- Мы? - медленно переспросил Обэнон холодным тоном. - Кто это, позвольте поинтересоваться, "мы"?
- "Аурига" и ее персонал, - гордо заявил Джонс. - Если приказ не исходит от Рамреса, мы совершенно не обязаны подчиняться.
- Идиоты, - заорал майор, да так, что Джонс буквально сжался в комок. - Какие же вы идиоты! Вы все испортили! Сказано же было: не лезьте, что тут сложного? Теперь, если Рамирес узнает, все пойдут под трибунал! Да, и я тоже, но это дело утащит с собой всех - вас, капитан, Уорена, Гэндимена, всех!
Даже в сумраке каюты видно было, что капитан побледнел. Обэнон остановился, чтобы перевести дух, но капитан не сказал ни слова. Ждал.
- Отведите меня к Рипли! - коротко велел майор.
На Рипли опять был все тот же полупрозрачный халат, который едва прикрывал ее наготу, но груди... Обэнон сразу же почувствовал разницу. Теперь они были больше, похоже, наполнились молоком и стали напоминать большие бидоны. Крупные коричневые соски хорошо просвечивали сквозь халат.
Также полупрозрачная одежда совершенно не скрывала ссадин. Губа распухла - похоже, кто-то из морпехов хорошо засветил женщине. Костяшки сбиты - видимо, Рипли в долгу не осталась.
- Она чуть не убила четверых, - шепотом сказал капитан.
Обэнон только кивнул. Он был удивлен только тем, что они, все же, остались в живых.
Тут Рипли подняла на него взгляд - и в этом взгляде майор почувствовал такое бешенство, что если бы женщина могла убивать глазами, сейчас в нем прожгло бы хорошую дыру. Она вскочила, в ярости взмахнула руками (халат распахнулся, как тогда, когда она готова была его задушить, позволяя увидеть ее нагое тело в мельчайших подробностях) , подскочила к стеклу и с силой саданула по нему кулаком.
- Ты! - прохрипела она. В глазах пылал пожар, в ее горле что-то клокотало, на шее пульсировала вена. Женщина хотела сказать еще что-то, но бурлившая в ней ярость не позволяла. Звериное сейчас взяло в ней верх над человеческим.
- Я не хотел... - только и успел сказать он, но тут к Рипли вернулся дар речи.
- Проклятый лживый ублюдок, - выкрикнула она. Черные злые глаза, казалось, буравили его до глубины души. - Ты обещал мне! Обещал - и солгал! Они забрали моих детей.
Она всхлипнула, и Обэнон с удивлением увидел на ее лице слезы. Но тут же понял, что это - слезы бессильной ярости.
- Я не хотел... - еще раз повторил он, но Рипли перебила его.
- Плевать мне, чего ты не хотел! Они забрали моих детей. Не дали даже приложить их к груди. Вот, смотри!
Она распахнула халат, прижалась большими сиськами к стеклу, разделявшему их.
- Зачем мне теперь эти бидоны с молоком? - буквально простонала она.
А потом вновь ударила кулаком по стеклу.
- Я убью тебя! Убью, лживый ублюдок!
- Рипли... - он вновь попытался что-то объяснить, но в этот момент она ударила по стеклу с такой силой. Что по нему поползла тонкая трещина. Благодаря высокому росту, Рипли смотрела на Обэнона сверху вниз, сверлила его черным диким взглядом - и била, била, била по стеклянной стене.
Этого не может быть, с ужасом подумал майор, стекло рассчитано и не на такие нагрузки. Оно должно удерживать разбушевавшихся здоровяков. Останавливать любого человека. Или Рипли уже не...
Как завороженный, он, не пытаясь ничего говорить, наблюдал за тем, как она колошматит по стеклу кулаками, разбивая руки в кровь, а по стеклу ползут, змеятся, множатся трещины.
Потом кто-то догадался пустить в камеру усыпляющий газ, и Рипли упала без чувств.
Майор собрал Джонса, Уорена и Гэндимена в лаборатории, а теперь орал на них, словно они - нашкодившие малявки, а он - устраивающий выволочку отец.
Их лица были мрачны. Они слушали.
- Идиоты! - бесновался Обэнон. - Я ничего не сообщал Рамиресу, потому что не был уверен, выживет ли Рипли, выживут ли ее дети. Любые доклады имели смысл лишь в том случае, если эксперимент был бы однозначно удачным или так же однозначно неудачным. А вы что? Что вы наделали? Что мне теперь доложить генералу? Что руководство "Ауриги" и верхушка ее научного персонала нарушили приказ и наворотили такого, что теперь хрен разгребешь?
Он замолчал. Джонс смотрел в сторону, Гэндимен - под ноги, и только Уоррен осмелился взглянуть ему в глаза. Ну что ж, мрачно подумал майор, может, хоть у этого старого козла есть план.
И не ошибся, потому что тут же выяснилось, что план у него был.
