Диана и Джеймс вернулись после того как провели выходные где-то, как раз когда я собиралась спуститься поужинать. Я стояла и проверяла есть ли полотенчик в моей маленькой сумочке, когда они вошли. Джеймс остановился и усмехнулся, он был пьян, так что я надеялась, что Диана вела машину, когда они ехали домой. И несмотря на то, что Джеймс смеялся надо мной, у меня не было желания прикрыться. Неужели за неделю я стала привыкать что меня всё время видят голой? Когда я шла к лифту, моя рука касалась моего обнаженного бедра, напоминая мне что на мне нет никакой одежды. Я спускалась вниз с тремя девушками и парнем. Они хихикали, но ничего не сказали. Я была новостью, и даже была не очень против.
После ужина с Лиз, Эдри и парнями, я вышла, чтобы немного пройтись. Палец на ноге еще немного болел, но я могла ходить нормально. Я устала от постоянного сидения в своей комнате, да и Диана с Джеймсом, наверное, были еще наверху. Я оглянулась, чтобы посмотреть, кто с факультета социологии следует за мной, и обрадовалась, когда увидела что это Грег, но когда я повернулась и пошла к нему, он покачал головой. Я нахмурилась, но повернулась и пошла к зданию студенческого союза вместо этого. Люди вежливо улыбались, когда я проходила мимо, но я заметила что многие из них, как девушки, так и парни, рассматривали мою грудь и между ног. Я больше не чувствовала стыда. Просто то, что люди смотрят на меня, на части тела, которые всегда были скрыты., возбуждало меня, что со мной не так?
Я вошла в здание студенческого союза и поднялась по ступенькам туда, где проводились службы в прошлом году, на которые я приходила. Я была не слишком удивлена, что они проводят вечернюю службу в воскресенье. В ней участвовало всего около двух десятков человек. Я остановилась у стеклянных дверей, слушая как они поют гимн, который ни разу не слышала. Это не был один из старинных гимнов, на которых я выросла. На моем телефоне было приложение «Библия», и я могла следовать церемонии или чтению. Но я была голой, они не позволят мне войти.
Я почти уже решила уйти, когда кто-то, кто исполнял роль привратника, открыл дверь. Почти половина прихожан повернулись посреди гимна, чтобы посмотреть на меня. Я почувствовала желание убежать. Кто я такая, чтобы прийти, к месту поклонения, обнаженной, как в день когда я родилась? Но только на двух лицах было выражение шока, одно из них было лицо Стэйси, старшей по этажу общежития. Остальные улыбались (или они насмехались надо мной как Джеймс?)
Солист гимна, мужчина лет сорока, в котором я узнала по прошлому году пастора, сделал мне приглашающий жест. Я глубоко вздохнула и поспешила войти, как будто нырнула в холодную воду, и села с краю, у прохода, в самом последнем ряду, лишь немного задержавшись, чтобы постелить свое черное полотенчико на металлическое сиденье.
Все стояли и пели, слова проецировались на экране за пастором. Не зная текста, так что я только открывала рот, делая вид что пою. Я не могла поверить, что стою на службе голой. Я сидела на этом ряду одна, парень который открыл мне дверь сидел на другой стороне прохода, на ряд впереди. Он продолжал оглядываться на меня, как будто тоже не мог поверить, что я абсолютно голая тут, или ему просто нравилось смотреть на моё тело. Когда я встала, чтобы петь гимн, я столкнулась с знакомой дилеммой, что делать с руками на службе в церкви. Было желание сложить их на груди, точнее под грудью, но я подумала, что это заставит меня выглядеть испытывающей гнев или скуку, а также, мои груди приподнимутся, как будто я хочу привлечь к ним внимание. Обычно я заставляла себя держать их за спиной, если только это не был веселый гимн и не предполагалось, что во время него необходимо хлопать в ладоши. Этот гимн был не такой, но я не представляла себе, как сложить руки за спиной, не выпячивая свои голые груди. Так что я стала держать руки сомкнутыми перед собой, пока не поняла, что это выглядит так, как будто я пытаюсь прикрыться, что только привлекает внимание. Так что я просто опустила руки, оставляя всё на виду. Кондиционер дул холодом и я вся покрылась мурашками. Что я тут делаю? Я чувствовала, что я оскверняю это место.
