Я же, лакомясь пестрым вкусом юной вагины, поцеловал и светло-розовую горошину клитора, кою, тут же принялся мягко обсасывать губами.
- А-а-а-а-а... - под шелест падающей воды, издала ещё более сладостный вопль Катарина.
И, сраженная налетевшей бурей возбуждения, с подкосившимися ножками оперлась руками об мою голову, инстинктивно требуя усиления ласк. Подчиняясь сему безмолвному требованию дочери, я, обласкав клитор, ещё крепче сжал ягодицы и, вонзил язык меж её половых губок!
- Ааааа! - вскрикнула Катарина, сильнее обхватив мою голову, остро чувствуя, как мой слюнявый орган ласково захозяйничал в её приятном горячем влагалище.
Мой утонченный язык принес ей более мощное удовольствие, нежели грубый напористый половой член и, я - распаляясь не только её пряными соками, но и её сладкими вскриками, почувствовал, что он снова встал на "дыбы"!
Водя языком по эластичной глади влагалища, я опять ощутил дикое желание подмять Катарину под себя и вставить в неё своё обновленное орудие!
Однако, на сей раз сдержал себя "в узде" разума, боясь причинить ей новую боль и этим разом сбить весь настрой, коим орально так заряжал её. Но, чувствуя, что член тоже нельзя оставлять в муках, я, продолжая буравить языком дочь, одною рукой стал надаивать его. Сие сразу принесло мне некое облегчение, и, мастурбируя, я ещё увереннее "затерзал" грот приятного лона - я стал так вытягивать в него язык, будто хотел им впитать не только обильно льющиеся соки секреции, но и остатки своей излитой спермы!
- Аааах! Ааааа! - всё красочнее занималась надо мной Катарина, стремительно пьянея в дивных волнах наслаждения.
Словно схваченное невидимой силой, её покрасневшее тело начало извиваться в непроизвольных движеньях. Холмики сисек (с потвердевшими на них бордовыми "ягодками") напряглись до предела. Из приоткрытых маковок губ (куда невольно проникали струи воды) вылетали плавные звонкие стоны, а в прикрытых от удовольствия глазках, едва виделся мокрый голубой блеск.
Каким-то звериным чутьем, я четко ощутил то, что Катарина приближается к своему первому оргазму, и это ощущение заставляло меня ещё сильнее лизать ей вагину, а вместе с этим энергичнее дергать свой член, который, казалось, уже был готов разорваться прямо в ладони!
- Ааааааааа! - издала самый пронзительный визг моя девчонка, когда я, вновь, судорожно впившись губами в клитор, вовсю заработал по нему языком. - Пап-ааааааа!
И в сей момент, вместе с этим первым оргиастическим визгом дочери, разом оглушившей шум душа, я почувствовал как она, перегнувшись чуть ли не пополам, просто впилась в мою голову и... непроизвольно задергала тазом в сладостных судорогах!
Сразу же вместе с этим я ощутил языком её новые кисло-сладкие выделения! Энергично массируя член, я отпрянул от её паха, и, прислонив голову к её мокрому животу, иною рукой обнял за спину.
- Аааах... Ааа-ххх... - ещё сладко стонала кончавшая Катарина, в свою очередь, удобно опершись руками об мои широкие плечи.
Оторвав свою руку от взбодренного члена, я выключил воду в душе, и взглянул на дочь снизу вверх: опьяненная от бурного оргазма, вся в мокрой паутине беспорядочно спутавшихся волос, она сильно дышала раскрыв наливные губки. Её глаза, ещё наполненные поволокой сладкого дурмана, были почти закрыты - лишь острые стрелки мокрых ресничек на веках чуть колыхались в трепетном вздрагивании.
Я снова прислонил голову к её телу, и, даже через её живот услышал эхо бешено стучавшего сердца, которому отвечал сильный набат моего, давно бьющего по вискам. Застыв в такой позе, мы с пару минут молчали - слушая только свои сердца, да обмениваясь возбужденным дыханием. Однако, вскоре, я, чувствуя, что и мне нужна очередная разрядка, отпрянул от дочери.
- Катарина, - ласково обратился я к ней, так и стоя перед нею на коленях с вытянутым во всю длину членом. - Дочка, тебе было сейчас хорошо?
- Да, папа... - ещё балдея от произошедшего, тихо отозвалась она, смущенно улыбнувшись пьяной улыбкой.
Испытывая головокружение, она невольно потянула руки к своему стонущему от наслаждения лону и, блеснула глазками, увидев то, что мое орудие снова желает иметь её! Она блеснула ими уже не как молодуха, видящая вкусное лакомство, а как женщина, лицезрящая жезл мужской любви!
Этот взгляд возбудил меня ещё больше, однако, я видел, что она, бережно трогая пальцами свой пах, еле стоит на ногах - казалось, от пережитого сладострастия она вот-вот потеряет сознание! Я тут же вспомнил, как Джоди теряла сознание от бурных оргазмов, до которых я щедро доводил её своим неистовым желанием, и... испугавшись, что и Катарина сейчас рухнет без чувств, тут же обратился к ней:
- Зайка, опустись на колени, отдохни.
