Посмотреть на чужеземца высыпало все население от малого до стариков и старух, в том числе и седой дряхлый отец Медведко. Потеряв мужскую силу, он передал власть над родом сыну, а сам числился волхвом, решал вопросы морали и соответствия заветам предков. Всего в поселении жило человек восемьдесят. Детишек очень много, но их и много умирает. Потому должны все бабы рожать, пока природа позволяет.
Медведко одним движением бровей разогнал по местам толпу зрителей, низко поклонился старому отцу и занялся обустройством моего быта. Открыл дверь в одну из клетушек.
- Здесь лишнее сложи и спать тут будешь. А сейчас в баню очищаться пойдем. Перемена одеть есть или наше дать?
Перемены у меня только свежая пара носков, но решил все же остаться в своем. Главное, здесь можно сложить амуницию. Клетушка где-то три на четыре метра, стены бревенчатые, пол из строганых плах настелен. Потолка нет, над головой стропила крыши и жерди от стены до стены, чтобы вешать на них припасы. На полу штабель мешков с зерном. Вот на них и буду спать. Снял бронежилет, оставил в клетушке ранец, запасные лезвия стреляющего ножа, автомат, но пистолет в карман положил на всякий случай. Достал носки, полотенце, мыло и все! Долго голому одеться - взять и подпоясаться.
За оградой, у самой воды топилась баня размеров необычайных, не меньше любой жилой избы. В продухи под крышей валит дым, суетятся те самые бабы-рабыни в белых рубахах до середины голени, но без поневы, которая им не полагается. Другое отличие - волосы рабыни. У замужних (мужатых) женщин головы покрывают платки, ни один волосок наружу не выбивается. У девушек и девочек головы открытые, волосы заплетены в одну косу, вокруг головы обязательно пестрая домотканая лента, на шее немудрящие бусы из сушеных ягод и каких-то деревяшек. У рабынь головы не покрыты, ни ленты, ни бус нет. Теперь понятно, кого можно по сараям валять и брюхатить.
Между избами тоже кипучая деятельность. На огонь установлены большие котлы, в которых варят моего медведя. Десяток женщин (девушек и мужатых) потащили в один из сараев парашют. Там его будут распускать.
Вышли из изб мужики, которые за медведем ходили и потянулись в сторону бани. Но и женщины, что мой подарок прибирали, тоже к бане идут, и с ними идет: Травка! Я сразу к Колоску с вопросами, на которые он терпеливо ответил.
- Скажи, Колосок, мы идем банным паром очищаться от скверны, а женщины зачем?
- Они осквернились о твои, Воин, крылья. Им тоже банное очищение нужно.
- А почему женщины с нами в баню идут? Разве мы вместе париться будем?
- Конечно вместе. Неужели два раза баню топить. Так никаких дров не хватит. Баню построили такой большой, чтобы всем разом париться. А у вас, что мужики и бабы отдельно парятся?
- Конечно, отдельно. У нас считают, что мужчина не должен видеть женщину голой, ну, разве что, кроме своей жены. Если случайно увидел, то отвернись. Потому бабы с детьми вместе моются, а мужики отдельно.
- Ну и порядки у вас - все не как у людей!
В большом, как аэродром, предбаннике мужчины и женщины вперемежку разместились по лавкам и разоблачаются. И теперь мне трудно понять, кто рабыня, а кто свободная женщина.
Травка, наглая девка, напротив меня уселась, сняла ленту с волос, паневу и о чем-то с соседкой тараторит. Рубашка белая на ней и ничего больше. Белья нижнего аборигены не носят и потому раздевались быстро. Большинство уже в парную ушло, а она все здесь и на меня уставилась. Ну, как при девушке раздеваться!
А на мне надевано: камуфляжные штаны и куртка, а под ним "сетка" - наружное белье из мягких веревок, она вентиляцию дает и хранит тепло в холодную погоду. Ниже тонкое льняное белье. На ногах прыжковые ботинки на шнуровке да толстые шерстяные носки.
Расшнуровал ботинки, снял куртку и брюки. Тут увидела Травка на мне "сетку". Она в это время рубашку снимала, уже до пупа ее подняла. Так и замерла, светит курчавыми волосиками между ног. Придерживая рубашку на поясе подошла, как завороженная, и "сетку" рукой трогает. Потом зажала подол между ляжек и присела, мои ботинки рассматривает, в руках вертит. Сидит на корточках с голым задом, будто справляет нужду. Взяла грязные носки
- Давай, я тебе их постираю.
Скинула рубашку, мелькнула крепкой попой и убежала с носками в парную. Сидеть дольше не имеет смысла, разделся и пошел париться. Жара как в аду. На дышащую вулканом каменку поддают не воду, а квас. Дух хлебный стоит в парной. В парилке почти темно, потому как все продухи заткнуты для сохранения жара. Светят только два жирника с малюсенькими фитилями. На верхнем полке старого деда три голые рабыни вениками охаживают, а он только довольно кряхтит:
- Пару подбавьте! Ох, еще парку!
Баня просторная, но и народа в парной человек 35-40. Мужчины и женщины то и дело задами друг о друга толкаются. Поневоле вспомнил Рождественского:
И голых баб, как в бане:
Стоит непрерывное шлепанье веников. Различаю в полумраке громадного Медведко и Колоска. Каждого из них стегают в три веника, тоже рабыни стараются. Хитрецы эти призвали самых молоденьких рабынь с торчащими грудями и упругими попками. Может, этим вечером они не к женам пойдут, а завалят этих рабынь на сеновале.