К счастью гимн закончился, и пастор начал читать молитву. Когда он закончил, он сделал знак всем садиться. Когда я села, спинка ощущалась холодной на моей голой коже, так что я наклонилась немного вперед чтобы не касаться её. Я скрестила ноги, и открыла приложение «Библия» на телефоне. Пастор начал чтение об опасности искушения, со ссылками на историю Давида и Вирсавии во второй книге пророка Самуила и прелюбодейной женщины в Притчах царя Соломона. Пастор смотрел прямо на меня почти всю церемонию, интересно он заранее готовил чтение или решил переключиться на него, когда пригласил меня войти? Я боролась с желанием уйти или хотя бы прикрыться, но также, хотела встать и сказать ему, что Вирсавия не сделала ничего дурного, в те времена, не было водопровода и все мылись снаружи, и то, что Давид сделал, когда увидел её, это его грех, а не её. Что девушка, замужняя или нет, должна была делать, когда царь властный над жизнью и смертью своих подданных, требует заняться с ним сексом? Что до прелюбодейной женщины из притч, я хотела сказать этому пастору, что это было прямо там, в тексте, что она ОДЕТА как проститутка, и что все остальное соблазнительное в ней было не из-за ее действий и её отношения. Несмотря на то, что я была обнажена, я была уверена, что в моих текущих действиях или намерениях нет ничего, что могло бы ввести кого-то в искушение, особенно после эпизода с профессором Байденом. Наверное, большинству парней было бы полезно видеть больше голых женщин в повседневной жизни, чтобы они не сходили с ума, фантазируя о том, как мы выглядим под одеждой. Я была уверена, что если они увидят больше обычных обнаженных девушек, они не будут так часто смотреть порно, создавая нереалистичные ожидания. Но я держала рот на замке. Он говорил больше тридцати минут, но я отключилась, думая о пользе моего проекта по обнажению для всех остальных. Возможно, я даже впервые почувствовала гордость за то, что делала, как будто это вообще возможно. Когда проповедник наконец закончил, я выскользнула во время его молитвы, прежде чем кто-то смог меня остановить.
Кампус был очень тихим вечерами в воскресенье, все студенты были в общежитиях, готовясь к наступающей неделе. День был прохладнее чем на прошлой неделе, ранним вечером было всего около 20 градусов, но я избегала бетонных дорожек, наслаждаясь прохладной, свежеполитой травой под моими босыми ногами. Мой больной палец онемел, лезвия травинок липли к повязке на нем. Легкий ветерок качал пальмовые листья над моей головой. Несмотря на то, что пастор меня разозлил, я была рада, что посетила службу, это была возможность организовать свои мысли и чувства, о том, как примирить мою постоянную наготу с моей верой. Это заняло неделю, но теперь я отношусь к этому нормально. Я смогу делать это до конца семестра, у меня больше не было в этом сомнений.
Возможно моё хорошее настроение после службы просто защитный механизм от того, что случилось с моей жизнью. Я не знаю. Но, несмотря на предстоящие телевизионные репортажи, я хорошо относилась к тому, что люди постоянно видят меня голой. И это заняло всего неделю.
Я хорошо спала воскресной ночью, лишь один раз проснувшись в два ночи, потому что захотела писать, я шарила в темноте в поисках ночнушки, чтобы одеть, прежде чем вспомнила, что я теперь всё время голая. Старые привычки трудно изжить, особенно если ты проснулась где-то всего на четверть. Первое занятие было в десять, так что я не вставала с кровати до восьми. После того как несколько раз провела расческой по волосам, я взяла маленькую сумочку с ключом от комнаты, телефоном, картой, и черным полотенчиком под попу, и спустилась на лифте завтракать. Шум разговоров был громче чем обычно, так что тишина, которая наступила в зале, когда я вошла, была еще более заметна чем обычно. Я взяла завтрак на раздаче. Лиз помахала мне рукой из-за стола, вызвав смятение у студентов юрфака, которые тоже оставили мне место. Я пожала плечами им, и пошла к Лиз.
«Привет. Ты видела фургоны снаружи?», спросила Лиз, когда я села.
«Нет».
«Их шесть, как минимум», сказал Эдри.
«Что?!», воскликнула я, Сильвия сказала, будет три станции, которые будут снимать.
«Они здесь по твою душу?», спросил Брюс.
Я вздохнула и кивнула, вынимая свой телефон из сумочки.
«Черт!», сказала Лиз, «Когда твоё первое занятие? Я может быть пойду с тобой, чтобы попасть на ТВ».
«В десять».
«Черт, у меня в девять».
Я потеряла аппетит, к яичнице и сосискам передо мной. Я нашла номер Сильвии и нажала кнопку вызова.
«Доброе утро, Даниэль», сказала Сильвия громко.
«Привет».
«Готова к большому дню?»
«Не совсем», сказала я, «Я ем завтрак, а потом пойду в душ».
«Чудесно. У нас несколько изменений, с нашего последнего разговора, и я хочу пройтись по ним с тобой. Ты в кафетерии?»
«Да».
«Отлично. Скоро увидимся».
Она повесила трубку, не дав мне шанса что-либо спросить по телефону. Я взяла вилку и съела немного яичницы, глядя на дверь в ожидании её, и отмахиваясь от вопросов что происходит. Когда Сильвия вошла, я буквально подпрыгнула, схватила поднос и свои вещи, и поспешила к ленте конвейера в посудомойку. Сильвия увидела куда я иду и встретила меня, когда я ставила поднос с полусъеденной яичницей и нетронутыми сосисками на ленту. Я передумала, чтобы они уезжали, и взяла их.
«Итак», сказала Сильвия, «Я знаю, что тебе еще надо принять душ, так что я быстро. Вдобавок к трем местным станциям, у нас теперь две большие сети, и одна частная компания производитель. И так как, их так много мы сдвинули интервью на одиннадцать часов, сразу после твоего первого занятия. Две съемочные группы будут снимать на занятии. Я уже согласовала это с твоим преподавателем».