Продолжая смущенно улыбаться, она, (так и косясь на мой член!) опустилась рядом. С беспредельной любовью смотря в её сверкающие воды больших прекрасных глаз, я ближе придвинулся к ней, запустил руки в спутанные мокрые волосы и, поцеловал её во влажные губки. Этот поцелуй оказался более мягким и искусным - Катарина инстинктивно подчиняясь ему, уже сама задавала "тон" своим язычком, сразу почувствовав в моем рту свои же выпрыснутые вагинальные соки. Ловко облизывая язычком мой язык, десна и зубы, она вдохновенно всасывала в себя сей священный нектар, являвшимся её первым оргиастическим выделеньем.
Я же, вновь без остатка растворялся в этом поцелуе - моё тело словно плавилось от её настойчивых мягких губ, причудливо "превращаясь" в какой-то невесомый пар, который в ванне мог возникнуть лишь от горячего душа. Я только чувствовал свой непомерно возбужденный член (словно от всего меня остался он один!) , прикосновение мокрого теплого тела дочери, да вкус её горячего язычка во рту. Бездушная гладкая поверхность стенок ванны лишь увеличивала поразительный контраст сих ощущений.
- Кати, - еле-еле оторвавшись от её губ, обратился я к девчонке, снова смотря в затуманившиеся от страсти глаза. - Я вижу, что сделал тебе приятное... Я ведь очень люблю тебя, дочка. И... теперь прошу тебя, сделать и мне приятно - снова приголубь мою пипиську...
Не прекращая сиять робкой улыбкой, Катарина, игриво взглянув на меня, довольно быстро схватила правой рукой ствол моего любовного органа и, начала его плавно массировать! Я так и ахнул: прикосновение мягкой руки дочери к моему жезлу, стало необычайно приятным облегчением мук зажженной в нем крови! Оно было словно прикосновение ангела, который решил избавить мучения грешника в самом греховном и слабом месте его праздной плоти!
Глядя на член с вытянутыми от усердия губами, Катарина умело дрочила его, "гоняя" венозную кожу от опухшей головки к яичкам и обратно. Я же, взирая на сии влажные уста своей девчонки, быстро почувствовав, что этой "шлифовки" уже явно недостаточно, легко отстранил её руку и встал над ней поднявшись на ноги.
С такого ракурса теперь я казался её повелителем, а она моей наложницей, покорно стоящей предо мною на коленях в белом овале ванны.
- Моя любимая Кати, - проговорил я, уже сам массируя половой член. - Теперь я буду говорить, что тебе делать. Ты ведь любишь папочку, да, зайка?
Она, подняв на меня небесные глаза, всё с той же застенчивой улыбкой, утвердительно кивнула головой.
Смотря в кроткое круглое личико дочери, которую сегодня сделал женщиной и впервые доставил сексуальное удовольствие, я, вновь ощутив пробудившийся вулкан страсти, чуть было снова не кинулся на неё - не кинулся, дабы ещё глубже засадить этой юной преемнице Джоди, и трахать-трахать-трахать её до любовного безумия! До оргиастической истерии, до душевного надрыва восторга!
Но опять смог удержать себя, и спросил её уже более серьезным, почти повелительным тоном:
- А любишь ли ты и его великую пипиську?!
Катарина, стыдливо пряча взгляд, снова кивнула.
- Тогда, слушай мое повеление! - проговорил я, властно глядя на неё. - Возьми в руку любимую пипиську и начни мягко целовать ей головку.
И так покрасневшая как рак девчонка, ещё более окрасившись от сего приказа, всё же взяла мой кривой член, и легко прикоснулась к его взбухшей головке в скромном поцелуе.
- Оххх... - выдохнул я, мгновенно покрывшись мурашками блаженства. - Давай, Кати... Целуй его... Целуй, моя милая...
Она вновь одарила мою "клубнику" поцелуем, и, не выпуская ствол члена, уже вдохновенно принялась расцеловывать этот жезл любви, будто голубя его за то, что он разорвал её плеву, проник внутрь и сделал женщиной.
От поступи паточных ощущений, я, чувствуя, настоящие буйство спермы в яйцах, сдавленным от напряжения голосом попросил:
- А теперь, Кати, проведи своим сладким язычком по стволу пиписьки, но не касайся головки...
Моя прекрасная мокрая дочь, быстро метнув на меня преданный взгляд, тут же высунула розовый язычок и повела им по твердой, но гладкой поверхности влажного члена.
- Иммм... - вырвался из меня стон от тепла её органа, лижущего мое достоинство словно леденец. - Умничка, продолжай... Продолжай, моя хорошая девочка...
Нежно растерзываемый сей оральной лаской, (от коей изрядно отвык!) я стал поощрительно гладить её по мокрым волосам и щекам.
