Наташа стояла совсем близко, глядя на меня снизу вверх.
— Скажи, тебе не странно слышать от меня сейчас вот это вот всё? От меня, от твоей сестры? Ты верно всё понял?!
Ее взгляд был полон надеждой с горькой примесью отчаяния. Она ждала.
— Да. Теперь я все понял. Это не менее странно, чем то, что ты, моя сестра, спишь с девушкой. Чем то, как ты сегодня дразнила меня там, в комнате Дины, когда я пришел тебя будить.
— О таком пробуждении я могла только мечтать. Знаешь, как я сдерживалась, чтобы казаться спящей, когда ты целовал меня. Везде… И как я хотела, чтобы ты зашёл дальше. И боялась. Боялась, что если я вцеплюсь в тебя, я отпугну и ты потеряешься навсегда.
Она сделала ещё полшага ко мне и обняла, прижавшись крепко, всем телом.
— Ты лучше всех, лучше всех, лучше всех, ты самый милый, родной и желанный — повторяла она, целуя меня в шею.
Я тоже обнял её, уткнувшись лицом в её волосы.
Мы стояли крепко обнявшись и мелко подрагивая. Мы оба были на грани, чтобы не потерять контроль над собой. Я чувствовал, как её тело дрожит от напряжения, и понимал, что это напряжение — от страха тоже. Не знаю, как я это почувствовал. Кажется, я вдруг научился читать ее мысли. Она боялась, что я сейчас оттолкну её. Но я не оттолкнул. Левой рукой я крепко держал ее за талию, прижав к себе так, что она наверняка почувствовала животом, как в моих джинсах зашевелилась эрекция. Правой рукой я гладил ее от затылка, по спине и ниже. Несмотря на несколько слоев ткани, разделявших нас, я чувствовал как ее твердые сосочки буквально впивались в мою грудь. Немного отстранившись и раздвинув ноги, она тесно прижалась промежностью к моей правой ноге и стала скользить по ней вверх-вниз. Я начал двигаться с ней в такт, крепко схватив ее за ягодицы. Они идеально помещались в моих ладонях. Наташа начала постанывать. Спустя несколько секунд, она начала выгибаться навстречу мне, пытаясь плотнее прижаться ко мне. И я сделал то же самое. Я понимаю, что это невозможно в принципе, но через слои ткани её и моих джинсов, я ощущал жар, исходящий из ее промежности. Чувствовал влагу из ее пещерки, пропитавшую ее трусики.
Словно два похотливых тигра мы стали танцевать медленное, томное, жгучее танго. Ее руки обхватили меня за шею, а ее губы слились с моими в страстном поцелуе. Наши языки танцевали свой собственный, нескончаемый танец. Ее промежность уже быстро и с нажимом скользила по верхней части моего правого бедра. Наверное, со стороны это выглядело немного комично.Что-то вроде того, как шпиц в приливе собачьей любви и обожания пытается трахнуть ногу своей хозяйки.
Это было странное и завораживающее зрелище, как мы стоим, тесно обнявшись, медленно переминаясь с ноги на ногу посреди совершенно пустой сельской улицы. Густые косматые тучи опустились к земле так низко, что кожей чувствовалась та влага, которая таится в них и ждёт освобождения. Даже птицы замолкли в тот миг, когда по телу Наташи волной прокатилась судорога. От ее промежности разряд рванул вверх по позвоночнику и, видимо, отразившись где-то в макушке, отпрянул назад. На мгновение выгнутое дугой тело моей сестры стало на ощупь твёрже стали. Она всхлипнула и откинулась назад, разрывая наш порочный поцелуй.
Моя правая рука легла на ее грудь. Ладонь наслаждалась ощущением твердого набухшего сосочка, горошиной упиравшегося в него. Спустя мгновение она обмякла. Как тряпичная игрушка. Если бы я не поддерживал ее, она бы, несомненно, упала. Она определенно кончила. Прижимая ее к себе, как самый дорогой подарок, я зарылся носом в ее изумительно пахнущие волосы,и наслаждаясь каждым вздохом,каждым мигом… Она тесно вжалась лицом в мое плечо и через ткань футболки я чувствовал теплую влагу. Я чуть отстранился и взглянул ей в лицо. Её лицо было мокрым от слез.
— Я... Я не хотела, — произнесла она. — Не хотела...
— Глупенькая, — улыбнулся я ей. — Это…
Я поцеловал ее в губы, и она ответила на поцелуй. Мы стояли в полумраке надвигающейся бури, позабыв обо всем, держась за руки, и смотрели друг на друга, как будто пытаясь запомнить этот миг навсегда. И мы его запомнили.
И тут это началось... Над нашими головами оглушительно треснуло. Именно треснуло, а не басовито и деликатно бумкнуло, как это бывает во время грозы. Нет, звук был такой, как будто нависающее над нашими головами полотно неба разорвалось с оглушительным треском, от которого заложило уши. Вспышка ослепительно-белой молнии осветила мир вокруг нас. Словно в замедленном кино, я увидел, как на нас несется черная громада грозовой тучи. Как она, словно снаряд, пробивает все слои воздуха, и воздух, не успевший всосаться в нее, с ревом вырывается наружу, сплошной стеной воды. И как этот поток воздуха устремляется навстречу нам, и все это происходит так медленно, что я даже не могу понять, на самом ли деле это происходит, или это только кажется. Я даже видел, как отдельные части этой тучи, несущейся со скоростью и неотвратимостью экспресса, летят в разные стороны, так разлетаются в стороны края лопнувшего воздушного шарика. Все небо над нами, до самого горизонта, стало черным, как уголь.
