Из ковша ему несколько раз окатили спину водой, Марина вновь огрела его тапком по бедру. Олежка дёрнулся и слабо застонал.
- Живой, куда денется! - захохотала она. Но всё же девчонки решили несколько передохнуть в доме, что-то там обсудить, заодно глотнув чего-нибудь холодненького.
Те недолгие минуты что отсутствовали девки, промелькнули для Олежки как одно мгновение. Абсолютно без сил, уже почти не осознавая окружающее, он лежал распластанный на скамейке, страдая буквально всем телом. Попа горела, саднила, ощущение было таково, словно по ней прошёлся железными когтями какой-то громадный неведомый зверь, разодрал кожу, вывернул наружу плоть. И эта боль заполоняла тело, отдаваясь в каждом нерве, жгла огнём. И только лишь когда Вероника, берясь за хлыст, шлёпнула его по попе ладонью, по нему опять прошёл этот противный внутренний холод, он вздрогнул и простонал.
Вероника, некоторое время примеряясь, сделала несколько взмахов в сторону, затем начала крутить этот бич у себя над головой. Раскрутив его, она резко бросила руку вниз, Олежку вновь свела судорога. Но результат почему-то не устроил её. Она встала к скамейке левым боком, отвела руку с хлыстом, и во время взмаха развернулась к скамье лицом. Звонкий резкий щелчок, Олежка опять забился и задёргался, короткая протяжка, после чего его скорчило ещё более. Такой вариант Веронике понравился. Следующий удар оказался ещё хлёстче и больнее, потому что она подалась вперёд плечом, а в момент удара отдёрнулась взад. Олежку трясло как под током. Он сжался в ожидании следующего удара, но здесь почему-то избиение вдруг прекратилось. Женька отвязала от скамейки его голову, и приподняв и повернув к себе за волосы, с удовольствием оглядела его перекошенное, искажённое страданиями лицо. Она спустила "лоскуток", не скрывающий совершенно ничего, ну разве что только саму её щёлку, сняла с одной ноги держащие его "ниточки", и села верхом на скамейку, приподнимая Олежкину голову.
- Ты понимаешь, что сейчас должен будешь делать. И делать это ты должен аккуратно, как всегда. Если только сделаешь хуже, или, не приведи тебе, вдруг хоть немножко укусишь - получишь ещё дважды столько, сколько уже получил! Никто не будет смотреть, что это случилось нечаянно! Ясно? - и Женька придвинулась под самое Олежкино лицо, а сама, несколько откинувшись назад, прижала его рот к своей промежности. - Продолжай, Ника, - кивнула она головой.
Теперь удары падали на Олежку куда реже, хоть и были они сильнее - Вероника растягивала наказание, чтобы Женька успела получить удовольствие. Запустив язык в её вагину, прижавшись к ней губами, он при каждом ударе кривил лицо в гримасу, кричал и выл. В результате этой непроизвольной мимики его губы тряслись и сжимались, язык часто и мелко дрожал. В эти секунду она только плотнее прижимала к себе его рот. Всё это, вместе с воздушным сотрясением, гонимым криками, вкупе с созерцанием вздувающихся кровавых рубцов и Олежкиных мучений, доставляло Женьке столь яркие ощущения, что она завывала, дёргалась и тряслась, и пару раз едва не опрокинулась со скамейки в бурном, бешеном экстазе. А Вероника через каждые пять ударов переходила с одной стороны на другую, секла размеренно и очень больно, тоже имея удовольствие от вида страданий Олежки.
Женька получила полный оргазм незадолго до окончания Вероникиной "смены". Видя, что подруга "отпала", она уже побыстрее хлестанула Олежку последние четыре раза, поспешила отдать хлыст Женьке, а сама заняла её место.
Приподняв сарафанчик - трусов на ней не было - она направила Олежкины губы и язык в те точки, от касания к которым получалось наибольшее возбуждение и удовольствие, а Женька, примерившись, точно так же размеренно и неторопливо принялась за истязание.
Олежка протрепетал верхней губой по её возбуждённому клитору, взад-вперёд провёл языком вдоль щёлки и начал короткими движениями проталкивать язык вовнутрь, сильно напрягая его. В этот момент резкий жалящий удар обжёг его попу, резанула жуткая боль. Он заорал что есть мо́чи, задёргался и затряс головой. Вероника охнула, надвинулась на него, теснее прижимаясь к его губам. Едино лишь акустического воздействия хватило чтобы завести её и дать первую волну оргазма. Женька это заметила. Второй удар был ещё мощнее и хлёстче.
Жуткий Олежкин вопль передал приятную вибрацию на её клитор и губки, а его язык судорожно задёргался в щёлке. В такт его вибрациям она стала делать движения своей промежностью, "ловить" и направлять их на свои наиболее чувственные места. Ей нравилось как напрягается Олежкина попа от ужаса перед следующим ударом, в ожидании его. Как подёргиваются его ягодицы, когда Женька медленно протягивала по ним хлыст, шевеля им из стороны в сторону, и как бьётся он, когда этот хлыст со свистом оставлял вздувающуюся, иногда кровоточащую полосу. Почти теряющему сознание Олежке доставляло нечеловеческого труда контролировать себя, под такую безумную боль доставлять максимум удовольствия развалившейся перед ним изнывающей госпоже. Хорошо ещё, что Женька также не торопилась, чтобы Вероника тоже смогла получить полную меру наслаждения, а теперь, когда он мог ещё и кричать, порка стала переноситься чуть легче. Видя, что крики возбуждают его хозяйку, он и старался громче орать, чувствуя, как пробегают по её бёдрам волны судорожных импульсов.
