"А с Ленкой лучше не спешить. Тут аккуратно надо. Она у нас сейчас приносит жертву на алтарь семьи. А я разрушительница. Нужно сделать так, чтобы не она вам давала, а вы ей. Она должна просить, а вы соглашаться или нет. А там будете уже вы ставить условия..."
Тук-тук-тук. В дверь тихонько постучали.
- Юрочка: К тебе можно, сынок?
Юрка с трудом оторвал глаза от экрана и свернул окно. Мамин голос звучал виновато, что было совсем необычно. Осмотрев себя Юрка решил не застегивать ширинку - даже немного ее разворошил. Мокрые мамины трусы скомкал и засунул в карман, оставив торчать кончик.
- Да: - он подошел к двери и щелкнул замком.
- Зачем ты заперся, Юрочка? - мама вошла в комнату вслед за отступающим к столу Юркой и ее взгляд уперся Юрке в пах.
Юрка, как бы опомнившись, отвернулся, застегивая ширинку, но при этом специально повернулся так, чтобы мать увидела торчащую из кармана шелковую ткань. Мать звучно сглотнула. Юрка бухнулся на стул и понурился, чтобы скрыть растягивающиеся в победной улыбке губы.
- Я. . играл в компьютер:
- Ты: Ты на меня: обиделся?
Юрка непонимающе посмотрел на нее.
- Ну, за курсы эти: Ты пойми, тебе это так надо! Отдохнуть ты всегда успеешь, а тут такая возможность. Редкая: - она говорила с преувеличенным жаром. Юрка с удивлением глянул на нее и увидел что ее глаза непроизвольно блуждают с его оттопыренного кармана на монитор и обратно. К тому же она явно принюхивалась.
- Я не обиделся, - насуплено проговорил он. - Все нормально.
- Так ты не сердишься, - заискивающе спросила она. - Поедешь?
- Не сержусь, конечно: - у Юрки родилась сумасшедшая мысль. - Я: Я же так тебя: люблю:
Сказав это он отвернулся. Послышались шаги.
- О, мой хороший! Спасибо тебе! - мать подошла сзади и с жаром прижала его голову к своему животу.
Юрка почувствовал, как на его макушку легла тяжесть ее груди, и у него опять все зашевелилось в штанах. Он полуобернулся и неловко обнял ее. Объятие, как он и рассчитывал, пришлось на ее попу, ладони крест накрест легли на полные ягодицы и непроизвольно сжались. Мать на секунду застыла, но, оценив ситуацию, решила не реагировать. Она гладила его по затылку, пока не почувствовала, что Юрка, разжав ладони, тихонько поглаживает ее по попе. Она медленно отстранилась.
- Ну, все, все. Пойду. - она еще раз виновато глянула на сына, на его карман, отвернулась и вышла, прикрыв за собой дверь.
Блин! Как же классно! Вера рулит!
***
После недели, проведенной у Веры, Юрка чувствовал себя счастливой выжатой досуха тряпочкой. Вера употребляла Юрку как вещь - дорогую, очень ценную, требующую ухода, но все-таки вещь. И нельзя сказать, что вещь была сильно против.
Сначала Юрка еще делал попытки как-то ухаживать за Верой, пытаться выразить ей свой восторг, но быстро понял, что все это лишнее - ее бешеное вожделение делало бессмысленными любые условности, слова и представления о допустимом.
Сейчас, отдыхая после очередной случки, он вспомнил первый день этой недели. Как только он тогда вошел в дверь, затаскивая уложенный матерью и при этом абсолютно бесполезный чемодан, его схватили ненасытные Верины руки, потащили куда-то в сумрак ее квартиры, срывая одежду, перевернули, опрокинули, и вот он уже барахтается на ее мягком, колотящемся от плотского, звериного желания теле. Юрка даже не успел осознать, что происходит, но уже провалился в нее, и женское нутро всосало в себя его звенящий от напряжения колышек. Задыхаясь от беспорядочной работы тазом он не понимал, что заставляет его биться на ней, толкаться в эту прожорливую, чмокающую теплой жижей тьму, но остановка была немыслимой, невозможной, и он накачивал ее сквозь боль в пояснице, сквозь соленый пот, заливающий выпученные в темноту глаза.
Он пытался дергаться даже после того, как излился в нее, хотя каждое движение стало невыносимым, и от этой его агонии наконец-то зашлась, кончая, шалая Вера - шипение и свист сквозь сжатые в блаженстве зубы, шорох и конвульсивное шевеление всех частей ее тела одновременно - дрожащий мальчишка испугался ее как пугаются беспощадной и равнодушной стихии.
Потом она столкнула Юрку с себя, и уселась ему на лицо. Она не говорила ни слова, только бесстрастно глядя на Юрку, зажимала пальцами его нос. Задыхающийся мальчишка открыл рот, и Вера уверенным движением плотно втерла свои мокрые распухшие губы в его беззащитный рот. Уже знакомый терпкий вкус его семени разлился по языку и защипал небо и горло.
- Подлижи, малыш, не охота подмываться. - голос был хриплым и отстраненным.
Она отпустила его нос, и Юрка, судорожно вздохнув, стал высасывать из Веры влагу, помогая себе языком.
- Глотай, глотай. Это не вредно. - похрипывала Вера, сжимая ладонями свои груди.
Потом было еще много чего. Иногда было больно, иногда мучительно, но всегда все Верины игры завершались его и ее оргазмом. Сейчас он думал что это был какой-то принцип, ей было важно, чтобы несмотря ни на что, он, Юрка, простой пацан, кончал в каждом соитии, каким бы безумным оно не было.
