- Ясное дело, что кайф! - отозвался Баклан... и, глядя Архипу в глаза, он не смог удержать себя от вопроса: - А ты, бля... ты будешь здесь Зайчика трахать - с ним, бля, будешь в очко кайфовать?
Собственно, об этом Архипа можно было бы и не спрашивать... оказавшись невольным свидетелем разборки Архипа с Кохом, младший сержант Бакланов не мог не видеть, что Архип в туалете однозначно защищал салабона Зайца от нападок Коха, и хотя в словах Архипа о том, кто где служил, а кому где служить предстоит, была несомненная логика и правота, тем не менее позиция Архипа по отношению к Зайцу - в контексте всего произошедшего в эту ночь - заставляла думать-предполагать, что защищал Архип салабона Зайца не только из чувства справедливости, - о дальнейших отношениях Архипа и Зайца - с учетом того, что Архип про Зайца никому не собирался в роте рассказывать - Баклан мог бы предположить со стопроцентным попадание в "десяточку" сам... можно было бы и не спрашивать об очевидном, и тем не менее Баклан не удержался - спросил.
- А почему, бля, нет? - отозвался Архип с лёгкостью человека, нисколько не сомневающегося в своей правоте... и, глядя Баклану в глаза, Архип повторил еще раз: - Почему - нет? Если у салабона Зайца время от времени будет возникать желание где-нибудь в укромном, от посторонних глаз скрытом местечке сделать мне, "старичку", что-то приятное, так я в ответ на это его желание что - должен буду его отталкивать, отгонять от себя палкой? С какой, бля, стати?
Архип, глядя на Баклана, тихо засмеялся... в принципе, Баклан через считанные дни из части исчезал - младший сержант Бакланов в ближайшие дни стирался с монитора навсегда, и потому Архип мог сейчас говорить ему всё что угодно; ну, например: он мог бы сейчас сказать, что Зайца он трахать не будет, потому что он, Андрюха Архипов, вовсе не "голубой", чтоб заниматься подобным сексом систематически, - он мог бы убедительно откреститься от будущего кайфа с Зайцем, тем самым выдавая себя за "настоящего пацана", который лишь однажды, то есть сегодня ночью, по приколу попробовал, а дальше - "ни за что!" и "никогда!", "я не педик!" и "нах мне это надо!"... но в том-то и дело, что Архип был не "настоящим парнем", а настоящим парнем - настоящим без всяких кавычек: импульс, пробудившийся-проявившийся у Архипа в эту ночь, был девственно чист: пробудившийся импульс по причине отсутствия времени для томления не претерпел какую-либо мутацию под давлением церковно-блатных представлений об однополом сексе, не взрастился и не взлелеялся этими извращенными представлениями, не превратился под их тлетворным воздействием в "таракана", блокирующего естественные природные позывы, в той или иной мере свойственные каждому нормальному человеку... импульс, пробудившийся у Архипа в тот момент, когда он сжал-стиснул в своём кулаке возбужденный член салабона Зайца, отчасти с этим же Зайцем в туалете апробированный и затем в полную меру раскрывшийся в койке Баклана, не превратился в "таракана-мутанта", шлагбаумом лежащего на пути к кайфу, - пробудившийся импульс у Андрюхи Архипова сразу же реализовался в полноценном сексе, так что совершенно не комплексуя по поводу своего настроя на однополый секс с Димой-Димоном, Архип не увидел никакой нужды скрывать от Баклана то, что было для него вполне очевидно.
Архип не стал скрывать от Баклана своё намерение в ближайшие полгода кайфовать с салабоном, и Баклан, выслушав его откровенный ответ, неожиданно почувствовал в своей душе... сидящий на исходе ночи в канцелярии роты Саня Бакланов вдруг почувствовал смутную, ему самому непонятную зависть к Архипу, и даже не столько к Архипу, сколько к той простоте, ясности и цельности, с какой Андрюха Архипов смотрел на окружающий мир: "хуля нам, пацанам... ", - глядя на Архипа, Баклан усмехнулся:
- А ты не боишься, что, трахая полгода салабона в жопу, ты станешь к концу службы "голубым"?
- Да ну! - отмахнулся Архип. - Не стану! - Он сказал это в ответ легко, уверенно, ни на миг не задумавшись, ни на секунду не усомнившись в своих словах... он сказал это, невольно подтверждая в глазах Баклана свою "лёгкость бытия". - "Голубыми", бля, рождаются... я где-то об этом слышал. А я, бля, что... поматросил - и бросил! Какая это "голубизна"? Это, бля, кайф... ну, то есть, временная "голубизна" - не настоящая. Типа хобби... вжик-вжик - и опять мужик! Завтра, Санёчек, я тебе позу одну покажу - испытаем-испробуем...
- Что, бля, за поза? - невольно вырвалось у Баклана, которому рассуждение Архипа о "голубых" показалось вполне исчерпывающим... во всяком случае, на данный момент - о "голубых" двадцатилетний Баклан, никогда этой темой не интересовавшийся и потому до сегодняшней ночи по отношению к этой теме пребывавший в состоянии индифферентном, знал ничуть не больше Архипа. - Что мы попробуем?
- А это, товарищ младший сержант, вы досконально узнаете завтра... а то, бля, будет неинтересно, - Архип, глядя на Баклана, засмеялся.
- Андрюха, бля! Ты что - специально меня заводишь? - Баклан, засмеявшись в ответ, игриво сощурил глаза.
