Ты предлагал мне свободу. И тут случилось то, чего я сама не ожидала. Я говорю тебе, господин, что не хочу уходить, что мне хорошо с тобой. После того, что со мной сотворили люди этого мира, я уже не смогу жить нормальным человеком с нормальными людьми. Потому, прошу оставить меня в том же рабском положении, в котором я нахожусь. Моей платой за уверенность в завтрашнем дне является то, что я служу господину своими советами и своим телом. За эту уверенность я готова обслуживать моего господина и выполнять все его прихоти.
Мы с Воином долго стояли у кола, предназначенного для моей казни, и думали, думали о прошедшем и предстоящем.
- Ты решила окончательно, что останешься моей рабыней? Спросил Воин.
- Да - ответила я.
- Тогда ты должна и вести себя как рабыня и не принимать самостоятельных решений. Они очень мешают мне. Потому, на твое тело поставят клеймо, чтобы не забывалась. И не спорь!
Но я стала спорить. Нет, не в открытую. Я пустилась на обычные хитрости рабыни Елены, которая очень боится боли. О том, какую боль принесет каленое железо, не хотелось даже думать. Губы мои задрожали и я начала плакать.
- Ты всегда говорил, что у меня красивая попочка, а теперь собираешься ее изуродовать. Мои сисички, мои ляжки, мой животик доставляли тебе удовольствие. Зачем я тебе калечить мое тело?
- Твое тело, твоя заклейменная попа будут и дальше доставлять мне радость. - Воин сказал это твердо и ушел не прощаясь...
И вот сегодня раскаленное железо поцелует зад сотрудницы Института сравнительной истории, гетеры, да что там говорить - рабыни Елены. Кроме меня сегодня поставят клеймо и многострадальной рабыне Раде. Я просилась лечь под клеймо первой, иначе у меня не хватит сил слышать ее крик и ожидать своей очереди.
С утра около коновязи установили переносной горн. Мне не хотелось думать о том, что в его жаре нагревают клеймо, которое причинит мне жуткую боль. Меня и Раду голыми подвели к коновязи. Мы не сопротивлялись. Умолять хозяина о пощаде было бессмысленно. Клеймо нам поставят в любом случае. Поставят сразу, или вначале поколотят, затем заклеймят. А могут еще и выпороть. Я ужасно, до судорог, боюсь того, что сейчас собираются со мной сделать. Подкашиваются ноги при одной только мысли, что к моему красивому телу вот-вот прикоснется раскаленное железо.
Я и ахнуть не успела, когда меня неожиданно подхватили и положили животом вдоль бревна коновязи. Мои ноги, спущенные по сторонам бревна, туго стянули ремнем выше колен, руки завели под бревно и таким же ремнем связали в локтях. Потом привязали еще вокруг талии и за шею. Теперь, даже при всем желании, я не смогла бы сдвинуться с места. Угли излучают жар в двух шагах от моего беспомощного тела. Мой господин осмотрел клеймо и шагнул ко мне.
Когда от раскаленного железа осталось совсем немного до тела, самообладание покинуло меня. Почувствовав нестерпимый жар, я забилась в истерике, умоляя:
- Нет! Прошу вас, господин, не надо! . .
Я с ужасом почувствовала, как раскаленное добела клеймо медленно приближается.
- Не надо! . . Не: АААААААААААААА!
Раскаленное клеймо прижалась к попке. Я услышала шипение лопающейся от жара кожи, в нос ударил запах паленого мяса. Меня пронзила адская боль ни с чем несравнимого страдания.
- ААААААААААА! - выла я, дергая головой.
Когда я перестала кричать, меня развязали и уложили на землю. Старуха травница поднесла к моему рту чашку с лечебным отваром. Тут я нашла силы повернуть голову и посмотреть на свою многострадальную попку. На левой ягодице вспухшая, глубоко прожженная кожа безукоризненно точно воспроизводила колесо Перуна. Сожженная черная плоть все еще источала паленый запах, а боль, разрывающая меня, была просто неописуемой. Если бы хозяин позволил, я бы выла целый день.
Первое донесение спасателей.
В обследуемом нами мире (эпоха становления государства) найдены следы объекта "Елены-искусницы". У местных информаторов записана былина и несколько вариантов поверий. Ниже текст былины приводится полностью:
Воин хмурит очи грозные.
Помирают деточки у словен, помирают их бабы родами.
Кто орать у нас будет пашенку, лен трепать и полотна ткать,
Кто богам старинным поклонится?
Он зовет арабуев заморских,
Кличет он арабую-лекарку, он зовет Елену-искусницу.
Прилетай к нам Елена-искусница и спаси наших баб и деточек.
Прилетела арабуя-лекарка в ноги Воину поклонилася.
Ты укрой меня, грозный Воин, за мной гонятся арабуи-братья,
Милых братьев я не послушалась и словен лечить отправилась.
Говорит ей грозный Воин:
Тебя ищут среди мудрых волхвов, ищут среди светлых богов,
Но среди рабов искать не догадаются.
Ты надень рубаху рабскую, поклонись любому вольному.
Лечит чад словенских Елена, лечит триста лет и три года.
Говорит Елена Воину: полечу на родную сторонушку.
Ухватил он Елену за волосы, потащил ее к огню жаркому.
