Я пришел домой лишь к вечеру. Сильно устав от работы, я присел на стул и с трудом снял свои запыленные серые сапоги. С зала лился электрический свет и слышался говор телевизора. Едва я скинул с себя синюю куртку, на мне с радостными криками, повисла Катарина. Моя 19-летняя дочка.
- Папа, ну наконец ты вернулся! - радостно прощебетала она своим нежным голосом, прижимаясь теплым лицом к моему усталому лику. - А то я уже начала волноваться.
- Да, вернулся. А ты что соскучилась?! - игриво проговорил я, и легонько дернул её за носик.
- Конечно! - сверкнула улыбкой она.
- Ах ты моя сладенькая красотка! - обнял я Катарину. - Я так сегодня устал... Ты не приготовила что-нибудь поесть?
- Яичницу с луком... - тихо пробурчала Катарина, сразу виновато потупив глазки.
Девушка боялась, что я стану критиковать её за то, что она каждый вечер только и делает, что готовит яичницу - иного моя дочь ещё не умеет. Я загляделся на свою виноватую девчонку и, в душе у меня всё ахнуло - как же она была похожа на свою мать Джоди!
Высокая, с пухлым бледным личиком, с большими сапфирными глазами (наивно сверкающими из-под крыльев дугообразных бровей) , невеликим прямым носиком и тонкими алыми губками - всё в моей красавице напоминало её мать! О, как, блестят радостным светом её эти выразительные глаза, словно глаза Джоди! Как же обаятельна её улыбка, с ровным рядом белоснежных зубов! Но особенно волосы, эти длинные светло-русые волосы Катарины, которые спадали ей на плечи, грудь и спину, напоминали мне о трагически погибшей супруге.
- Моя умница, - лишь сказал я и, запустив ладонь в её волосы, поцеловал дочь в лоб.
Она продолжала виновато улыбаться.
- Ну, я пойду, помою руки, а ты накладывай на стол! - шутливо проговорил я, весело косясь на неё.
Девчонка с радостью побежала на кухню.
Я же, вошел в ванную комнату, запер дверь и встал над унитазом. Расстегнув ширинку синих джинсов, я, расслабившись, стал посылать в него мощные горячие струи мочи. Вскоре, сполна облегчившись, я смыл её, закатал рукава и, открыв кран начал мыть руки - лишь после этой обязательной процедуры я снова вернулся в зал.
Катарина уже поставила на круглый стол большую тарелку с желто-зеленым омлетом.
- О, как вкусно, - облизнулся я. - Спасибо тебе, зайка...
Катарина, сияя светлой улыбкой, с искренней нежностью смотрела на меня. Её бледные щёки слегка впали в краску - она всегда краснела от моих комплиментов.
Сегодня она была в темно-синей футболке с длинными рукавами и в серых коротеньких шортах. Её длинные стройные ноги были соблазнительно зачехлены в прозрачные темные гольфы.
"Все же какая она у меня красавица!" - с искренним восхищением подумал я и уселся за стол.
- Пап, тебе больше ничего не нужно? - заботливо спросила Катарина, когда я, отпив теплый, горячий чай, заваренный ею, уже взял хлеб и вилку, готовый приступить к омлету, ибо ничего для меня в этот момент не было столь желанно, как он.
- Нет, больше ничего не надо, милая... - ласково проговорил я и набросился на омлет.
Он оказался как всегда вкусным - мягкий и теплый он словно таял во рту!
"Ах, Кати, если бы ты умела и ещё что-нибудь готовить столь же хорошо!" - только подумал я.
Катарина же уставилась пытливым взглядом. Заметив это, я удовлетворено кивнул, показывая, что она опять его хорошо сделала.
- Ты во сколько сегодня пришла с работы домой? - привычно спросил я дочь, которая по будням подрабатывала в магазине тёти Лины.
- В пять часов... - весело пробубнила она, польщенная моим одобрением.
- Бедная девочка... - игриво проговорил я, понимая, что дочь проработала на целый час больше.
- Мне ещё нужно дописать курсовую...
- Ну, пиши. Ты же у меня умная девчонка.
Она уселась за небольшой столик в зале и уткнулась "в науку". Я же, жуя омлет, взглянул на телевизор - там шли новости, которые вела весьма симпатичная грудастая дикторша.
Временами я заглядывался и на Катарину, умиляясь серьезным задумчивым видом девушки, коя видимо, решала какую-то задачу. Её взгляд был сосредоточен, а приоткрытые алые маковки губ непринужденно ласкали кончик простого карандаша.
Я смотрел, как этот карандашик медленно ходит туда-сюда в ротике задумавшейся Катарины, и почувствовал, что у меня встал - я возбудился! Мне невольно вспомнился божественный рот Джоди, которая, дико и умело часто отсасывала мне, принося этим райское блаженство! Теперь Катарина, сама не замечая того, как бы сосала свой карандаш!
Головка потвердевшего члена мигом уперлась в тугие джинсы - мне стало немного больно, отчего я даже слегка сконфузился за столом.
"У меня так долго не было секса, что я уже начинаю возбуждаться на свою дочь!" - вспыхнула в голове мысль.
Мне стало стыдно, но я подумал, что всё же моя дочь это словно юная Джоди, которой я не изменял со шлюхами даже сейчас, спустя два года после её смерти, а значит иметь влечение к Катарине, не так уж грешно.