Тут, какая-то голая занесла в парную всю мою одежду и развесила над каменкой для прожаривания. В качестве профилактики от вшей.
Кто-то не вытерпел и выскакивает в речке охладиться. Я прилег на полке, не на самом верху, и потихоньку привыкаю к жаре. На меня остальные - ноль внимания. Вдруг кто-то меня веником - хлоп, хлоп! Стоит возле меня Травка, улыбается во весь рот и стегает в два веника. И чего она ко мне привязалась?
- Повернись на спину - говорит Травка.
Перевернулся, прикрыл веником причинное место, чтобы она по яйцам не попала. Парит меня девка, как персональная рабыня.
Долго парились, окунались в речку и снова парились. Народ постепенно вытек из бани, и в какой то момент мы опять остались вдвоем с Травкой. Она, видать, ждала этого момента для отчаянного действа. Взяла руками левую грудь, сует мне в лицо и шепчет, вернее, просто губами шевелит:
- Потрогай...
И видя, что я не реагирую:
- Полапай.
Что за провокация? Вспомнилось сразу наставление Колоска, что в бане НЕЛЬЗЯ! Но невозможно было удержаться. Судите сами, стоит перед тобой голая фигуристая девушка и предлагает ее грудь пощупать. Осторожно, двумя пальцами взял ее за грудочку, сдавил легонько, и потом погладил нежно сосок. Стоит Травка, не шелохнется, только глаза горят.
- Повернись - шепчу - задом.
Она повернулась и попку выставила. А попа у нее круглая и тугая, как футбольный мяч. Кажется, она зазвенит, если шлепнуть. Но я шлепать не стал. Медленно провел кончиками пальцев по хребту, по ложбинке между половинками попы, задержался на самом низу ягодиц, чуть приподнял их и убрал руку. Травка повернулась ко мне и говорит:
- Сватай меня у батюшки. Я тебе хорошей женой буду.
- Нет, - отвечаю - мне нечем вено за тебя заплатить - фыркнула она как кошка и выскочила из парной.
Застолье во дворе продолжалось долго. На козлы уложили толстые плахи - вот вам и стол. Вареной медвежатины навалом, каши, молоко кислое и пиво, а вот с хлебом у земледельцев туговато. Пиво, признаться дрянное, не пиво (в нашем понимании) , а прокисшая брага. Но голову кружит здорово. За столом одни мужики и взрослые парни. Разговор скоро перешел на то, как я медведя порвал, какой я великий Воин. С того времени и стало мое имя среди славен Воин. Сижу рядом с Колоском, больше молчу и слушаю. Не подобает Воину праздная болтовня. Тут один парень меня задирать стал, на кулачки вызывает. Колосок шепчет, что это Травкин жених, который после свадьбы собирается в военный поход. Понятно, деревенский дурак чувствует себя дружинником и хорохорится. Только что же он от молодой жены в поход собрался. Когда я в прежнем мире женился, то меня никакими силами невозможно было оторвать о юбки молодой жены - вернее от того, что под этой юбкой. Яр совсем расходился, а Медведко его не утихомиривает и на меня хитро смотрит.
- Хорошо - говорю - померяемся силой. Кулаками биться, калечиться я не буду, потому как здесь в гостях. А побороться всегда готов.
Вышли на середину. Ну что может пьяный деревенщина против десантника, обученного рукопашному бою! До такого искусства им еще лет пятьсот жить и учиться. На первой же секунде швырнул его, улетел Яр мало не на другой конец двора. Требовал еще бороться, но его остановили. Всем было ясно, что против меня он не боец.
Галдеж и питье пива продолжались еще долго, но я, под шумок, отправился в свою клетушку спать. Разделся, постелил на мешки какие-то шкуры, укрылся мохнатым волчьим одеялом и - до свиданья! Только стал засыпать, дверь скрипнула. У меня в мозгу сразу сработал тревожный сигнал на боевиков. Встрепенулся, нашариваю пистолет и вижу, стоит в открытых дверях женщина в одной исподней рубашке, без поневы. По одежде и волосам - рабыня. Молодая, не высокая и очень хорошо сложена. Рубашку грудь выпирает. Мне все видно, как на ладони. Солнце село, но вечерняя заря что-то долго тянется. Наверное, забросили меня боги далеко на север.
Заговорила пришедшая, даже странно, по ученому:
- Позвольте войти и вам любые услуги оказать.
Ну, блин! Чудеса в решете, сказки из "Тысячи и одной ночи"! И кого это Медведко мне прислал?
- Проходи. Ты откуда будешь?
Подошла робко и стоит около моей самодельной постели. Руки под животом сложила, голову опустила.
- Я здешняя рабыня-скотница Елена. Меня хозяин недавно купил на торгу у ромеев, а они из-за моря привезли.
- Садись, Елена. Только я устал, не до любовных утех мне сегодня.
Елена взялась за подол рубашки и потянула ее вверх. Как при замедленной съемке обнажалось удивительное белое тело. Показались колени, потом красивые бедра, пучок волос между ними, торчащие груди и опять лицо. Присела ко мне на постель эта голая точеная фигурка, произведение искусства.
- Если Воин устал от великих подвигов, я могу ему кости размять, Могу подушкой под его голову лечь. На мне спать мягко и сны будут сладкие. Умею раны и болезни лечить травами и наложением рук. Обучена ублажать мужскую силу лежа, сидя, стоя, спереди и сзади. Но здесь этого никто не понимает - вырвался у нее крик души!
