Фильм был захватывающе откровенным, а бутылка коньяка уже почти пуста. Они сидели рядом, не отрываясь от экрана телевизора. Потянувшись всем телом, Вано положил руку на плечо Павла, а другой вновь налил обе рюмки. Павел, чувствовая нарастающее напряжение, и, пытаясь остановить его, заложил ногу на ногу. "Давай-ка теперь на брудершафт!" - каким то хриплым, будто с комком в горле, голосом предложил Вано, протягивая Павлу рюмку, и поднялся с дивана. Его широкие семейные трусы вытянулись складками вперед. Павел нерешительно встал и тут его член, предательски оттянув резинку, высунул свою любопытную головку наружу. Смутившись, он попытался было сесть, но Вано, понимающе осклабился и, подмигнув, уже протянул согнутую в локте руку.
Осушив рюмку одним глотком, он бросил ее на пол и, не выпуская руку Павла из своей, обнял его за шею другой рукой, притянул вплотную к себе и затем поцеловал в обе щеки. Павел робко ответил. "Ну и обычаи" , - подумал он, высвобождая руку, и с опаской посмотрел в заставшие как смола черные глаза. Щека Вано нервно вздрогнула, брови сошлись в угрожающей складке, пальцы широко раскрытой ладони больно сжали шею. Скользнув языком по пересохшим губам, и что-то пробормотав по-своему, он прижался ими к губам Павла. На мгновение у него перехватило дыхание, но почувствовав, как Вано уже сжимает его ягодицы и стаскивет трусы, рванулся прочь, споткнулся о стоящий рядом журнальный столик и рухнул на пол. Он попытался подняться, но Вано уже стоял над ним с расставленными врозь ногами. Лежа на спине и согнув от страха колени, Павел посмотрел вверх. Вано нагнулся, медленно стянул с себя трусы и швырнул их в сторону. Его угрожающе вздернутый вверх член блеснул широко раскрытой снизу, бурого цвета головкой. Как бы играя, он оттянул его вниз и, резко отпустив, шлепнул им себя по животу. Расплывшиеся в зверином оскале губы, шевельнулись, прошипев: "Сам снимешь?" Павел судорожно вцепился дрожащими пальцами в резинку трусов и, немея от страха, замотал головой.
Сначала тупая боль в промежности сковала ноги, он дернулся вперед, пытаясь подняться, но тут его голова с резким звоном в ушах ударилась о стену. Сжатые рукой Вано, яйца отчаянно заныли и его пальцы разжались. Вано стянул с Павла трусы и, вытащив за ноги на середину комнаты, перевернул на ковер вниз лицом, раздвинув его ноги.
Он вскрикнул, как от штыковой раны и забился под тяжестью навалившегося тела. Внутри него дрожал и рвался вперед раскаленный поршень. Кольцо сжимавших его рук затягивалось все туже, а прерывистое дыхание над головой перешло в животный хрип. Мощными рывками все быстрее и глубже Вано вгонял себя внутрь, вцепившись зубами в плечо Павла а, затем, вздрогнув несколько раз всем телом, затих, не выпуская его из объятий.
Прошло какое-то время, но Павел не мог пошевелиться, а Вано не спешил покидать его тело. Только коснувшись ладонью мокрого от слез лица, Вано будто очнулся, поднял Павла на руки и отнес в ванную. Порывшись в аптекарских запасах сестры, он нашел все необходимое и к утру боль стихла, но Вано все равно не отходил от Павла, не оставляя его одного ни на минуту.
Следующей ночью Вано лег рядом с ним, но не спал почти всю ночь. Он просил прощения, просил понять его и обещал, что все это останется между ними. Павел молчал, не слушая, не обращая внимание, на его робкие прикосновения. Ему было все безразлично.
Следующие два дня в доме слышно было только Вано. Как и прежде веселый, шумный, постоянно что-то напевая, он не притрагивался к Павлу, и лишь иногда садился молча рядом и долго, неотрывно смотрел ему в глаза, как будто хотел что-то сказать. Павел тоже молчал, не решаясь поднять голову, боясь увидеть его добродушную улыбку и улыбнуться в ответ. Вано говорил глазами, а молчание Павла означало больше, чем он мог сказать, и оба понимали это. Еще через день вечером Вано вошел в комнату Павла и молча лег рядом с ним на кровати. Почувствовав спиной прикосновение его голого тела, Павел повернулся к нему и, повинуясь настойчивости сжимавших его рук и раздвигавшего его ноги колена с радостью отдал себя на волю высвободившемуся мучительному чувству наслаждения силой мужской плоти.
До возвращения Нины оставалось всего несколько дней и они жадно листали оду за другой страницы новой главы в их жизни. Дикий в своей страсти, остыв, Вано превращался в нежного и ласкового друга, а Павел как бы ожил и вновь обрел себя, наконец, испытав то, что действительно может дать близость двух людей.
Нина вернулась, будто через распахнутые окна ворвался южный ветер. Павел раньше не видел ее такой веселой. Подаркам и всевозможным кавказским яствам не было числа. Тимур, раскрыв чемоданы, выкладывал из них сверток за сверток. Уже было поздно, застолье затянулось. Нарочито зевнув, Нина прильнула к Павлу и, игриво скользнув рукой по его ноге, спросила, - "Ну, как ты скучал без меня?" Павел вздрогнул и посмотрел на Вано, а Тимур понимающе усмехнулся.
Он погрузился не столько в нее, сколько в свои ощущения прошедших дней, а она, ничего не почувствовав, отдалась своим. Кровать недовольно поскрипывала в ночной тишине. Через некоторое время Павел, будто вспомнив что то, потянулся к ней вновь, но Нина, повернувшись к нему спиной, уже спала.
О делах они говорили редко, но как-то Нина все же заметила, что она и Вано живут в его квартире до сих пор на птичьих правах. Павлу стало неловко - он действительно даже не подумал об этом.
Прописку отметили по-полной, и произошедшее тем вечером запомнилось обрывками сна, который Павел не мог забыть. Было весело, домашнее вино и коньяк слились в дурманящий коктейль. Нина с Тимуром танцевали. Павел тоже хотел пригласить Нину, но Тимур оттолкнул его. Плохо державшийся на ногах Павел, рухнул на диван рядом с Вано. Веселье нарастало, музыка гремела. Захмелевшая Нина показывала стриптиз, и Тимур присоединился к ней. Обняв Павла одной рукой и без стеснения засунув другую в расстегнутые джинсы, Вано посвистывал танцорам. Нина сбросила лифчик и театрально упала в руки Тимура. Решив, что представление закончилось, Павел захлопал в ладоши, но тут Тимур подхватил Нину на руки и, распахнув дверь спальни, понес ее к кровати.
Нина дрыгала ногами и истерично хохотала. Тимур сорвал с нее одежду, его трусы полетели в сторону. Одним прыжком он оказался на ней. Оттолкнув его, она вскочила на ноги и, метнувшись в сторону, стала по другую ее сторону кровати, дразня и виляя задом. Павел увидел перекошенное животной похотью лицо Тимура, на стиснутых скулах играли желваки, на шее и руках вздулись вены, когда он подмял ее под себя. Вцепившись в грудь руками он, казалось, пытался перегрызть зубами ее горло. Нина хрипела, хлестала его ладонями по лицу, ее сжатые ноги метались между его колен. Свирепея, Тимур раздвинул, словно разорвал, ее ноги в стороны, задрал их вверх, прижав к своим плечам, и рывком насадил ее на себя как на кол. Нина забилась под бешеными ударами, нависшего над ней тела Тимура, ее голова металась в разные стороны, она стонала и выла.
Вано сидел рядом, сжимая плечи Павла, его рука застряла между ног. Почувствовав знакомое ему возбуждение, Павел сжал руку Вано и тот, не спеша, расстегнул на нем рубашку, а затем коснулся его уха горячими губами. "Ей нужен такой мужчина как он, а мне - такой как ты" , - взволнованно прошептал Вано, раздевая Павла и не отрываясь от происходящего напротив. И лишь когда Вано, прижавшись к спине Павла, сжал его мягкие ягодицы и нежно раздвинул их в стороны, чья-то невидимая рука или порыв ветра захлопнули дверь перед ними.
Павел проснулся от ощущения, будто он парит в воздухе. Открыв глаза, он увидел, что Вано стоит перед ним на коленях, сжимая его поднятые ноги, готовый разбудить Павла утренней твердостью своего желания. Павел покосился на дверь. "Мы одни и теперь надолго" , - улыбнулся Вано, чувствуя как дрогнуло и потянулось к нему тело Павла.
Незаметно недели превратились в месяцы. Теперь они жили друг для друга. Со временем Павлу уже не требовалось помогать себе рукой, чтобы кончить вместе с Вано, или опередить его. Ему нравились неожиданные вспышки его желания. Как то вечером Павел стоял у открытого окна. Вано неслышно подошел сзади. От неожиданности Павел даже вздрогнул, почувствовав его прикосновение, и замер в ожидании. Вано прижался к его спине, крепко сжал обеими руками, будто боясь выронить и, осторожно соединив их обоих своим твердым клином, стал медленно раскачиваться как на качелях. Оперевшись о подоконник и затаив дыхание Павел продолжал смотреть в освещенные окна напротив. Тихий теплый ветер нежно остужал их взмокшие тела.
Удобно устроившись между широко раскинутых ног Вано, Павел играл, стараясь разбудить, притворившегося уснувшим, только что, так страстно терзавшего его тело зверя. Осторожно захватив его губами, он горячо вдыхал в него новые силы, нежно поглаживая и разгоняя языком вниз и вверх морщинистую кожу. Трепетные пальцы мягко перебирали, словно тонкие струны, длинные черные волоски на вздрагивающих от каждого прикосновения тяжелых шарах.
Они оба вскочили от пронзительного звонка у входной двери. Перед ними стояли Нина и Тимур. Не здороваясь и, не обращая на них внимания, они принялись упаковывать вещи. Вано взял Павла за руку и увел с собой на кухню. "Они уезжают? Насовсем?" - с надеждой спросил Павел. "Мы все уезжаем" , - огорченно вздохнул Вано. Они сидели и ждали. Вано хотел что-то сказать, потом передумал и, отвернувшись, молча уставился в окно. Закончив возню с вещами, Нина позвала его, и они что-то долго обсуждали. "Тогда я сама скажу ему!" - крикнула Нина, распахивая дверь. "В отличие от тебя у меня будет ребенок, и мы не можем больше находиться в одной квартире. Остальное тебе объяснит твой:" , - она запнулась, но не найдя подходящего слова, хлопнула дверью.
Они переехали в крохотную однокомнатную квартиру в другом районе. Павел ни разу не спросил Вано о Нине и не упрекнул его. Он даже был рад тому, что теперь они могли жить спокойно. Но однажды, с большим трудом подбирая слова, потупив голову, Вано все же рассказал, как его сестра придумала и провернула всю эту аферу и как он согласился "пустить Павла по теме". Нависшая тишина отозвалась гулким колокольным звоном в висках.
