Все: Порно рассказы

«Ватсон ковырялась в Элис несколько минут. К концу осмотра девушка перестала плакать и даже начала немного постанывать от новых ощущений. Впрочем, не таких уж новых, как показал осмотр. Когда вытащила палец из Элис, та шумно выдохнула. "Ну, что?" - взглядом спросила Шарлотта. Ватсон только кивнула, и мама снова достала платок.»

«Прокакавшись, я вернулся в комнату к отцу, и продолжил вешать ему лапшу на уши. Тогда папа положил меня лицом вниз на диван, подложив мне под лобок свёрнутое одеяло - так что моя круглая массивная попка приподнялась и заколыхалась в воздухе. Велел раздвинуть пошире ноги: И тут он впервые сделал со мной ЭТО - зачерпнул вазелина, и смазал мне дырку не только снаружи, но и внутри, причём глубоко, вогнав палец до конца, до упора. Я закряхтел, завертел задом, стал просить этого не делать. Но всё было бесполезно. Промазав анус, отец вставил мне туда длинный (сантиметров 15, наверно) твёрдый пластиковый наконечник от грелки, повесил её на гвоздь над диваном, и стал одновременно охаживать меня бруском по оттопыренной попе.»

«В конце недели муж Даши (а как оказалось у нее есть муж... мне это все равно...) уезжает на выходные в другой город, и она будет свободна... Эта мысль занимала меня целиком, у меня было одно прекрасное свидание, а впереди меня ждало еще одно, и, я надеюсь, не хуже первого...»

«- раньше, когда я купался, все думал, а вдруг я зайду в комнату, а ты не будешь просто под одеялом смотреть телевизор или лежать с закрытыми глазами, а захочешь удивить/шокировать меня. оденешь длинные чулки с подтяжками, а сверху или футболку, или блузку, вобщем что-то, что создавало бы впечатление, что ты только что сняла низ, а там чулки с голой попкой, а верх остался. и ты стоишь на четвереньках на кровати и произносишь что-то вроде "я так хочу секса, прямо не могу... "... %)»

«И только после этого взял за руку и до следующего утра уже не отпускал меня - в комнате, на кухне, в душе (да, и в туалете) - или держал за руку, или... В комнате усадил в кресло и стал меня - трогать. Руками. Везде. Вот ничего не пропустил, просто бродил пальцами - щиколотки, пятки, под коленками, ключицы, соски, под грудью, под лопатками, на пояснице, под поясницей, и все эти глупости - "маленькая моя" , и "всё хорошо" , одна рука за ухом, другая трогает клитор, и всё вместе так щекотно, что я и плачу, и смеюсь, двумя пальцами входит неглубоко совсем, и всё трогает вдоль шеи, под затылком (как везде дотягиваться умудрился? ну везде, везде) а потом легоооонько так - можно было и не заметить - прикасается к анусу, и я ТУТ ЖЕ кончаю (а он сразу руки убрал и только той, мокрой, мои пальцы сжал) тоже так легооооонько, с таким звуком, точно пытаюсь удержаться от смеха, не знаю уж, что он там подумал.»

«В ночном такси он медленно водил одним пальцем по всем впадинам тела, не прикрытым одеждой: ладони, под локтями, подмышками, над ключицами, под подбородком, ниже короткого топа - в пупке, и, вытащив её ногу из кеда - во впадине подошвы.»

«Люба, взяв Васю, передала его в руки Веры. А сама после обеда вновь выщла "на охоту". Семен был молод, и Люба без труда уговорила его. Она убедительно доказала, что сейчас, в 21 веке, нельзя подходить к сексу с традиционных позиций. Все должны брать всех, все должны давать всем. Сема тоже любил поддать, поэтому после обеда у него ничего не маячило. На это обстоятельство Люба и напирала.»

