- Почему он так не любит магов?
- А вы их любите?
- Ты что, чуть ли не боготворим!
- Угу. В виде чучел, костяных пепельниц и компонентов декокта.
Для вампира, не покидавшего Догевы, он знал о людях и об их обычаях поразительно много. Я собралась с духом и решила одержать победу в споре поцеловав его, но истошный вопль "Повелитель! Повелитель!" поставил жирную кляксу на моих коварных планах. К нам, спотыкаясь и тяжело дыша, карабкался вверх по склону давешний незадачливый паренек.
Мы терпеливо ждали. Вот он упал, выпачкав штаны на коленях, вскочил, отряхнулся, размазывая черные и зеленые пятна, и снова побежал.
- Ну что такое? - Лён запахнулся в плащ, поежился.
- Повелитель: там: вас: того:
- Кто меня того? - серьезно спросил Лён.
- Того: на совещание вызывают!
- Что, так срочно?
- Сказали, чтоб сразу шли, как я вам скажу.
- Иди, дитя, ты меня не видело.
Паренек уставился на Повелителя совиными глазами.
- Как это?
- Иди и скажи, что ты меня не нашел. Я скоро приду. Сам.
- Но я же нашел, - тупо сказало дитя.
Мы переглянулись и вздохнули, словно заговорщики-цареубийцы, на чье тайное вече случайно забрел юродивый.
- Хорошо, тогда иди домой: К Старейшинам можешь не заходить.
Мы немного помолчали, глядя на сверкающие пятки подростка, по-заячьи припустившего с горы.
- Так я им скажу, что вы идете! Мне не трудно! - Заорал он, оборачиваясь на бегу.
- Чтоб его: - буркнул Лён. - А я хотел тебе еще кое-что показать.
- Ничего, покажешь завтра с утра. Все равно скоро начнет смеркаться.
- Ах да, ты же не видишь в темноте.
- А ты?
- Лучше, чем днем. Глаза не так устают, да и слух обостряется. Так завтра с утра?
- С самого утра, - решительно подтвердила я.
Глава 11
"Самое утро" наступило в полчетвертого. Так рано я не вставала даже в детстве, собираясь на рыбалку со старшими братьями. Я долго не могла понять, чего от меня хочет склонившаяся над кроватью простоволосая вампирша в ночной рубашке и белых тапочках, и опрометчиво заявила: мол, делайте со мной, что хотите, но я не встану и накрыла голову подушкой. Лён, стоявший под распахнутым окном, предложил мне перебраться в гроб - дескать, там меня точно никто не побеспокоит, разве что шальной ведьмак.
- Кто? - живо заинтересовалась я, приподнимая край подушки над левым ухом.
- Сказочный персонаж. Специалист по гробоисканию и умерщвлению вампиров во время их непробудного дневного сна.
- Сказочный?
- Да, потому что мы не спим в гробах, тем более днем.
- По-моему, вы вообще не спите, - вздохнула я, откидывая одеяло. - Покажи мне день.
- А вон! - не смутился Лён.
На востоке небо чуть посветлело, звезды побледнели и месяц просвечивал насквозь, как тающая льдинка. Горизонт казался белой пуховой нитью. Мохнатая ночная бабочка тюкнулась в яблоневый ствол, сползла по нему локтя на полтора, ожесточенно работая лапками и крылышками, снова взлетела, описывая мертвые петли и нисходящие спирали, словно возвращалась с разгульного шабаша. Не хватало только пьяного пения, далеко разносящегося окрест в предрассветной тиши. Наконец бабочке удалось отыскать подходящую трещину в коре, где она и затаилась до вечера, уложив крылья серой шалью.
Я основательно протерла глаза и отбросила одеяло. Отступать было поздно, пришлось одеваться.
- Тут роса, - предупредил Лён, и я послушно зашнуровала сапоги.
За пуховую нить взялась мастерица-заря, восток покрылся бледно-золотистым кружевом, спугнувшим месяц и оттеснившим звезды на темную половину неба.
- Через четверть часа совсем рассветет, - пообещал Лён. - Может, позавтракаешь? Я подожду.
- Пока не хочется. А куда мы идем?
- Куда глаза глядят, - пожал плечами вампир. - Мне-то все равно, а для тебя везде отыщется что-нибудь интересное.
- Тогда на восток. Там светлее.
- Как скажешь.
Мы пошли по восточному кресту, но вскоре Лён свернул налево. Там виднелся дряхлый сарайчик - по всем приметам, для уединенного сидения. Я мгновение колебалась, стоит ли сопровождать Лёна дальше, но вампир без предупреждения взял меня под руку, тем самым не оставив выбора. Мы почти уткнулись в рассохшуюся дверцу, как вдруг воздух посвежел, сарайчик исчез и вокруг нас затрепетала жесткой листвой дубовая роща. Могучие деревья вели счет на десятилетия, давным-давно разменяв первую сотню. Основатель рощи - не дуб - дубище в пять моих обхватов, внушал благоговейный трепет. Узловатые корни замшелыми арками выглядывали из земли, истлевшая кора местами осыпалась, обнажив розоватый, отполированный ветрами ствол, рассеченный продольной трещиной. Облетевшая макушка казалась протянутой к небу рукой. На одном из голых "пальцев" сидел взъерошенный черный ворон. При виде меня он аж покачнулся от негодования, покрепче уцепился за ветку синеватыми лапами, хлопнул крыльями и зловеще, раскатисто каркнул. Робкие посвисты пробуждающихся дроздов мигом утихли.
- Кар! Кар-р! - надрывался ворон. - Кар-раул!
Крик черной птицы разносился по роще как по пустому храму. Стволы гулко перебрасывались эхом.
- : щи, - донесся до меня голос Лёна.
- Что?
Он повторил погромче:
- Старый хозяин рощи. Он гнездится на этом дубе с незапамятных времен - вон там, видишь, куча веток в развилке?
Вороны ассоциировались у меня прежде всего с неубранными полями сражений, а сами вороны использовали оные как скатерть-самобранку, поэтому я облегченно вздохнула, когда ворон умолк на полукарре, сжался, подпрыгнул и грузно, шумно взлетел, задевая ветки жесткими перьями.
Дубравное разнотравье радовало глаз. Круглые листья белого шилоцвета, отличного кровезапирающего средства, поблескивали в тени, как темно-зеленые монетки. Между ними покачивались тонконогие голубые колокольчики, рыжие звездочки прасклета, седые гривки плакун-травы, а на солнечных полянках золотились мелкие трехлепестковые цветочки, собранные в короткие колоски.
