Окинув Гарри прощальным взглядом, она едва заметно улыбнулась уголками рта.
И скрылась.
Гарри некоторое время сидел молча, будто пришибленный. Кровь стучала колоколом в его ушах. Он почувствовал вскоре, что сидеть так больше не может физически - иначе ему станет не менее физически больно, или же придётся при всём Большом Зале сделать то, что едва ли ему когда-нибудь согласятся забыть.
Выбравшись из-за стола, чувствуя чуть ли не лёгкую темноту в глазах и по этой причине не обращая особого внимания на реакцию окружающих, он покинул Зал следом за Гермионой.
Где она?
Достигнув Шестого коридора, он почувствовал, что не может далее идти. Рука его непроизвольно сама потянулась к полуразмазанному сметанному пятну на брюках.
- М-м, - медово прозвучало рядом. Гарри в панике отдёрнул руку, ощущая, как пол уходит у него из-под ног. - Всегда мечтала понаблюдать.
Гермиона?
Она стряхнула с себя невидимую мантию, под которой, без сомнения, скрывалась только что рядом. Это была не подарочная мантия Гарри - вероятно, обычная мантия, на которую талантливая ученица Грейнджер наложила дезыллюминационные чары.
- Что же ты остановился? - ласково спросила она.
Сделав шаг вперёд, Гермиона чуть наклонила голову - и неожиданно прильнула к Гарри.
- Я заметила, - сладко шепнула она ему на ухо, - тот взгляд, который ты бросил на мои колени. Мне показалось, - тут голос её застенчиво дрогнул, - или тебе хочется изучить их получше?
Гарри ощутил, как Гермиона схватила его за руку и почти силком подвела его пальцы к своему левому колену, затем к бедру, затем - ещё выше, заведя его ладонь себе глубоко под юбку.
Протестовать он не мог.
И не хотел.
Схватив его за другую руку, Гермиона решительно направила его ладонь в проём между полами полурасстёгнутой сверху мантии.
- Нравится? . .
Она прижалась к нему раскалённым бедром, как раз там, где брюки его до сих пор по-сумасшедшему вздувались изнутри. Гарри, с необыкновенной чёткостью осознавая, что сейчас бесстыднейшим образом лапает свою школьную подругу, о чём ещё неделю назад мог лишь фантазировать в постыдных грёзах, был не в состоянии ответить что бы то ни было.
- Смелей, - жарко дохнула она ему в ухо. - Тебе ведь всегда этого хотелось, не так ли, Гарри?
Гарри ощущал, что лицо его горит.
- Скажи, - произнёс он, чувствуя, что балансирует на краю всепоглощающего, огненного безумия, удерживаемый лишь какой-то незначительной промелькнувшей в сознании мыслью. - Бумаги... с описанием... того заклинания... остались у тебя?
- Хочешь их получить? - Кажется, Гермиона прижалась к нему на миг ещё теснее.
- Хочу... - простонал он сквозь зубы.
Не зная, то ли имеет в виду.
Гермиона чуть отстранила лицо и взглянула ему в глаза. Он ощутил, что почти тонет в её бездонных зрачках.
- Сначала ты сделаешь то, что хочешь, со мной, - прошептала она. - Потом ты сделаешь то, что хочешь, с бумагами. Только так.
Гарри, чувствующий, как по ладони его под юбкой Гермионы стекает влага, понял, что выбора у него нет.
Чему был лишь рад.
Резко передвинув руку вверх, ощутив, что на лучшей ученице Хогвартса воистину нет белья, другую руку он извлёк из глубин сымпровизированного Гермионой декольте и принялся лихорадочно расстёгивать пуговицы её мантии.
"Это для её блага, - примерно такие останки оправдательных мыслей проскакивали в его голове, в то время как его трясущиеся пальцы опускались ниже и ниже. - Иного выхода нет, она всё равно не отдаст собранные материалы иначе, а по-другому я не смогу ей помочь".
Хотя если б ему сейчас и пришли на ум какие-либо альтернативные пути решения проблемы, он бы отверг их.
Гермиона, поймав губами его левое ухо, шепнула:
- Не жалей юбку. И мантию тоже... всё равно есть "Репаро". Разорви её на мне, грубо.
Кончик её языка щекотал мочку его уха, а шепоток её почти гипнотизировал:
- Зажми мне рот, как будто я сопротивляюсь... схвати за волосы и потяни в рот. Заставь опуститься на четвереньки, силой... я всегда хотела... Изнасилуй сзади, принуди к этому, унизь меня.
Чувствуя, что окончательно теряет рассудок, что бурлящее пламенное безумие всё-таки овладевает им, Гарри резко вцепился пальцами в край её мантии - и рванул в сторону. Пуговицы рассыпались пригоршней бисера по углам коридора.