«ВСТУПЛЕНИЕ»

«А в тот день, когда всё закончится, я в первый раз пальцами узнаю, насколько мокрой ты бываешь, когда твоя смазка НЕ смешивается с моей слюной. В тот день я впервые пройду путь в тебя до конца, до упора, сначала двумя пальцами, потом ты снова скажешь "ещё один" , войдут и три, большой палец положу на клитор, оттопыренным мизинцем почти дотянусь до ануса, и тремя пальцам буду переживать всё так сильно и глубоко, что рука начнёт неметь, что скорость вырастет до 70, 80, 90 миль, ты станешь нервно оглядываться на проезжающие машины: не попасться бы полицейским, нервно ёрзать будешь на моих пальцах, приговаривать "давай, глубже, глубже" , а раньше-то ничего не говорила и никогда не пускала мои руки выше середины бёдер.»

«Эдик, понимающе улыбнувшись, снимает куртку. Дома у меня он не впервые, и потому я ему не подсказываю, что делать с курткой, - он сам открывает шкаф, вешает куртку на плечики.»

«Эдик говорит мне "не жалею", и я ему верю... я ему верю, и это тоже одна из причин, почему этот парень мне нравится... а может быть, именно это и есть главная причина? Он искренен со мной, и потому мне с ним легко - легко и комфортно... а ещё - у него обалденная попка... попка, к которой мне каждый раз в хочется прижаться щекой...»

«Я умышленно делаю паузу... и Эдик, меня перебивая, быстро произносит фамилию и тут же, вслед за фамилией, произносит имя-отечество смотрящего на нас со снимка младшего сержанта Васи... всё - один в один! Чёрт... я даже помню - я до сих пор не забыл! - Васино отечество... всё - так! Один в один... и фамилия, и имя-отчество... всё правильно! Я смотрю на Васькину фотографию - я всматриваюсь в черты лица, изображенного на хорошо знакомом мне снимке, и только теперь я вижу-замечаю, что действительно... действительно есть не явное, но вполне уловимое сходство между Васей и Эдиком - между парнем, весело смотрящим с фотографии, и парнем, сидящим в кресле рядом со мной... фантастика! Сначала пришедший из армии племянник Антон называет мне четыре имени, что побуждает меня достать свой дембельский альбом, который не попадался мне на глаза и который я не открывал лет десять, если не больше... а теперь Эдик, держа на коленях открытый альбом, говорит мне, что один из моих сослуживцев - один из моих четырёх сексуальных партнёров - его отец... причём, я сам побуждаю Эдика найти в альбоме фотографию того, с кем я трахался в армии, - глядя на меня, Эдик упирает свой палец в фотографию младшего сержанта Васи... как всё это объяснить?! Я смотрю то на Эдика, то на чуть пожелтевшую фотографию младшего сержанта Васи... да, едва уловимое, но несомненное сходство есть - теперь я вижу это сходство совершенно отчётливо... воистину: нам не дано предугадать, как наше слово отзовётся, - кто знает вначале, что будет в конце? . . Остаётся ещё один вопрос - вопрос, который никакой принципиальной роли уже не имеет. И тем не менее...»

«Теперь важно: твое "внутри" - это ее "снаружи". Эти узоры ты не увидишь. Но старайся. Сначала выкрась клитор. Щелк. От него дорожка: нет, пока не внутрь, оббежала вокруг, покрасила губы. Теперь - можно. Щелк.»

«- Секс со мной, - говорю я. - Я научился этому в армии, но там мы все были оторваны от женского пола, а нам, между тем, было по девятнадцать-двадцать лет, и иной раз так хотелось обычного человеческого тепла, что поневоле кто-то к кому-то тянулся... словом, это понятно! Но ты сейчас не в ситуации изоляции от женского пола, и у тебя есть девушка... у тебя есть Юля, которая, если я не ошибаюсь, тебя любит и которую, как могу я судить по твоим скупым репликам, любишь ты... так ведь? Я прав?»