Природа салютовала нам. Она праздновала вместе с нами начало нашей многолетней постыдной и от этого все более возбуждающей и неистовой кровосмесительной связи. Тугие струи воды омыли нас, во мгновение ока сделав нашу одежду восхитительно мокрой и облегающей. Сама Природа смыла с нас все грехи, а мы, даже не задумываясь об этом, взявшись за руки помчались к магазинчику с хмурой продавщицей. Мы знали, что он вот-вот закроется. Но мы также знали, что обязательно успеем. Потому что иначе не могло быть. Мы бежали сквозь тугие струи воды, взявшись за руки и не разбирая дороги.
Продавщица встретила нас так,икак встречают непрошеных и неприятных гостей. Она уже явно собиралась идти домой и только разгулявшаяся стихия нарушила ее планы. Она уже успела снять с себя капроновый халат, в котором она была весь день и нелепый кружевной чепчик с логотипом известной торговой сети. Она сидела на обшарпанном стульчике перед прилавком и читала какую-то книжку маленького формата в тонкой истрепанной обложке.
— Мы уже закрываемся.
— Но ещё десять минут — с просящей интонацией произнесла Наташа, взглянув на экранчик своего телефона.
Продавщица окинула нас усталым взглядом. Узнала ли она меня? Мы стояли перед ней, переминаясь с ноги на ногу. Жалкие, просящие и абсолютно мокрые. Наташина футболка плотно облепила ее, перестав скрывать все ее соблазнительные изгибы и выпуклости. Острые конусы сосочков плотно натянули ткань и казалось чудом, что они её ещё не проткнули. Уверен, что если бы футболка была белой, то под ней просвечивали бы и ясно выделялись темные ореолы.
С трудом оторвав взгляд от всех этих изгибов, я устремил просяще-извиняющийся взгляд на продавщицу.
— Ну ладно уж. Все равно льет, как из ведра. Но только быстро. Мне к 19-00 нужно обязательно под охрану поставить. Сегодня короткий день.
Встав за прилавок, она бойко отгрузила нам ещё две бутылки (вдруг одной не хватит, пусть лучше останется) все того же болгарского бренди, чипсы, сухарики и три бутылки пива.
Обведя пространство за прилавком взглядом, Наташа неожиданно спросила:
— А какие у вас есть самые большие презервативы?
— Ну вот, например — улыбнувшись, продавщица выложила на прилавок упаковку Дюрексов. Точно такую же, какая была у Наташи. Та поверила ее в руках.
— Нет. Эти нам слишком малы. — наигранно-манерно протянула она — Что нибудь ещё есть?
— Есть "Гусарские".
— А у гусаров что… Большие достоинства? — все так же игриво спросила Наташа.
— Не помню. Давно у нас гусары не останавливались — подыграла ей продавщица. — Но не рекомендую "Гусарские". Дешёвые, но рвутся часто. Фактически постоянно. — Снизив голос до интимного, почти полушепотом сказала продавщица.
— Нет. Не нужно "Гусарских". Ну, мы пойдем? — Так же полушепотом почему-то спросила Наташа.
— Если бы мне не закрываться, то переждали бы тут. А так… Можете под навесом. За магазином подождать. Там навес и скамеечка. И не задувает. А то простудитесь ещё. Я-то тут рядом живу, пробегусь быстренько.
— Тогда ещё два "Блейзера". Ну, чтоб согреться. — Обращаясь уже ко мне сказала сестра.
Выскользнула из двери магазина, буквально по стеночке, чтобы не попасть под беснующиеся струи, неутомимо льющиеся сверху, мы быстро проскользнул к задней его стене. Там действительно было пространство с навесом и небольшой, всего метра полтора длиной, скамеечкой, окружённой с двух сторон штабелями пустых деревянных и пластиковых ящиков. Таким образом скамеечка оказалась окружённой с трёх сторон, предоставляя нам убежище от несильного и теплого, но все же ветра. Я быстро сбросил с себя мокрую, но успевшую чуть-чуть просохнуть, рубашку и набросил ее на плечи Наташи, прежде, чем мы втиснулись в пространство этого своеобразного "домика". Я вынул из пакета банки "Блейзера" и открыв одну, протянул ее сестре, справившись со второй, сам сделал пару больших глотков. Несмотря на то, что напиток считался слабоалкогольным, он наполнил внутренности приятным теплом. С минуту или более мы сидели рядом так, что наши бедра соприкасались и, облокотившись на стену магазина, смотрели вперёд и вверх, где буквально в паре метров от нас бесновалась стихия. Обшарив взглядом наш "домик", я отметил, что его посетители весьма весело проводили время. На земле, под стеной магазина стоял пластиковый ящик из-под чего-то, служивший импровизированным мусорным ведром. В нем можно было заметить пустые бутылки, смятые жестяные банки из-под слабоалкоголки, сигаретный бычки, использованные шприцы и надорванные пакетики из-под презервативов. "Гусарские"...