"Да, ещё она так невинна и прелестна, - думал я, глядя на девчонку, жадно проглатывая остатки омлета. - Что наоборот грех не любить её... Не желать её..."
Однако, я боялся мыслить о том, что бы подумала Джоди, если бы увидела, как я со стоячим членом смотрю на нашу красотку?!
"Тебя нет, Джоди, но я люблю тебя и сейчас... - всё размышлял я. - Но я хочу и секса... Как долго же я не занимался сексом!"
Я, с неким мучением перевел взгляд от Катарины на телевизор, но, уже в следующий миг представил, как между ног мне отсасывает сексапильная дикторша!
"Конечно, я бы наверно мог бы свести к близости тётю Лину, - подумал я о пухлой темноволосой владелице магазина. - Но, боюсь, если я намекну ей об этом, она обидеться, да и уволит Кати... Ах, какие же у неё большие сиськи и широченный зад! Не смотря на сорокалетний возраст, она ещё лакомая женщина!"
Я томно вздохнул.
- Пап, ты сегодня очень устал? - видимо услышав мой вздох, оторвавшись от своей курсовой, спросила Катарина. - Хочешь прилечь на диван?
Слегка вздрогнув от неожиданности, я, умиленно взглянув на неё, промолвил:
- Да, я хотел бы чуть-чуть отдохнуть...
- Я уже почти всё решила, сейчас только быстренько запишу, и постелю тебе...
- Спасибо, милая Кати...
Действительно, она, в один миг всё закончила, сложила в сумку и принялась обустраивать мне диван, который стоял тоже здесь в зале, перед телевизором. Она накрыла его мягким светло-коричневым покрывалом (с едва различимыми белесыми контурами свастических узоров) и положила большие белые подушки.
Я, поднявшись из-за стола, с благодарностью погладил её не менее мягкую голову и распластался на диване. Вскоре, дочь уже по привычке прижималась к моему боку.
Мы любили вместе лежать на диване и молча смотреть телевизор. Очень часто её теплое тело и мерное дыхание меня убаюкивало, и я незаметно впадал в безмятежную власть сна. После этого, дочь, обычно выключала телевизор, накрывала меня сверху покрывалом и тихо пристраивалась рядом. Мы с Джоди, почти всегда допускали её в нашу постель. Ныне же, она спит только со мной.
Однако сейчас, смотря в ТВ, в котором, после вечерних новостей пошла обычная криминальная муть, я, чувствуя горячее дыхание своей девчонки, впервые не умиротворялся, а ощущал в себе всё прибывающие приливы возбуждения! Чувствуя дыхание её теплого красивого рта, да прекрасно помня, как он ненавязчиво сосал карандаш, я видел, как мой член уже вызывающе выгнулся в джинсах!
В тот же миг я испуганно покосился на дочь - нет, Катарина положив мне голову на плечо, с приоткрытыми устами, но полузакрытыми глазками, ничего не заметив, смотрела в телик. По ней было видно, что и она была довольно притомлена уходящим днем.
Стараясь излишне не шуметь, я прикрыл свой выступивший холм новостной газетой, но, и спустя некоторое время, все равно чувствовал, что возбуждение не проходило.
Прибывая в неловком смущении, я уже хотел впервые оттеснить от себя полусонную дочь, но тут же ощутил, что не хочу этого! Более того, я не хотел, чтобы она вот так просто сейчас уснула!
- Кати, - ласково произнес я её имя, легонько толкнув девушку в бок. - Не расскажешь папе, как у тебя дела в институте?
Синие глаза Катарины, уже было почти закрывшиеся, вновь блеснули искорками и радостно взглянули на меня.
- Всё хорошо, пап, - пропела она мягким голосом, который казался ещё обворожительнее из-за сонливости. - Только вот Тоби так и пристает...
- Ну, раз пристает, значит, ты нравишься этому юноше, - улыбнулся я и ободряюще погладил её по волосам, приятным на ощупь как шелк.
- Но он то мне нет! - надув цветочные губы, недовольно буркнула Катарина, снова уставившись в экран телевизора.
Весь начинавшийся сон, казалось, покинул теперь её навсегда.
- Ну ничего, ничего, - утешающим тоном произнес я, довольно улыбнувшись сему. - Всё будет хорошо, Кати...
Я гладил её по голове так мягко, нежно и продолжительно, что любая бы собачка на её месте давно описалась бы от удовольствия, но Катарина лишь слегка стала успокаиваться от не слишком приятных воспоминаний о сокурснике. Я же, возбуждался всё сильнее - мне вдруг захотелось гладить не только голову, но и всё её нежное тело с уже хорошо заметными холмиками молоденьких сисек!
От этого желания, газета на моих брюках так выпучилась, что стала своеобразной пирамидой Хеопса! И, вместе с этим, как специально, по криминальному фильму по ТВ началась сцена насилия: какой-то маньяк, догнав в пустынной подворотне одинокую сексапильную дамочку, во всю прыть бешено трахал её "по-собачьи"! Он рычал как зверь, а девка, так отчаянно стонала, что мой член возбудился уже до такого предела, что если бы я лежал на животе, то наверняка бы обделался в собственные штаны! А так, я испытывал довольно странную пытку - словно член подвесили на какой-то невиданный крюк, и не давали кончать!