«- Я не знаю, Виталий Аркадьевич, что именно вы хотите сейчас от меня услышать, но... я вас уважаю, и вы это знаете, - Эдик снова говорит медленно, словно старается взвесить каждое произносимое слово. - Мне нравится у вас работать... ну, и всё остальное... - Эдик, на мгновение запнувшись, смотрит мне в глаза, - всё остальное мне тоже нравится... наверное, нравится потому, что нравитесь мне вы... ну, то есть, вы - вы сами... а как иначе? - Эдик смотрит на меня вопросительно. - Это не только то, что в постели... это - всё вместе...»

«Под тенью кружева ресниц»

«А мне послышалось - "Где у нее манда-то?" , и я стал выговаривать Кособоковой, что тут дети, при детях не ругаются матом. А Петя и Паша всегда начинали плакать, если я хоть чуть-чуть нервничал. Тут они заревели хором. Наконец, до меня дошло - про мандат. Я снова спустился в представительство.»

«Словно пушинка Ольга парила в воздухе спортивного зала, мягко отталкиваясь от ковра голыми ступнями и сливаясь воедино с удивительно приятной мелодией, заполнявшей пространство. Упражнение с мячом смотрелось как единый миг беспрерывного полёта неземной красоты.»

«Он с огромным упоением смотрел в бездонные лучистые глаза наложницы, на неожиданно дрогнувшие мягкие губы, на чёрный завиток волос, лежавший у гладкого виска, на маленькие уши, которые были настолько тонки, что даже просвечивали как пергамент.»

«- Так вот, я не желаю тебе даже этого, поэтому очень прошу: утихомирь свой жаркий пыл старого жеребца к моей юной наложнице Юй Цзе, - и тут же спросил совсем о другом. - Как там утренний чай? Готов?»

«Очередная вечеринка.»

«- Моя калмыцкий жена не может сменять, - уверенно сказал он и достал пачку сигарет. - Она бояться очень, я привязать её рука длинной верёвка к седлу лошадь и дого-дого таскать по сухой степь, умерать может, кирдык будет.»

«- Не подходи, - тихо сказал я, исправив положение. - Никаких поцелуев, у меня высокая температура. Ты заразишься, Оленька, и все твои репетиции и поездки пойдут насмарку. Ты этого хочешь?»

«К весёлой компании теперь подошёл мужчина очень похожий на Владимира Жириновского, пожал руку отцу, поцеловал дамам пальчики, подхватил лысого дядьку под локоть и повёл его в картинный зал.»

«Бандитка стянула с себя спортивные брюки и плавки, подтянула к себе стоящий неподалёку табурет, после чего, усевшись на него и бесстыдно расставив ноги, за волосы пригнула голову пленницы, стоящей на коленях, к своей промежности. Салтанат судорожно выдохнула, но к лицу уже прижалась подбритая "киска" Лики, и ей волей-неволей пришлось заработать языком.»

«Пьяненький Миша Саенко, блистая лысиной от яркого костра, громко постучал шампуром по своему стакану и с большим трудом начал вставать, а сидящая рядом "Хакамада" участливо помогла ему, поддержав под локоть.»

«В лёгких облаках белёсого пара русской бани, натопленной Кузьмой Савичем, на широкой деревянной лавке лежал на спине распаренный и обнажённый отец, а мокрая и такая же обнажённая Ольга мерно раскачивалась над ним в сладострастных волнах любви...»

«Вот такую историю на тему сапог-ботфортов я поведала Элен. Мы переместились на кухню поближе к кофе и мартини. Мы смеялись, что теперь, видя девушек в ботфортах, мы сразу знаем, что она трахается в попу.»

«Когда я поздно вечером приехал от Майкла на дачу и уже тормозил у высокого забора своего участка, то сразу заметил, как сквозь щели штакетника пробивался яркий свет из окон дома. Я прекрасно помнил, что покидая дачу четыре часа назад, мной был выключен весь свет кроме подсобного помещения, где взаперти сидела Наталья.»

«Тяжело поглощая водку, Наталья зыркала то на стакан, то на меня, то на стакан, то на меня и реально пьянела с каждым глотком. Одолев горький напиток, она даже не могла поморщиться, а только широко открыла рот, округлив мокрые маленькие глазки полные страха, и часто замахала пальцами обеих рук словно веером.»