Когда под аккомпанемент сильнейшего из стонов белые брызги хлынули на её отстранившееся личико, Лидия чуть наклонила голову, и одна из струек повисла ниточкой на дужке её квадратных очков.
- Лидия Николаевна, - опять подал голос программист. Он, уже внёсший свой вклад в происходящее, следил за разворачивающейся картиной странным мутным взглядом, меж тем как брюки его как будто снова слегка топорщились изнутри. - Вы могли бы... раздеться.
Пальцы её дёрнулись было к самой верхней из ещё нерасстёгнутых пуговиц пиджака, и тут же застыли.
Раздеваться при всём коллективе?
- Это было бы очень... стимулирующим, - добавил он. Напоминая о побочных эффектах возбуждения.
Средняя пуговица пиджака с лёгкостью выскользнула из гнезда. За ней последовали остальные.
Чувствуя жар, непроизвольную слабость в коленях и даже лёгкую влагу где-то глубоко внизу - годы сексуального сдерживания не могли пройти даром - она повела плечами, сбрасывая своё сиреневое деловое одеяние. В голове её испуганным жаворонком билась только одна мысль: "Если они заметят моё состояние, не повредит ли это должным отношениям между начальником и подчинёнными?"
Мысль, как будто пришедшая из другой реальности.
Проведя рукою по левой чашечке потревоженного ещё Антоном лифчика, она скользнула ладонью за спину. Расстегнуть цепкие крючки было не так уж и долго.
Слыша шумное дыхание окружающих, ощущая себя порноактрисой под взглядами более чем десятка своих подчинённых, Лидия с едва заметной улыбкой проскользнула рукою чуть ниже.
Под поясок юбки.
Лёгкое движение пальцев - и юбка почти что распадается напополам, неаккуратным колоколом падая на пол. Изящный пируэт нырнувших под полупрозрачную ткань ладоней, на мгновение словно бы зависших там, в самом тесном соприкосновении с бёдрами, - и бесплотно-золотистые колготки неспешно начинают сползать.
Вниз.
Кажется, Стас издал какой-то невнятный звук. Лидия, стоя на коленях нагая перед собственным рабочим коллективом, и сама ощущала, что мир у неё перед глазами начинает плыть и что она лишь из последних сил контролирует себя.
Рука шофёра стремительно метнулась к правому упругому полушарию, стискивая, сминая его.
"О небо, он теперь чувствует, как соски мои напряжены".
Вспомнив вдруг о первоначальных своих намерениях, ответственная руководительница предприятия вновь обхватила губками налитый кровью раскалённый поршень, слегка терзая его зубками, лаская кончиком языка, не прекращая ни на мгновенье сводящую с ума нежную игру, ведя её раунд за раундом.
В этот раз она отстранилась не сразу.
Часть сладковато-клейкого сиропа стекла мёдом по её горлу...
Следом настал черёд Николая, дизайнер неспешно ласкал рукою сзади ложбинку меж её ягодиц, меж тем как она, стараясь не выдать, как приятны ей эти прикосновения, исследовала губками и кончиком носа кровеносную насыщенность его плоти. Пальчики её руки в это время блуждали по закоулкам брюк Виталия, молоденького паренька из рекламного отдела, другая же рука при этом изучала просторы Гогиных семейных трусов. Ей казалось, что сознание её раздвоилось, а то и растро? лось; она потеряла привычное чувство времени и даже - в какой-то мере - пространства.
Ощущая жгучую вину из-за того, что не в силах помочь всем ребятам сразу, что по сути расходует их личное время на свои нужды, да ещё и отвлекая некоторых из них от работы, в какой-то миг Лидия легла на спину, широко разведя в разные стороны все четыре конечности, почему-то напомнив себе самой в этот момент перевёрнутую черепаху.
Ступни её ножек мягко ласкали тех двух симпатичных парней из отдела сбыта - то немногое, что она могла для них осуществить, - меж тем как руки занимались деятельностью, ставшей уже привычной.
Федя, бухгалтер, низко наклонился над её распростёртым телом, позволяя её губкам обхватить целиком его разгорячённую плоть...
Кажется, кто-то в промежутках целовал её, шептал ей на ушко ласковые слова, что-то о том, что лучше руководительницы никогда ни у кого не было, - слова, которых ещё вчера Лидия не могла бы ожидать никогда в жизни. Но она лишь мутно понимала происходящее и лишь наполовину понимала смысл обращённых к ней слов.