Порка закончилась раньше, чём Вероника получила окончательный оргазм - видимо, чтобы не кончить раньше времени, мгновенно, она намеренно как бы отключила воображение во всей его широте, тормозила в себе осознавание и ощущение всего происходящего во всей яркости и многогранности, а под конец не успела запустить этот процесс с такой силой, чтобы он проглотил её полностью. Она стала шлёпать его по спине, царапать, сильно таскать за волосы, и через несколько минут, разглядывая его почти что чёрно-бордовую, слезящуюся какой-то липковатой прозрачной жидкостью попу, вспоминая как полосовал по этой попе бич, получила мощнейший оргазм. Лера с Мариной, наблюдая за экзекуцией, явно жалели, что не додумались во время порки заставить Олежку делать им куни.
На Олежку шарахнули остатками холодной воды из ведра, Лера осмотрела его попу, чего-то там поморщилась и качнула головой. На его ягодицы накинули вымоченную тряпку.
- Переждём часок-полтора, подзаживёт, и тогда посмотрим. Во всяком случае за свою утреннюю дерзость он должен быть наказан, так что сегодня закроем эту тему. Розгами и крапивой. Насчёт наказания за попытку бежать - посмотрим, если не сегодня, то завтра он получит двойную порцию.
Чего-то судача, смеясь и вспоминая, девки уши в дом. Отсутствовали они достаточно долго, Олежка даже несколько расслабился. Облака на небе шли теперь достаточно быстро, тугой плотный ветер нет-нет да задувал на защищённый холмами участок, отгонял подлетавших слепней и комаров. Под мокрой холодной тряпкой попа у Олежки уже не так саднила, зато усилилось, проходя вовнутрь, жжение. Затекло связанное тело, особенно руки, всё вместе давало усиливающиеся с каждой минутой страдания.
Девки вышли сытые и подобревшие. Похлопывая себя по сытому пузу, Марина обошла Олежку, откинула уже высохшую тряпку, намочила, протёрла исхлёстанную кожу с сочащейся влагой. Через пару минут залезла на него, грубо, с силой раздвинула болевшие "булки" - Олежка не выдержал и закричал - и всунула в попу страпон. Пока она получала удовольствие, остальные девчонки сидели в беседке и над чем-то хохотали. Кончив, Марина шлёпнула Олежку, подруги подошли все разом, несколько споря кому быть следующей. Наконец Вероника навыверт сдёрнула с себя сарафанчик - под ним у неё не было абсолютно ничего - и стала продевать ноги в петли страпона. И в это ж мгновение вдруг стало очень быстро темнеть. Ослепительно яркая вспышка залила пространство мертвенным светом, и через считанные секунды трескуче-раскалывающий грохот со множеством раскатов заложил уши, уходя куда-то словно выкатывающимися друг из друга ударами. Девки даже слегка присели от неожиданности.
Из-за вершины холма быстро выдвигался край тёмной клубящийся тучи. Ещё одна довольно длительная вспышка. Об землю звучно шлёпнули первые увесистые капли. Девки похватали вещи и с пронзительными визгами со всех ног кинулись в дом - Вероника чуть не упала, запутавшись в подвязках страпона. В это же время с неба рухнул каскад воды. Уже ниже по склону до забора и дальше - всё скрывалось за пляшущей пеленой дождя. Через водостоки на доме и бане с шумом хлестали потоки, в какие-то минуты по склону понеслись бурлящие ручьи, стекающие в канавку вдоль нижнего забора и по стокам под ним уходящие за пределы участка. Струи дождя поливали Олежку, текли по волосам, заливались в лицо, он же мог только мотать головой и отфыркиваться.
Ему уже стало достаточно холодно. Заметно дрожа и стуча зубами, Олежка попытался как-то елозить телом, сокращать мышцы. Скамейка также оказалась вся залита, с неё стекали ручейки, под животом хлюпало. Верховой ветер скручивал дождевые струи в потоки, с силой швырял из вниз. Но эта льющаяся с неба холодная вода, орошая его истерзанную хлыстом попу, приносила облегчение. От прохлады не так горели вздувшиеся рубцы, становилось легче опухшей коже, утихала боль. Полусумрак озарялся частыми мерцающими вспышками совсем близких молний, то резко-трескучие, то грохочущие множественными взрывами раскаты грома следовали один за другим. Олежке уже хотелось чтобы какая-нибудь из этих молний ударила прямо в него, и тогда - сразу конец всем мучениям, в сотую секунды... Но ближайшие разряды били несколько в стороне, где проходила ЛЭП или находились вышки связи.
Сначала вместе с дождём, а затем и вместо него посыпался довольно крупный, с фасолину, град. Ледышки довольно чувствительно колотили по телу, но падая на попу, оставшиеся на ней градины охлаждали её сильнее, почти полностью притупляя боль. Олежка совершенно замёрз. Почти не контролируя себя, он приподнялся и уже почти что назло девчонкам справил нужду на скамейку - всё равно смоет!
Но видимо девки то ли испугались что он может заболеть, и тогда возись с ним, то ли их взяло опасение что как-то попортится от воды скамейка, и тогда родители Леры начнут ругаться, но они, закутанные в клеёнчатые дождевики, выскочили из дома, отчаянно ругаясь все вчетвером схватили скамейку с обоих концов, кое-как втащили её по лестнице пару раз чуть не уронив, и оставили на веранде около двери. Туда хоть и не попадали дождь и град, не задувало, но всё равно гроза принесла и похолодание, и голому вымокшему Олежке было достаточно зябко.