В том огне клейма греются и из черного стали белыми.
Взял клеймо из огня своей рукой и прижал его к заду мягкому.
Воет-плачет Елена-искусница, не летать ей больше по поднебесью.
Будет жить в словенах лекаркою.
Анализ текста показывает, что персонаж Елена прибыл со стороны. Будучи по статусу своему рабыней, она, тем не менее, долгое время (в тексте: триста лет и три года) исполняла обязанности всеобщего врача (педиатрия, акушерство) . Оказала сопротивление местному вождю, который скрыт под псевдонимом "Воин". Истинного имени его установить не удалось. В наказание ей на филейной части было выжжено тавро, что косвенно подтверждает ее статус рабыни. Однако, после экзекуции она продолжала врачебную практику (Будет жить в словенах лекаркою) . Сведений об ее казни или других репрессиях не найдено.
Учитывая солидную медицинскую подготовку, экспедиционера Елены Дмитриевы Борго, указанная былина дает нам слабую, но надежду, что мы напали на ее след.
Одновременно в среде крестьян существуют поверья, что рабыня Елена была просто наложницей местного вождя, купленная на торгу у приезжих работорговцев. В подтверждение местные жители приводят поговорку "песни петь, задом вертеть" происхождение которой они традиционно связывают с наложницей Еленой.
Ночь Купалы
Я не устаю удивляться, насколько жизнь аборигенов переплетена мистикой, как она зависит от своевременного выполнения ритуалов. Среди них один из самых важных - ночь на Купала. Готовиться к купальской ночи начинают за несколько дней. Этот главный праздник года, ритуал оплодотворения, когда "Небо с Землей и Огонь с Водой любятся". Надо помочь земле родить траву, полю - урожай, лесу - всякое зверье, а реке - рыбу. Молодежь тайно строит плоты, на которых пустят по реке костры Живого огня. Мужатые бабы перешептываются, прыскают от смеха и варят какие-то снадобья, которыми поят своих мужей накануне купальской ночи. В поселении царит атмосфера тайны и ожидания. Рабов и рабынь не допускают к этому событию, потому они с вечера накормлены до отвала и надежно заперты в клетях. Заперта и Елена, хотя постоянно просит меня позволить ей наблюдать сакральный праздник.
- Господин, не запирайте клеть. Мне интересно увидеть праздник Купалы.
Ближе к вечеру парни и девушки исчезают из родительского дома, прихватив горбушку ржаного хлеба. Потом эту горбушку будут поджаривать на прутике над огнем костра, кормить ей своего (или свою) зазнобу. На вечерней заре молодежь надевает на головы венки из зеленых веток, водит хороводы и поет песни. Все пристойно, только парни незаметно гладят девушек через одежду по титичкам и попкам.
Постепенно парочки разбредаются, рассаживаются под кустами и ласки становятся смелее. Это почти единственный случай, когда девушка пускает шаловливые руки парня к голому телу. Нет, парень никогда не решится задрать подол и заголить свою зазнобу. Но можно запустить руки под одежду и потрогать тайные девичьи места. Самые ловкие ухитряются просунуть руку в ворот девичьей рубашки и дотянуться до заветной щелки между ног. Девушка тоже не теряют времени даром. Незаметно развяжет у сидящего рядом паренька гашник, удерживающий штаны, и просунет руки: одну спереди, другую сзади. Играет его яичками, лапает за ягодицы. И оба немилосердно щиплют друг друга. После купальской ночи дней десять никто не ходит в баню - пока не сойдут синяки. При таком эротическом пиршестве никогда не бывает, чтобы в купальскую ночь девушка потеряла невинность. Случись такой срам и всему роду обеспечены великие беды, а позорников просто утопят, обоих. Потому и бережется молодежь на празднике Купалы.
После полуночи загорятся костры, настанет время жареной горбушки. У каждого костра много парочек соберется, и подзадоривают друг друга. Первой девушка кормит паря, потом он угощает свою зазнобу. Кормить непременно надо "со своего тела". Робкие подают угощение на ладошке, его надо съесть без помощи рук. Более смелая девица сядет на траву, вытянет ножки и поднимет подол до лобка - только чтобы волосиков не было видно. Горбушка лежит на плотно сдвинутых ляжках, а парень ест ее, слизывает крошки с девичьей кожи. А еще можно голые ляжки погладить и даже поцеловать их.
Травка рассказывала, что ее старшая сестра в купальскую ночь легла на живот, заголила попу и на нее положила горбушку. Ухажер ел и руками за ягодицы держался. И что такого? Голые ляжки и попу у любой девушки все видели, когда ей кровь разгоняли, но потрогать их нельзя-я-я. А тут кавалеру ее такая возможность представилась: на виду у всех (!) , а не в укромном уголке, лапать голую (!) попу своей девушки.
Парни кормят девушек горбушкой "с живота". Ляжет на землю, приспустит штаны и положит угощение ниже пупка. Шлепает девушка губами по его животу, слизывает крошки, а сама нащупала через штаты напряженный член и зажала в кулаке. Ест горбушку неторопливо, чтобы подольше за его член подержаться, природные стихии порадовать. Ладонью чувствует, что проступило липкое пятно на штанах: Это хорошо, семя парня Землю и Воду оплодотворяет.
