Мама, разумеется, отпустила и мы поехали. Легли спать. Люба обняла меня невинно, словно сына, и засопела. Я вздохнул и заставил себя уснут. Зашёл к ведьме, но она не появилась, оставив вместо себя висящий в воздухе огромный смеющийся весьма довольный смайлик, который ещё и подмигивал. Плюнул и вернулся в обычный сон.
Утром Люба всё переиграла.
- Не надо Борю раскодировать, - заявила, красясь. - Душу с тобой отвела и достаточно. Знаешь, сама не ожидала, что так соскучусь по сильной руке, а то Боря теперь не то, что шлёпнуть, обозвать меня боится. Еле упрашиваю: иногда, понимаешь, хочется.
- Это я понял, - сказал с намёком.
- Ничего ты мальчик не понял, - отмахнулась она. - Больше такого не повторится: да, хорошо было, даже очень, но боль терпеть уже не манит. Пусть любовь прошла, пусть он ручной, и пусть так останется. В этом тоже есть своя сермяжная правда. Не всё же вам, мужикам, доминировать. Поживу пока так, может, кого-нибудь встречу: Боря против не будет, уверена, - закончила, усмехаясь.
Уходя, я восстановил все установки и на всякой случай, как только мог глубоко внушил не рассказывать никому и никогда обо мне и теперь понимаю, что Мать-Земля тогда мне подсказала: спасибо ей.
Глава 14
Люба открыла дверь, и как только я ступил через порог, обняла и прошептала.
- Как же я соскучилась, господи, - и тут меня передёрнуло от омерзения. Причём, понимал, что виноват я сам: заставил женщину помимо её воли меня хотеть и она в сердцах упомянула того, кого упоминать при мне нельзя. - Ну же, не отворачивайся, целуй: - продолжала Люба, моего состояния не замечая.
Я сдавил ей плечи до синяков и встряхнул женщину.
- Помолчи, Люба: помолчи: - повторил, успокаиваясь, постепенно ослабляя хватку. А Люба, похоже, только сейчас почувствовала боль. Охнула и зашевелила плечами, выворачиваясь.
- Пусти, Петя, больно, - прошипела разочаровано-удивлённо.
- Отпустил. Всё, отпустил. Прости меня и расскажи-ка лучше, не подходила ли к тебе на днях девушка. Рыжеватая такая, стройная, высокая, фигуристая, одета: стильно: вспомни, ну, пожалуйста.
- Да чего вспоминать! Никто не: ой, - она вдруг пошатнулась и схватилась за сердце. - Как я могла забыть? Напугала тогда меня и: пойдём на кухню, присядем. Я там кофе сварила, думала, чтобы не спать и протрезветь: выпила я на встрече с подружками:
- Неделю назад это случилось: нет, полторы. Понедельник был, у меня семь уроков, вторая смена. Последний закончился, я в учительской домой собираюсь. С девочками болтаем и как-то незаметно - это я позже определила, ну перед тем, как забыть. Незаметно девочки замолкают, одеваются и домой будто наскипидаренные спешат. Я одна остаюсь. Особо не тороплюсь, с бумагами разбираюсь и вдруг голову поднимаю, а за моим же столом напротив меня сидит Вера Хренова - сразу её узнала, несмотря на то что стала она красавицей, как ты описал, а когда училась дурнушкой в классе числилась. Надя, сестра её сейчас в девятом классе один в один - упитанная, неказистая. Разве только ростом высоким отличалась, что, впрочем, её лишь портило - ещё объёмней казалась, как корова: нет, её автобусом дразнили, точно!
- Давай ближе к теме. О чём говорила, о чём особо расспрашивала, что ты ей поведала. Не отвлекайся сильно уж, - поправил я взволнованную учительницу, обнаружившую, что бывшая ученица ей ловко память потёрла и, возможно, вспомнила что-то неприятное.