- Дык... хуля здесь заводить! У нас, бля, ещё три ночи... три ночи, бля, впереди!
- Ну, бля, смотри... не обмани меня! - Баклан, невольно чувствуя в душе ту же самую "лёгкость бытия", что исходила от Архипа, шутливо погрозил Архипу пальцем.
- Хуля я буду тебя обманывать? Я что - враг самому себе? Я только одного не понимаю...
- Чего ты не понимаешь? - Баклан с любопытством уставился на Архипа - он, младший сержант Бакланов, уже понял, что рядовой Архипов, парень с виду простецкий и даже простоватый, думает-говорит вполне здраво, прагматично и совсем не глупо, а потому к его словам стоило относиться со вниманием.
- Смотри! Это - кайф... ну, то есть, когда пацан с пацаном... так? Так. Кайф - и сосать взаимно, и трахаться в жопу... ты ж, Санёк, не будешь отрицать, что это кайф? - Архип смотрел на Баклана серьёзно, смотрел без всякого подкола, и хотя вопрос этот был для обоих более чем риторическим, тем не менее Архип для своих дальнейших рассуждений хотел услышать слова подтверждения - Архип, вопросительно глядя на Баклана, ждал ответ.
- Ну... не буду отрицать, - Баклан, чувствуя лёгкую досаду от такой излишней прямолинейности Архипа, чуть заметно усмехнулся... хуля, бля, отрицать очевидно? То есть, хуля об этом - об очевидном - спрашивать!
- Вот! Так почему же тогда принято считать и говорить, что э т о - что-то позорное и плохое? Если э т о - кайф... можешь мне ответить?
Саня Бакланов, который до этой ночи об однополом сексе ничего не думал в принципе, то есть никогда не задумывался ни о природе этого секса, ни о его совершенно различной интерпретации, ни о месте этого секса в сознании многих и многих парней, ни о кайфе, с таким сексом связанном, глядя на Архипа, хмыкнул... у него не было готового ответа на вопрос Архипа, как не было ответа на многие другие вопросы, но Архип смотрел на него выжидающе - Андрюха Архипов ждал, что он скажет-ответит, и младший сержант Бакланов, на ходу соображая, что и как говорить, с умным видом сощурил глаза:
- Ты вот считаешь, что это кайф... и что - ты завтра станешь об этом говорить в роте? Станешь со всеми открыто делиться своим личным мнением?
- Я что - дурак? - Архип, глядя на Баклана, тихо засмеялся.
- Правильно, не дурак... значит, что получается? - Баклан на секунду запнулся, соображая, "что получается". - Ты сказал сейчас, что "принято считать и говорить", а на самом деле "считать" и "принято говорить" - вещи, не всегда совпадающие... или даже вовсе не совпадающие! Кто и что думает, кто как считает - это одно. А что при этом каждый из нас говорит на публику - это уже, бля, совсем другое. Хуля здесь непонятного?
- Хорошо, я вопрос свой уточню... понятно, что любой человек может думать и считать совсем не так, как он говорит об этом вслух. Тогда ответь мне на такой вопрос: почему, если это кайф, нужно говорить при пацанах, что это позорно? Чего, бля, позорного в нормальном сексуальном кайфе? Почему, бля, нужно говорить совершенно противоположное тому, что на самом деле?
- Потому, что говорить так положено... - отозвался Баклан, смутно чувствуя некую абсурдность своего ответа - своей собственной логики.
- Вот я и спрашиваю: кто это п о л о ж и л? Ну, то есть, кто предписал так говорить на публику? Кому это нужно?
- Бля, да откуда я знаю? Я, бля, что тебе - специалист по гомосексу? Хуля ты доебался? - отозвался Баклан с лёгким раздражением, не зная, как на вопросы Архипа ответить. - На того, кто положил, то есть установил-предписал так говорить или даже так думать, мы с тобой в ответ положили сегодня - большие и толстые... и так делают, нужно думать, многие - не мы одни. Ну, и хуля нам про это говорить - хуля нам обо всём этом беспокоиться? - Баклан сам не заметил, как в его голосе прозвучала интонация Архипа.
- Дык... я что - беспокоюсь разве? - засмеялся Архип. - Чего ты, Санёчек, злишься? Мне, бля, просто стало интересно... ведь те, кто ни разу сам не пробовал - сам ни разу такого кайфа не испытал, не только говорят, как говорить п о л о ж е н о, но так ведь и думают... как, например, до ночи сегодняшней думал я. То есть, думал не лично сам, а думал, как все говорят...
- Понятно. А теперь ты думаешь уже не так, как все говорят, а думаешь лично сам... что похвально уже само по себе и потому не может не вызывать уважения, - улыбаясь, с иронией проговорил Баклан, но в этой иронии уже не было ни какого-либо скрытого превосходства над собеседником, ни малейшего любования собственным интеллектом... собственно, это была даже не ирония, а вполне дружеский - совершенно необидный - подкол, потому что в иных случаях не столько важны произносимых вслух слов, сколько важна интонация, с какой эти слова говорятся-произносятся.
- Дык, правильно... чего ты лыбишься? Завтра, Санёчек... завтра мы кайф продолжим, и ты убедишься наглядно в правоте своих слов! - многообещающе отозвался Архип, явно намекая на позу, которую он пообещал показать младшему сержанту Бакланову.