Семя.
Драгоценная жидкость, бесценный гормональный сироп, изливалась на неё со всех сторон, упругими брызгами хлеща по её лицу, стекая с её ушей и даже с плеч, растекаясь по полу...
Сперма.
Она зачерпнула - временно освободившейся ладонью - где-то с пригоршню белесого клея и, тяжело дыша, стала втирать его в своё лицо, в волосы, в грудь.
Щелчок.
... если она ТАК полезна для кожи, то стоит ли экономить? . .
Застонав, некогда строгая руководительница серьёзной конторы провела рукою вниз, размазывая сладковатый сироп по животу, по бёдрам, меж оными.
... не будет ли нарушением субординации показывать перед подчинёнными, что она НАСТОЛЬКО бесстыже возбуждена? . .
Сдвинутые клином пальчики ужом скользнули в алую разгорячённую щель. Затем - проскользнули туда снова и вновь.
Щелчок. Вспышка - и ещё раз щелчок.
Заморгав от неожиданности и даже как будто частично придя в себя, Лидия разглядела Антона. В руках у программиста был мобильный телефон. Но взгляд начинающего папарацци не выражал ничего, кроме открытого искреннего восхищения.
- Вы прекрасны, - тихо сказал он. И даже чуть покраснел. - Мне бы хотелось... хотелось навсегда запомнить вас такой. Чтобы момент этот никогда... никогда не изгладился из памяти.
Голос его застенчиво дрогнул.
Глядя на него застывшим взором, Лидия оцепенело выудила пальцы из пышущей едва ли не кузнечным жаром щели. Не отводя от Антона взгляд, облизнула их кончики, слизывая с них смесь чужой спермы и своих собственных соков.
И погрузила их в себя на всю глубину вновь, раздвинув перед объективом телефона ножки.
Как можно шире.
Ей также помнилось, как она стояла на коленях перед охранником Михаилом, которого все почему-то звали Пахомычем и который позже всех узнал о происходящем. Губы её и язык снова выводили привычные уже рулады флейтистской игры, но ввиду возраста Пахомыча - бедняга был всё же стариком - сие не оказывало привычного действия.
- Не поверишь, дочка, - прохрипел он, гладя её по плечам. - Всегда мечтал об этом. Ещё когда только в офис ваш устроился...
С иронией приопустив веки, Лидия ускорила движения язычком. Старик застонал, но кровь туго шла по истрёпанному телу.
- Ты не можешь, - проговорил он, - сыграть как бы... в ролевую игру, эх? Меня бы это... ох, взвело на месте.
Лидия вопросительно приподняла брови.
- Ну... не по-настоящему, понимаешь, а так. Обозвать себя... шлюхой, шалавой, как похлеще. Можешь меня потом сразу уволить, мне уже будет - всё равно...
Дед провёл ладонью по горлу, наглядно выражая мысль, что ему уже ничего от жизни не будет надо.
Нахмурившись, руководительница ощутила, как внутри неё распускается цветок ледяного негодования. Пьянящее забытие стало рассеиваться под натиском нарастающей злости.
Она вновь подняла глаза, встретившись с взглядом Михаила.
- Пожалуйста, дочка.
Бёдра её вздрогнули, словно ощутив опять нарастающий между ними жар. Странным образом искра этого жара растопила ледяную хризантему в груди.
Лидия пощекотала кончиком носа вяло пульсирующую плоть.
- Я просто шлюха, - сладко шепнула она в перерывах меж прикосновениями губ. - Я шмара. Прошмандовка.
Пахомыч застонал громче, в то время как Лидия ощущала, как жар меж её бёдер с каждым сказанным ею словом становится всё беспощадней и неукротимей, испепеляющим пламенем выжигая остатки её рассудка.
Губы её сомкнулись вокруг стремительно твердеющего побитого жизнью насоса, то стискивая его целиком, то отпуская, меж тем как левая рука её будто помимо воли снова скользнула по уже изученному направлению навстречу источнику неумолимого жара.
- Шалава, - горячо выдохнула она.
Пальчики её сызнова нырнули ВГЛУБЬ.
- Валютная проститу-у-у...
Речь её сошла на стон, движения её пальчиков стали почти конвульсивными, при том что жгучий жар внутри разросся до пылающего шара габаритов Арктура - или хотя бы Сириуса.