- Хорошо, постараюсь, - согласилась она, отпив из изящной чашки ароматный дымящийся кофе. - Здравствуйте, говорит, Любовь Михайловна, вы меня узнали?
- Узнала, говорю, здравствуй, Вера. Какими судьбами? И от комплимента не смогла удержаться, сказала, что выглядит просто супер, что ей бы на подиум и спросила, как такое чудо случилось. Она усмехнулась и ответила, что я, мол, сама должна знать. Я сразу о тебе подумала и в лице, видимо, изменилась. Вера тогда наклонилась ко мне, втянула воздух, будто принюхалась, и в глаза мне глянула. Я ни жива, ни мертва стала, внутри похолодело всё, словно пурга прошла. А когда она пальцем лба мне коснулась, сквозь тело молния проскочила, и я совсем замёрзла. Примёрзла к стулу, ни встать, ни двинуться не могу. Ведьма - в голове вертится мысль, - сильнее Петра будет. Страшно стало, как перед казнью.
- Отвечай, спрашивает у меня, где Лада. Я прямо отвечаю - не знаю. Легко так говорю, речь будто сама льётся. Верю, усмехается она, а когда в последний раз встречались? Я ей честно - никогда. Откуда тогда на тебе ведьмина метка? Я только плечами пожимаю, а в мозгах ты вертишься, но язык не поворачивается твоё имя назвать, хотя очень хочется, до зуда буквально. Та мне - ладно, и усмехается, - каламбур получается, правда, Любовь Михайловна? Я как попугай повторяю - правда, смешно: Лада - ладно. И это неудивительно, продолжаю разглагольствовать, ведь Лада древнеславянская богиня любви и согласия, поэтому: тут Вера вдруг разозлилась. Молчать! Скомандовала. Никакая она не богиня, а просто ведьма! Заруби себе на носу - обычная ведьма! И я будто онемела. Да не будто, а натурально.
- Хорошо, с другого бока зайдём, - продолжила, когда успокоилась. Достала фотографию, показала. - Эту женщину видела? Можешь говорить. У меня язык сразу развязался - нет, отвечаю честно. Хорошо, соглашается. А Катю Ганиеву знаешь? Лично - нет, отвечаю, но ведаю, что она в нашей школе учится, в девятом классе, но я у них не преподаю. И не встречались никогда? - Уточняет она. Я отвечаю: встречались, как же, в школе и встречались, но ни разу не заговаривали. Тогда Вера закрывает глаза и задумывается. Мне показалось долго думала и в итоге выдала.
- Хитра, лисица, хитра: - как я поняла это она о той ведьме. - Ловко глаза отводит: о подснежниках в декабре в вашем городе, не в сказке, знаешь что-нибудь? Нет, ответила. - А она снова ко мне принюхалась, словно собака-ищейка, а не красивая девушка. Потом заявляет. - Не ошиблась я, рядом она крутится: а скажи-ка мне, Любовь Михайловна, ты мастурбацией заниматься любишь? Мне стыдно стало, как девочке малой за просмотром порнографии застигнутой, покраснела вся, а промолчать не могу. Да, говорю, и дальше разоблачаюсь - даже здесь, в школе случается: Вера от смеха чуть со стула не валится. А я глаза закрыла и провалиться сквозь землю мечтаю.
- Ай да Лада! - восклицает Вера сквозь смех. - Ай да сукина дочь! Покрутилась вокруг, силу собрала и: - и замолчала ведьма, и снова задумалась. Вдруг уточнила: а как давно ты этим решила в школе заниматься? Я, естественно, как на духу: с ноября месяца. Сама не поняла почему, но как-то потянуло, - обманула, хотя очень хотелось о тебе поведать, признаться полностью. Она хмыкнула, головой покачивая, но её вдруг как бы изнутри озарило. А давай-ка, говорит, сунь руку в трусы. Я, сам понимаешь, противиться не смогла:
- В общем, заставила меня три раза кончить. От правой руки, между прочим, пришлось потрудиться, Петь. А сама она при этом сидела, ко мне через стол наклонившись, и всё нюхала и нюхала, а ноздри трепетали с жадностью, словно вкусно ей было и насытиться никак не могла: потом, когда меня остановила, встала. Отряхнулась всем телом, будто действительно в собаку превращалась, которая из воды вышла, произнесла довольно - есть её нотки, я так и знала! Найду я тебя, Лада: после ко мне шагнула, пальцем в лоб опять ткнула и произнесла: когда я выйду отсюда, забудешь обо мне навсегда. Всё, свободна. Сказала и меня снова молния прострелила.