- У меня есть план, - спокойно сказал Уорен. - Да-да. Хорошо, Обэнон, предположим, мы сделали что-то не так, но ведь еще не поздно все исправить, верно?
- Как, черт вас подери? - зло спросил майор. - Время уходит.
- Кстати, насчет времени, - все так же спокойно сказал Уорен. - Вы же слышали про Фатум.
- Фатум? - задумчиво переспросил Обэнон. - Что-то припоминаю. Это там какие-то искажения временного континуума? Корабли пропадают, а если возвращаются, то люди молодеют или что-то в этом роде?
- Да, там творится много странного, поэтому торговцы туда стараются не соваться. А вот военные и исследователи там вполне летают. И именно туда я отправил близнецов Рипли.
- Слушайте, точно! - подал голос Джонс. - Там есть базы, на которых выращивают провиант в разы быстрее, чем на нормальных планетах. За год нашего времени там проходит все тридцать.
- Да, - кивнул Обэнон, - и корабли там строят за несколько дней. Занятное местечко. Но нам-то что с того, Уорен?
Про себя он мрачно подумал? Если Рамирес узнает об этом провале, головы полетят со свистом. И моя - среди прочих. Да что там, моя будет одной из первых. Так что нужно что-то делать, и если в идее Уоррена есть хоть капля здравого смысла, за нее надо ухватиться как за спасательный плотик.
- Как что? - удивился доктор. - Тот, кто улетает туда молодым, через пару лет вернется стариком. А дети... О, ребенок всего за год превратится в тридцатилетнего. Тридцатилетнего, спешу заметить, здорового и обученного солдата.
Обэнон покачал головой.
- Тридцатилетними они нам не нужны. И ждать год мы не можем, события могут начать развиваться слишком быстро. Знаете, что, доктор? - он пристально посмотрел на Уорена. - Скажите вашим людям, пусть они везут мальчишек сюда, когда им исполнится десять. Тоже неплохой возраст. Рипли все еще нужна нам для экспериментов, и мы должны иметь возможность влиять на нее. Я хотел использовать новорожденных детей в качестве рычагов воздействия, но если их нет...
- Понятно, - кивнул Уорен. - Если нет новорожденных- значит, подойдут дети постарше. Значит, по нашему времени - примерно через четыре месяца. Не так уж долго ждать.
- Именно, - майор торжествующе поднял палец вверх. - Рад, что вы меня понимаете. Рипли бесценна в качестве консультанта по Чужим. И никто не помешает мне влиять на нее через сыновей.
- Может, - задумчиво спросил Уоррен, - подождем подольше? Ну, допустим, до того момента, как им исполнится восемнадцать? Или двадцать.
- Нет, - сказал как отрезал Обэнон. - Десять - это десять, доктор. Ни днем больше.
Мне нужно повелевать волчицей, подумал он. Сильной, смелой, умной волчицей. И маленькие послушные щенята как нельзя лучше для этого подойдут. Так что, мы договорились.
Уоррен, Гэндимен и Джонс, не сговариваясь, кивнули.
Уходя, Обэнон повернулся и сказал.
- А Рипли поместите пока в анабиоз. Не хочу, чтобы она покалечила кого-нибудь.
Первое, что поняла Рипли - то, что она голая. Вокруг валил пар, она только что вышла, нет, скорее, выпала из какой-то камеры... кажется, она была в анабиозе... кстати, она - это кто? На мгновение женщина напряглась - имя куда-то ускользнуло, но тут же вернулось. Точно, Элен Рипли. Она...
Память возвращалась кусками - так нередко бывает после пребывания в анабиозной камере. Итак, она была на том корабле, как его там... "Аурига". И у нее забрали детей! Когда это воспоминание вернулось, женщина сжала кулаки, оставив на ладонях кровавые бородки от ногтей, и зарычала, вспомнив эту серую мразь, этого майора, как там его звали... Ах да, майор Обэнон. Он обещал ей, а она обещала ему - и постарается свернуть ему шею при первой же возможности. Но сколько же прошло времени?
Ответ на этот вопрос подсказал ей дисплей. Судя по дате на нем - полгода минуло с тех пор, как ее разлучили с детьми.
Рипли прошлепала босыми ногами к зеркалу и принялась придирчиво рассматривать свое нагое тело. Шрамы, ссадины - все затянулось, как обычно бывает при нахождении в анабиозе. Но организм при этом как бы застывал во времени, поэтому груди остались такими же большими и, похоже, они все еще были наполнены молоком. Она коснулась кончиками пальцев сосков, осторожно провела по большим коричневым ореолам вокруг них.
Ее промежность была выбрита. Верно, ей выбрили пизду перед тем, как она начала рожать. Все-таки интересная штука - этот анабиоз. Значит, все травмы, в том числе родовые, затянулись, исчезли вместе со шрамами и ссадинами в ходе глубокой регенерации, с которой начиналось пребывание в камере, а все прочее, как посчитал компьютер, стоит оставить - и гладкую сверкающую промежность, и тугие молочные сиськи.