Не думая о том, что в этом коридоре, пусть и сравнительно заброшенном в данное время суток, тем не менее может кто-нибудь появиться, Гарри рывком содрал мантию с плеч Гермионы, после чего не менее жестоким образом приступил к расправе над юбкой. Зажав изо всех сил рот своей боевой подруге, с которой бок о бок он прошёл немало бед в стенах Хогвартса, - та тихо пискнула и слабо забилась, подобно пленнице, в его руках, - он с усилием пригнул её бьющееся тело к паркету, принуждая её нагнуться, а сам в это же время пытаясь свободной рукой расстегнуть собственные брюки.
Схватить её за волосы он забыл, да и не ставил себе целью запомнить это. Безумие овладело им целиком, вытеснив последние останки ясности разума.
Справившись с брюками и раздвинув нагие ягодицы лишившейся одеяний Гермионы, он с силой ввинтил свой пульсирующий поршень - раскалившийся до предела - в такую тугую и такую узкую щель.
Даже не осознавая, что губы его при этом приоткрылись, исторгая не то стон, не то крик.
И уже почти не осознавая, что, как в театральном смысле, так и отчасти в буквальном - она ведь сейчас из-за заклинания предположительно не совсем адекватна, так что вполне может считаться одурманенной жертвой? - насилует Гермиону Грейнджер.
Прямо посреди шестого школьного коридора.
Как пленницу.
Как рабыню.
С которой можно осуществить что угодно.
Под огненным градом этих испепеляюще-сладких мыслей Гарри вновь застонал, придавив крепче ладонь к губам Гермионы, одновременно ощущая, как внутри него зреет адский взрыв, как взрыв этот переходит за пределы него и расплёскивается жаркими каплями расплавленного металла по нежным девичьим ягодицам.
И, склонившись вперёд в заключительном конвульсивном усилии, он вцепился зубами в правое ухо подруги - спеша извлечь самую последнюю сладость из этого мига упоительного всевластия, прежде чем здравомыслие и стыд вновь обрушатся всей своей тысячетонной тяжестью на его плечи.
* * *
Рон рассматривал разложенные на столе клочки бумаги.
- Особоковарствие чар сих укрывается не в злоумышлении наводящего их тёмного али светлого чародея, но в совокупности таимых от себя помыслов сплетающих души, - прочитал он.
И посмотрел на Гарри.
- Это как понимать?
- Прочитай вот этот листок, - протянул ему другую бумажку Гарри.
Рон скольнул глазами по выписанным ровным почерком Гермионы строчкам.
- Чары Империус, будучи порождением наичернейшей магии и имея основой своей подчинение чаруемого чёрному чародею, приковывают мысль и волю оного к его воле, - прочитал Рон. - Тщась выставить заслон сему нечестивому чародейству, волею Мерлина и Белого Круга я имею честь представить миру замысел заклинания кардинально инаковой природы, сплетающего умы и души людей на равных началах, без неравенства и без противопоставленья начал воль оных.
Он поморщился, словно съев тухлый лимон.
- Что-то я всё равно ничего не понимаю. Сплетающее умы - это вообще как?
Гарри вздохнул.
- Я тоже не сразу понял, - признался он. - Язык очень туманный и древний. Гермиона, наверное, смогла бы понять, но ей и в голову не могло прийти, что мы взаправду будем применять это заклинание.
- Так о чём это?
- Если я правильно разобрался, - осторожно произнёс Гарри, - то заклятье это придумали как своеобразную противоположность чарам Империус. Если чары Империус подчиняют одного человека другому, и лишь чрезвычайно сильная воля может противостоять воздействию, то чары Демо Крациус - что косвенно выдаётся уже самим названием заклинания - ставят зачарованного человека на равных с чарующим.
- Зачем?
Рон ничего не понимал.
- Возможно, это было придумано как способ гарантировать честность работы каких-нибудь коллективных кругов, - предположил Гарри. - Представь себе, что чародеи того же Визенгамота по очереди накладывают друг на друга Демо Крациус. В результате каждый из них начинает хотеть того, что и все остальные, воля каждого оказывается целиком подчинена воле большинства. Кроме того, заклинание Демо Крациус защищает от подчинения Империусом - служа своеобразной страховкой.
Рон сглотнул слюну.
- То есть это заклинание подчиняет "чаруемого" общей воле наводящих чары? - начал понемногу прозревать он. - Но как же тогда...
Гарри опустил взгляд.
- Судя по отдельным записям, одну из которых ты в самом начале прочёл, они не учли существование в человеке скрытых сторон человеческой души и её тайных желаний, - сказал он, не отводя глаз от пола. - Того, что психологи у маглов называют подсознанием.
По щекам Рона медленно, но верно стал разливаться густой румянец.
- Это значит... Гермиона...
Он недоговорил.
- Стала такой, какой мы хотели её видеть, - с отстранённой безжизненной интонацией произнёс Гарри, продолжая сверлить взором пол. - Осуществляя то, чего мы втайне всегда желали от неё. Вероятно, желания эти были сильными - потаённые желания вообще обычно очень сильны - если оказались мощнее собственной воли и желаний Гермионы.
- Я не...
Рон осёкся.