Но даже несмотря на все ее умение и его возможности, Юркин организм иногда отказывал, сдавался, и тогда в ход шло волшебство из коричневого Вериного чемоданчика. Это были тоненькие шприцы с тончайшими иголочками, которые Вера практически безболезненно вводила Юрке в головку и стволик, а также странные таблетки. После таких укольчиков Юркин боец превращался в чудо-богатыря, а после приема таблеток Юрка становился неутомимым ёбарем, который набрасывался на Веру как голодный на кусок мяса и не разбирая рвал ее дырки, будучи не в силах кончить.
Юрке не нравилось это злое волшебство (да и Вере, как он понимал, тоже, она делала это всего несколько раз, когда ей было совсем невмоготу) . У Юрки потом дико болела голова, тошнило и распухший член дико саднил.
Тогда Вера смазывала его кремом, давала болеутоляющее и укладывала его спать. А потом все повторялось.
И если бы у Юрки спросили, что ему особо запомнилось из этой дикой недели, он бы, конечно, задумался. Он бы вспомнил и тот момент, когда он драл перегнувшуюся через край ванной Веру, а она, легко поддавшись его слезной просьбе, специально пукала, а он ее любил в этот момент особенно преданно и нежно. А как можно забыть эти утренние пробуждения от того, что нежный женский рот сосет твой хуй!?
Он бы подумал и о том моменте, когда она посасывала его яички, мелко и быстро-быстро дрочила головку и одновременно пальцем гладила что-то очень чувствительное в самой глубине его попы - как можно забыть его потрясение от того факта, что ему нравится упругое скольжение у него в анусе! Ведь тогда получалось, что он голубой, то есть самый презираемый тип среди мальчишек! А с другой стороны - ни один из них не имел такого опыта траха с женщиной, как Юрка. Парадокс! И с этим парадоксом Юрке пришлось смириться - Веру очень возбуждало, когда она трахала Юрку в попу (языком, пальцами, дилдо, всем, что попадалось под руку) . Это почти всегда было очень жестко и унизительно для Юрки, но в то же время очень сладко. Впрочем, и Вера предпочитала, чтобы он пялил ее (как она выражалась) именно в попу - Верина вагина была великовата для Юркиных размеров и никак не хотела подстраиваться. Юрка быстро привык к этим анальным практикам и к концу недели воспринимал их как норму.
Все это были прекрасные впечатления, но, положа руку на сердце, самыми сладкими моментами были их вечерние разговоры, когда Вера утомленной тигрицей растягивалась на софе, а Юрка пристраивался к ней и тихонько, медленно, лениво в свое удовольствие поебывал насытившееся тело, то надолго замирая, то немного ускоряясь. Что только они не обсуждали этими вечерами!
Однажды Юрка, примостившись к лежащей на боку Вере, втолкнул смазанный кремом кончик ей в попу а потом, ощутив прилив вдохновения, погрузил пальцы левой руки в ее щель и нашупал сквозь стенку ее влагалища свой хуек. Было бесконечно прекрасно вот так, лениво толкаться в мягкую женскую попу и гладить свою головку сквозь вздрагивающую расслабленную женскую плоть. Вера, поджав колени к груди, тихонечко мурлыкала от удовольствия, и Юрка решился задать волновавший его вопрос.
- Вер Пална: а все женщины любят: ну так: в попу?
- Хм: Нет, конечно! - женщина блаженно пошевелила бедрами. - Сразу, наверное, никому не нравится. Да и потом не всем. А тебе зачем?
- Ну, вы же обещали:
- А-а-а! Вот оно что! То есть ты одну бабу ебешь, а думаешь сразу и про других! Уважа-а-аю! - в Верином голосе звучал смех, она не сердилась.
Юрка тихонько выдохнул с облегчением.
- Ну, что тебе сказать: Мамке твоей вряд ли понравится - она же из правильных, опыта такого у нее раньше, наверное, не было. Это меня с пяти лет натягивали, вот и приучили.
Юрка опешил.
- Ну, что остановился! Удивляешься? - Вера горько усмехнулась. - А ты думаешь отчего у меня с головой-то не в порядке? Я, Юрочка, такую закалку прошла - не дай бог! Меня с братом из дома ребенка одна женщина удочерила. Нам было года по три тогда. А женщина эта заведовала санаторием. Да только это не санаторий был, а подпольный бордель с видеостудией. А вместо проституток и актрис там мальчики и девочки были. Вот твоего возраста и младше. В конце восьмидесятых это было. Мне в девяностом году семь лет было, а я уже самой опытной там считалась. Особенно по шоколадным делам. Да и сосала я хорошо, клиенты не жаловались. Да и обращались с нами неплохо. Да.
Вера выгнула спину, стараясь поглубже принять в себя Юрку.
- Неплохо-то неплохо. Но почти никто нормальным не остался из наших. Вот брат мой вроде ничего, сдюжил. А у меня - сам видишь.
- А где сейчас ваш брат?
- Ну как же! Это же он отец моих племянников. Мишка. А Лена - жена его.
- А-а-а! - Картинка в Юркиной голове щелкнула и сложилась. Он чуть активнее заработал бедрами.
- То-то! Но больше всего меня удивляет, что Мишка на близнецов не позарился. Он же тоже у нас: без тормозов. А вот, смотри ж ты!
- Так они же его дети:
