Никакая она не ведьма, а лекарка! Она меня от склероза вылечила летом. Век ей благодарен буду, свечку за здравие каждую неделю ставлю, молюсь за неё. Дом у неё за городом, сейчас вспомню, где:
- Я знаю где, - перебила сквозь зубы со злостью, морщась от упоминания свечей и молитвы. - Рассказывай подробно, как лечила - очень уж сильно от тебя её эманациями несёт, на одиночную встречу не тянет. Говори.
- Приехал я к ней. Помню, в дом заходить не хотелось, страшно было. Но заехал - я на коляске инвалидной тогда передвигался. Она за столом сидит, поджидает. Представилась. Моё имя спросила. Я начал было о болезни рассказывать, но она так пальцами щёлкнет. Заткнись, говорит, ведаю я твою беду и помочь могу. Протяни мне руку. Я протянул. А она вдруг как уколет её чем-то, и капля крови в стакан с каким-то зелёным настоем капает, а стакан тот в чаше старой стоит, и Елизавета Юрьевна над смесью что-то шептать начинает.
Я сижу и не то, что пошевелиться, я дышать опасаюсь, потому что от воды той дымок пошёл: тогда лекарка плюёт в стакан, берёт и мне протягивает. Пей, приказывает. Я ослушаться не посмел и выпил одним махом, как водку: противно было после слюней-то. А дальше, как в тумане. Мама катит, в такси садит: через месяц мы приехали снова. Я на костылях уже был. Елизавета Юрьевна обошла вокруг меня, снова пошептала и сказала, что всё, больше встречаться не нужно, дальше только от меня зависит, выздоровею окончательно или нет. И всё, больше мы с ней не виделись:
- А в августе, когда меня якобы гипнотизировал?
Тут я краем глаза заметил, как к нам приближается Мишка Бакланов и заинтересовался, как Верка его отгонять станет, когда он с нами заговорит. Заговорит непременно, потому что мы с ним помирились, иногда парой фраз перебрасывались, а рядом со мной красотка - шик-блеск, которую ни за что не пропустит! Но Мишка шёл себе и шёл, внимания на нас совершенно не обращая:
- Я не якобы, а на самом деле гипнотизировал! Елизаветы Юрьевны рядом не было, клянусь! - возмутился я. - Извини, если что не так, это Катька меня в бок толкала, просила всяким таким заняться. - Говорил, а сам внимательно наблюдал, слушал, обонял и на вкус пробовал воздух вокруг нас, пытаясь разобраться с запахом силы. Еле уловимое, но что-то неопределённое имелось. - Но код же удачно лёг! Вон как ты похорошела, правда, Вер?
