После того случая в туалете краеведческого музея, когда мы с Олесей наследили везде, где можно, мне стало казаться, что некоторые преподаватели стали внимательно следить за нашим поведением, и я предложил Олесе на какое-то время сделать перерыв в наших бурных школьных совокуплениях, когда сперму буквально было некуда девать. А поскольку помимо школы времени у нас практически ни на что не хватало, то наше влечение друг к другу пришлось какое время держать в узде. Олесю категорически не устраивало такое положение вещей: ее тело привыкло к постоянным оргазмам и так часто требовало ласки, что порой она просто теряла над собой контроль и начинала украдкой тереть себя между ног на уроках, когда никто не видел. Чтобы успокоить ее бушевавшее девичье желание, мы изредка оставались в школе после уроков, и я вылизывал ее истекающую соками щелочку языком.
Пришлось также ввести мораторий на извержение спермы на Олесино тело: после того случая в музее я подозревал, что в следующий раз, когда от Олеси будет ярко пахнуть семенем, завуалированным выговором мы уже не отделаемся. Девушка просила меня отдавать сперму ей в рот, чтобы она все проглатывала, ведь она очень скучала по ее вкусу, но идея была провальной изначально. При том количестве эякулята, который вырабатывался во мне как из-за Олесиного тела, так и из-за особенности моего тела, она просто физически не могла удержать всю массу в себе, и обязательно заляпывала одежду. Кроме того, после таких практик у нее изо рта всегда очень сильно пахло спермой, а прополоскать рот от густой клейкой жидкости Олеся успевала далеко не всегда.
Впрочем, после нескольких недель все проблемы наших сексуальных отношений решились сами собой: начались выпускные экзамены, и учеников так нагрузили, что спины затрещали. Мы засиживались в школе допоздна, зубрили и тренировались в решении задач, а преподаватели жалели нас не больше, чем самих себя. Гимназия, из которой мы с Олесей вскорости должны были выпускаться, была элитной школой, и результаты итоговой аттестации ее учеников должны были быть соответствующими. Так что невероятная нагрузка по учебе в каком-то смысле заменила нам наши бурные встречи. Сил, как физических, так и душевных, больше ни на что, кроме подготовки к экзаменам, не хватало.
А в конце мая мне на голову свалилась новость, которая в итоге и положила конец нашему безумному школьному роману: по итогам предварительных экзаменов, которые я сдавал в марте, меня зачислили в "Принстонский университет". Мои родители были очень довольны тем, что я получу образование в "Лиге плюща", ведь эта привилегия дорогого стоит, и в финансовом плане, конечно, тоже. К счастью, моя семья всегда была при деньгах, и вопрос поступления, который их волновал, был связан лишь с успешной сдачей экзаменов. Получив письмо из "Принстона", я довольно долго сидел в задумчивости и размышлял над своей будущей жизнью за океаном – без старых друзей, без родителей... Без Олеси.
Это были очень запутанные размышления. Да, Олеся действительно сводила меня с ума своим безупречным телом, а когда я только начинал думать о ней, то мое мужское начало тут же брало верх над разумом. Я никогда не видел более совершенных форм, чем у нее - даже в кино или на обложках журналов, а поэтому признаться в своей неудержимой похоти к Олесе мне было совсем не стыдно.
В то же время я не мог сказать, что когда-либо испытывал к ней романтические, любовные чувства. Нет, она была для меня скорее самой сексуальной на свете подругой, но не больше. Олеся никогда не задавала мне вопрос: "Ты любишь меня?", поскольку и так знала на него ответ, и не хотела услышать "нет", произнесенное мной вслух. Странно, но она никогда и не претендовала на ответное чувство, хотя я знал, что она любит меня – и так вышло, что любит безответно. Почему-то Олеся с самого начала смирилась с такой диспозицией и за все время наших отношений никогда не поднимала вопрос о любви. В силу этого обстоятельства тот факт, что история нашего сексуального влечения должна подойти к концу, я воспринял стоически.
Долго скрывать от Олеси тот факт, что скоро я покину город и ее, я не мог. Так или иначе, информация о поступлении вскоре стала известна всем: примерно треть выпускников нашей гимназии поступали в престижные университеты и колледжи за границей, а родители учеников обменивались друг с другом информацией. Временами на дополнительных занятиях я замечал, что Олеся сидит с покрасневшим от слез глазами. Ее смс-сообщения стали короткими и отрывистыми. Тогда я думал, что понимал, что чувствовала Олеся, и потому решил поставить в наших отношениях жирный восклицательный знак. Все началось с моего сообщения:
"Олеся... Если наша история подошла к концу, то я думаю, что нам нужно устроить фейерверк нашим отношениям."
В ответ девушка написала следующее: "Я много думала об этом, милый... Я хочу, чтобы в твой последний день в городе мы повторили все, что делали в этом году."