- Я пока промаргивалась, Вера из учительской вышла: и я забыла. Всё забыла, полностью, как будто просто сидела одна и бумаги просматривала. А когда встала и почуяла, что мокрая вся, чуть с ума не сошла. Подумала, совсем на этой почве свихнулась, зарок себе дала: пока ты не при: попросил меня вспомнить. Вот так это было, Петя: мне страшно.
- Понимаю тебя, я сам бы в штаны наложил, - сказал я задумчиво. - Но в голову не бери. Наплюй на ту встречу, ну, пожалуйста. Я спать. Извини, но домой поеду. - После этих слов вызвал такси. Но, конечно, укрепил установки. На всякий случай.
В школе на перемене я отвёл Лену в сторону. Не хочется воздействовать внушением, но ради её же безопасности придётся, иначе не вспомнит о Верке, если та на её пути появлялась. После случая в стрип-клубе мы, разумеется, давно помирились.
- Леночка, вспомни, - приказал я, глядя в её умопомрачительно красивые, цвета ясного неба глаза. - Не интересовался ли кто-либо подснежниками в декабре?
- Да: точно, - ответила медленно, с удивлением вспоминая. - Девушка одна красивая, словно с обложки Вог сошедшая как-то незаметно рядом оказалась и поинтересовалась. Причём, прикинь, Петь, принюхивалась, как собака! Ой, я и не помнила, пока ты не спросил! Что это? В последний месяц я вообще всё помню! Каждую буковку:
- Успокойся, Лен, ты в здравом уме. Просто девушка та необычная, колдуньей её можно назвать или ведьмой - они существуют, прими как данность. Всё нормально. Повествуй дальше.
- Ну, подошла ко мне такая, стильно одетая, в юбке, в жакете тёплом, точно бизнес-леди на выходе. И спрашивает, я точно в этом подъезде живу? А встретились мы у дома, словно она специально поджидала меня утром перед школой, словно специально рядом крутилась. Отвечаю, да, точно. Тогда она интересуется, не знаю ли я того, кто подснежники зимой на крыше вырастил. И уточняет сразу, о ком вспоминать: тётка это была или девчонка малолетняя. Я рот открыла, хотела про тебя сказать, ложь про женщин изобличить, но девушка перебила, воздух втягивая, в мою причёску уткнувшись: и здесь наследила, сучка! - воскликнула. - Признавайся о бабах, - сказала, тыкая мне в лоб пальцем.
Сквозь меня будто молния прошла. Я застыла. Заледенела будто. Прямо на тротуаре, прикинь! Ни пошевелиться, ничего не могу. Только орать. Но, представь, не хотелось. - Баб в глаза не видела, говорю, а на крыше мы с молодым человеком зажигали. Он, мол, устроил мне романтический вечер в подснежниках. Кому заказывал - знать не знаю. Она, девушка по природе рыжая, но зачем-то хной усиленная - я точно вычисляю, зло так сказала: зато я знаю, кому. Как имя твоего парня, спрашивает. Я соврать не могу, а чувствую, что надо бы. Пётр, отвечаю, сглатывая. Фамилия, где живёт? Я про тебя рассказала. Ты извини, Петь, но сейчас вспоминаю и понимаю - в натуре колдунья или цыганка какая. Я соврать не сумела, а желание было. Будто точно знала, что не надо, что тебе плохо делаю, а не смогла:
