- Прибор сфазирован?
- А как же иначе, профессор? Настроен на охват избранного нами для опытов делового корпуса.
- Следящие датчики задействованы?
- В полном соответствии с раскладкой. При помощи специальных инфракрасных камер мы сможем слышать и даже отчасти видеть всё, происходящее внутри.
- Мне казалось, что инфракрасное излучение не может дать сколь-либо чёткой картины.
- Это для обычных граждан, профессор. Но мы, в конце концов, - секретная спецслужба, производящая зловещий и запрещённый всеми конвенциями тайный эксперимент над психикой обывателей. Законы природы для нас - не более чем пожелания.
- Что же, в этом случае вопросов у меня нет. Во славу загадочного тринадцатого отдела госбезопасности, в котором мы оба с вами имеем честь работать, нажимаем на красную кнопку?
- Подождите немного, я отхлебну пива, чтобы горло не было пересохшим в исторический момент. Ой, кстати, а чем именно этот момент историчен?
- Ну как же, мы получим в своё распоряжение универсальное средство для психотронного террора - или для отражения психотронного террора, это смотря что надо будет записать в отчётах.
- Как оно действует?
- Если бы мы досконально знали, едва ли бы нам потребовалось ставить опыты, не правда ли? Но пока похоже на то, что оно неким образом растормаживает левое полушарие и подкорку, параллельно ослабляя отдельные правополушарные центры, следствием чего становится некоторый примат логического над иррациональным. Причём в список последнего зачастую слепо заносится всё, полезность чего разуму не удаётся быстро обосновать для себя.
- Что, например?
- Разного рода табу, к примеру. Особенно часто испытуемые теряют навигацию в сфере неписаных запретов, потому что в них компонента иррационального особо высока.
- Это как?
- В зависимости от специфики и типа транслируемого излучения. Как правило, в уме подопытных сохраняется информация о существовании определённых табу, но теряется способность легко ориентироваться в них. Приобретается некоторая наивность, что ли. Как у ребёнка, которому кажется, что мир вокруг построен на логике и что ассоциацию между ковырянием в носу и неуважением собеседника можно легко снять, просто сказав: "Я сейчас поковыряюсь в носу, но это не значит, что я вас не уважаю, хорошо?"
- Чем же эти эксперименты выгодны для нас?
- Вы что, ещё не поняли? Человека, который начинает верить в первенство логики, да ещё и в столь наивном её выражении, можно убедить в чём угодно.
* * *
Рабочий день - или, скорее, рабочий вечер - в "Интермегасолюшн", обычной фирме среднего городского образца, протекал не менее обыденным образом, что более чем способствовало сонливости большинства сотрудников.
Вадик, местный водитель, позёвывал, отгоняя мух свёрнутой в трубку газетой от неспешно приготавливаемых им сэндвичей с салом. Стас, его коллега по работе, изображал усердную умственную работу над кроссвордом, что едва ли являлось чем-то большим чем прикрытием дрёмы.
Отрезав от сала очередной тонкий ломтик и положив его на хлеб, Вадик почему-то нахмурился.
Взглянул на сало.
Взглянул на хлеб.
Кашлянул.
- Что тебе? - оторвался от кроссворда Стас.
- Думаю вот. Зачем класть сало на хлеб и тратить время на изготовление сэндвичей, если проще есть сало вприкуску с хлебом? Логично ведь.
Считая вопрос для себя решённым, Вадик потянул сало в рот.
- Но тогда кусок сала, надкушенный тобою, по соображениям брезгливости может так и остаться сугубо твоим, - заметил Стас. - Недоеденное не получится, например, вернуть жене. Логично?
- Логично, - мрачно признал Вадик.
И вновь посмотрел на кусок сала в руке.
- Ну и фиг с ней, - произнёс он.
Входная дверь скрипнула, мимо прошёл программист Антон - не иначе как по срочному вызову? - обычно его обязанности не требовали каждодневного присутствия. Шутливо раскланявшись перед обоими водителями, он кинул тяжёлую сумку на пол около своего кресла в дальнем углу помещения и ткнул пальцем в кнопку питания системного блока, пару минут спустя надёжно отгородившись жидкокристаллическим монитором от всей посторонней реальности.
- Бывают же счастливые люди, - полушёпотом прокомментировал Стас. - Живут в футляре - и весь внешний мир их будто не затрагивает.
- Чтобы мир тебя не затрагивал, нужно умереть, - изрёк Вадик.
- Логично.
Оба медленно обдумали эту перспективу.
- Нет, наверное, нам всё-таки хочется, чтобы мир нас хотя бы немного затрагивал, - осторожно предположил Стас.
- Тоже логично.
Вадик пожевал губами.
- Какие-то, - проговорил он, - мы с тобою сегодня логичные.
Дверь приоткрылась вновь, на этот раз впустив внутрь усатого охранника Пахомыча - которого в действительности звали совершенно иначе, но за которым уже давно закрепилось невесть откуда возникшее прозвище, до истоков происхождения которого докапываться никому не хотелось.
- Эй, хлопцы? - хрипло позвал он. - У вас сигарет нет?
- Так тебе же нельзя, - растерялся Вадик. - Или... или можно?
Охранник пожал плечами.
- Что ж я, изо рта их выплюнуть, что ли, не успею, если что-нибудь эдакое начнёт происходить?
- Нет, но... это... - пощёлкал пальцами в воздухе Стас. - Потеряешь концентрацию и не заметишь зайчик от лазерного прицела винтовки снайпера из дома напротив, например.
Пахомыч хмыкнул:
- Поверьте, хлопцы, в этом случае одному заезженному ветерану с двустволкой вас так или иначе не спасти.
Вадик не стал говорить "Логично", поскольку не был уверен, логично ли это. Ему не хватало компетентности.
Он порылся в карманах.
- Ну... бери. "Голливуд" устроит?
Пахомыч взял сигарету.
- Пойдёт.
Глаза его блеснули бликом зажигалки, когда он выходил обратно. Буквально на пороге он как будто споткнулся, рука его рефлекторно потянулась к мохнатой ушанке:
- Здравствуйте, Лидия Николаевна.
В помещение вступила особа, чей внешний возраст сам по себе мог бы послужить предметом для полемики. Так способна выглядеть леди двадцати пяти лет, если ей хочется напустить на себя суровость, но так же в принципе может выглядеть и женщина лет сорока, если она хочет казаться юной или просто достаточно ухаживает за собой.
Что можно было определённо сказать о Лидии Николаевне:
- волосы её были чёрными;
- глаза её были зелёными;
- она обычно носила скромное деловое одеяние тёмно-лиловых тонов с юбкой средней длины;
- она также носила квадратные очки в чёрной оправе;
- личико её в целом было весьма симпатичным, но в то же время выглядело неизменно строгим, что в сочетании с предыдущими двумя пунктами придавало ей сходство с учительницей математики.
Ах да, ещё она - так уж получилось - была директором предприятия "Интермегасолюшн". И она весьма не одобряла распущенность на рабочих местах.
Стоит ли удивляться, что Вадик со Стасом чуть напряглись. Один из них даже попытался заслонить собою недоеденное сало.
- Здравствуйте, Михаил. - Она чуть поправила очки, смерив сторожа недоверчивым взглядом. - Чем это вы занимаетесь здесь?
- Да вот, - беззаботно махнул рукой Пахомыч, - зашёл у ребят сигаретами отовариться. Да и погреюсь часик, холодно же весь день торчать на морозе.
Брови Лидии Николаевны сдвинулись.
- В том, чтобы, как вы выразились, торчать на морозе, заключается ваша работа, - не знающим возражений тоном проговорила она. В голосе её разливалась туманным опахалом ледяная метель. - Вам за это платят. Если вам не нравится - наверняка найдётся немало желающих стоять у входа за ту же фиксированную плату.
Пахомыч умоляюще вскинул руки под её испепеляющим взором.
- Можно, я хотя бы сделаю себе кофе? В конце концов, какая разница, изнутри охранять фирму или снаружи?
- Разница есть, - отрывисто произнесла Лидия. - Вы должны находиться ТАМ, чтобы неприятности не оказались ЗДЕСЬ.
Резким движением головы она кивнула на дверь.
- Идите.