Я отправил ей лишь один символ вопросительного знака, хотя прекрасно понимал, что Олеся имеет в виду. Ее ответные сообщения, которые приходили мне подряд, сложились в следующий текст:
"Я хочу как в первый раз притронуться к твоему напряженному члену на лестнице третьего этажа, чтобы ты пролил немного смазки на пол, но не кончал. Чтобы ты поимел меня в рот в подвальном коридоре, пока я буду стоять голая у твоих ног и ласкать себя. Хочу, чтобы ты трахнул меня между грудей в раздевалке спортзала, чтобы потом, в гимнастическом зале я насадилась на твой каменный член. А потом ты извергнешь в меня всю сперму!"
Не попадая пальцами в кнопки телефона от возбуждения, я печатал: "Но ты забываешь о том, как я поливал спермой твое тело в гардеробной!"
"Милый, если в твоих великолепных яйцах хватит семени, то ты должен повторить это со мной! Те разы, когда ты сливал в мой рот свою вкусную обжигающую сперму, были одними из самых запоминающихся с тобой."
Мы еще долго перечисляли наши излюбленные школьные уголки (таких немало набралось за учебный год) и способы, которыми доводили друг друга до экстаза. Я припомнил Олесе ее излюбленную практику возбуждать меня днями и не давать кончать, чтобы потом, в моменте, получить полную порцию семени на себя. Девушка предложила вернуть добрую традицию, тем более что она очень поможет нам во время прощального вечера. Из совместных занятий у нас оставались только факультативы, но мы решили, что и этого хватит.
Факультативы проходили не в гимназии, а в специальном центре подготовки к экзаменам, где помимо наших выпускников были ученики и других школ города. Всех распределяли на группы в зависимости от сдаваемых экзаменов. Мы с Олесей пересекались только на математике, русском и английском. Тогда мы, даже не сговариваясь, полностью отпустили вожжи нашего желания друга друга - иными словами, мы перестали скрывать наши действия от посторонних глаз. Олеся разрешила мне трогать себя везде и когда угодно, и я беззастенчиво пользовался этим на занятиях, самостоятельно расстегивая Олесину сорочку и трогая девушку за грудь через тонкую ткань лифчика. Олеся закатывала глаза и учащенно дышала, даже не особо-то скрывая того факта, что она хочет. Некоторые ученики замечали, как красивую выпускницу откровенно щупают за грудь, а она позволяет это с собой делать и, более того, чуть ли не стонет от желания. Они украдкой, а порой и во все глаза наблюдали за тем, как мои пальцы нежно сжимают упругие шарики, обтянутые кружевным розовым лифчиком, как ладонь ходит по Олесиным налитым грудям, а ее соски стоят так твердо, что отчетливо просвечивают сквозь ткань.
Неудивительно, что Олеся стала очень популярной девушкой среди тех, кто заметил наши ласки - некоторые парни из других школ очень часто старались оказаться возле Олеси, чтобы получше рассмотреть ее великолепную грудь и круглую попу. Кое-кто вообще украдкой мастурбировал на Олесю во время занятий, особенно когда сидел позади нас. А особо смелые старались потрогать девушку за интимные части. Олеся рассказывала мне, что несколько раз в толпе на выходе из аудитории она чувствовала чью-то руку, откровенно гладящую ее ягодицы и один раз даже сильно сжавшие их.
Ко всему прочему в те времена, когда мы были не вместе, Олеся писала мне настолько откровенные сообщения посреди ночи, что я не мог после них спать. Она признавалась в том, о чем она сама раньше молчала. Она рассказала мне о том, что пропитанную спермой блузку, которую она использовала как в музее, чтобы стереть мое семя, она не постирала и спрятала в ящике шкафа. Когда ее тело требовало новой порции ласки, она надевала эту блузку на себя и неистово терла себя между ног, окропляя пол своими обильными выделениями во время оргазмов. Олеся рассказала мне о том, что она нарочно не всегда успевала в туалет после того, как я опорожнял свои яйца ей в рот и на грудь. Вкус и запах моего горячего семени, еще недавно варившегося в раскаленных яйцах, Олесе очень нравились, а тот факт, что от нее пахло мужским эякулятом, доставлял ей микро-оргазмы. Ей нравилось ходить по краю, сидя на уроках, будучи обляпанной спермой – так ей казалось, что все вокруг вот-вот узнают о том, как мощно ее только что обкончали.
Таким образом проходили наши дни, но когда настала экзаменационная сессия, наши эротические выходки были вынужденно поставлены на паузу. Спустя две недели был выдержан последний экзамен, успешный для нас обоих, да и для всего нашего класса тоже, а авиабилеты для меня были куплены в срочном порядке: в «Принстоне» меня ожидали на собеседование.
Так что через два дня после выпускного вечера я отправил Олесе сообщение: «Сегодня вечером у черного входа». Ответом на мою смс-ку была присланная фотография Олесиной голой груди с напряженными сосочками. Это был последний удар, нанесенный по моему возбуждению: член поставил новые рекорды разбухания и выделения смазки, а семя в яйцах было разогрето до состояния кипятка. В назначенное время, когда сумерки начали сгущаться над городом, Олеся и я почти одновременно подошли к черному входу. Замок я предусмотрительно оставил открытым, когда утром приходил в школу за документами. Да и справедливости ради, надо сказать, что проникать в гимназию после окончания учебного дня было для нас далеко не впервой.
