- Доброе утро, мать Игнасия, - весело приветствовал я ее.
- Очень рад тебя видеть.
- Я тебя тоже, - скучно улыбнулась она. Одетая, как обычно, во все черное, она почти не напоминала мне ту женщину, с которой я провел ночь, женщину, страстно стонавшую в моих объятиях и отдававшуюся мне с молодым пылом и искусством зрелости. Лишь глубокие тени под глазами напоминали о том, что это была всё-таки она.
- Как тебе нравится новая келья? - спросила Игнасия, слегка нахмурившись, словно отгоняя мой испытывающий взгляд.
- Здесь очень хорошо. Только мне не нравится, что меня держат взаперти. Я же не собираюсь бежать.
- Сын мой, - усмехнулась Игнасия, - это сделано для твоей же пользы. Если не запереть дверь, то... - я понял её намек и засмеялся, представив паломничество монахинь в мою келью, А Игнасия продолжала уже серьезно, - и потом, тебя не должны видеть прихожане, посещающие нашу обитель. Франциска тем временем накрывала на стол и вскоре мы поступили к завтраку. Как бы, между прочим, я спросил, сколько же времени я npо6уду здесь. Игнасия сурово ответила. Ровно столько, сколько потребуется для того, чтобы все сестры приобщились к не6есной благодати.
Окончив завтрак, она поднялась.
- Сегодня в полночь, ты увидишь обряд причастия. Я приду за тобой. А пока отдыхай.
Оставшись один, я решил немного порисовать, устроившись на веранде. Я стал делать в альбоме наброски, пейзажа, видимого за монастырской стеной, но вскоре мне это наскучило. И вдруг я о6наружил, что под моей рукой в альбоме возникает лицо Игнасии. Я подумал, что не плохо бы было нарисовать его маслом. Выразительное лицо женщины так и просилось на холст. Весь этот день я провел в ленивом безделье. После обеда я лежал с книгой в своем садике, традиционную сиесту провёл в мягкой удо6ной кровати.
После ужина взялся, было за французский роман, но приключения выдуманных героев волновали меня меньше, чем мои собственные. Я прилег на постель, собираясь заснуть до прихода Игнасии, как вдруг в тишине моей спальни послышался легкий скрип. Сев на кровать, я увидел в углу светлую тонкую полоску, медленно расширявшуюся. Едва я успел подумать, что там нет никакой двери, как в образовавшемся проеме показалась никто иная, как Игнасия со свечой в руке.
- Что за сюрприз, моя Игнасия? - проговорил я.
- Я тебя напугала?
- Почти. Ведь я не знал о существовании этой потайной двери.
- И не мудрено. О ее существовании знаю лишь я. - Игнасия поставила свечу на стол и подошла ко мне.
- Как ты себя чувствуешь, хорошо ли отдохнул?
- О прекрасно! На столько хорошо, что чувствую необходимость слегка утомиться, ибо сладострастные воспоминания о прошедшей ночи слишком свежи и волнуют меня.
- С этими словами я обнял ее и наши губы встретились. Пока наши языки боролись в тесном слиянии, а наши руки усиливали сладость поцелуев объятиями, я тихонько увлекал Игнасию к кровати, уже чувствуя прилив вожделения и предвкушая радость совокупления. Женщина не противилась, но когда, опрокинув ее на спину, я хотел снять с нее рясу, она отвела мои руки "Не надо, ложись на спину". Несколько удивлённый я подчинился. Скинув свои сандалеты, она присела надо мной и откинула подол моей длинной рубахи.
Мой настороженный фаллос тот час же поднял голову. Взяв его в руки, Игнасия своими ловкими и, видимо, многоопытными пальцами довела его до полной готовности, а затем, привстав, подняла до пояса свою рясу, обнажив полные, матово-белые крупные ноги и нежный живот с тёмным клином волос. Она присела надо мной и одной рукой направила фаллос по верному пути, медленно села, впустив его в вожделенное гнездо. Опираясь руками о мою грудь. Игнасия стала сначала медленно, а потом все быстрее приседать надо мной и вновь приподниматься, выполняя за меня ту работу, которую я проделал прошлой ночью, будучи сверху. Такая перемена ролей доставила мне новое необычное наслаждение.
Улыбаясь, Игнасия смотрела на меня, но мне почему-то стало немного неловко. Наша игра продолжалась недолго и, наконец, струя удовлетворения полилась в сосуд вожделения. В этот момент Игнасия закрыла глаза и стиснула зубы. Когда мы встали с кровати. Я избегал ее взгляда. Может быть потому, что она была одета, обладание ею не доставляло мне полного удовлетворения. Видимо поняв это, она сухо сказала: "Пойдем, нам пора". Она взяла со стола свечу.
я последовал за ней. Переступив порог потайной двери, мы очутились в узком каменном коридоре.
- Смотри. - Сказала Игнасия, нажимая вниз ржавый железный рычаг возле двери, и дверь медленно закрылась. "Чтобы открыть, надо надавить вверх.
- Неплохо придумано, - пробормотал я.
- Об этом ходе знаю только я. Теперь еще знаешь ты. Но ты болтать не будешь. Пользуясь им, можно попасть почти в любую часть монастыря.
Пойдём.
- Слегка нагнув голову, чтобы не задевать низкий каменный свод.
Я двинулся за Игнасией. Пламя свечи колебалось, и наши причудливые тени метались по каменным стенам. Воздух здесь был спёртым, пахло пылью. Через несколько метров коридор повернул влево. Указав на дверь в стене, Игнасия проговорила!"Эта дверь ведёт в мою спальню".
Тон ее был достаточно выразителен, и я лишь молча кивнул головой. Мы спустились вниз по крутым ступеням, сделали несколько поворотов, потом поднялись на несколько ступеней вверх, и здесь Игнасия остановилась.
Я недоуменно взглянул на нее, коридор кончался тупиком но Игнасия приложила палец к губам, жестом подозвала меня к себе. Она дунула на свечу и нас окутал мрак. Я услышал, как Игнасия шарит по стене рукой и вдруг в темноте появилась два округлых светлых пятна на расстоянии метра один от другого. Игнасия, сжав мою руку, шепнула: "Смотри туда". Я прильнул лицом к отверстию размером с большую монету и увидел большой зал, освещенный множеством свечей в длинных подсвечниках. Я смотрел на него с высоты метра в три.
Зал, очевидно, был маленький и имел довольно мрачный вид: каменный пол, высокие узкие окна, два ряда старых колонн, поддерживали сводчатый потолок. Прямо подо мной стоял деревянный помост, на котором лежал какой-то длинный предмет, закрытый белым покрывалом. В зале никого не было. Вдруг вдали послышались голоса и странное пение, постепенно приближающиеся к нам. В противоположном конце зала шла процессия монахинь в чёрных рясах, с откинутыми капюшонами, они шли по две в ряд. Впереди, поддерживая с двух сторон шли две монахини, а между ними в длинном белом балахоне, шла новоо6ращаемая послушница.
- Я должна идти, - шепнула Игнасия. - жди меня здесь.
Она неслышно ушла и через несколько минут я увидел ее в зале.
Процессия между тем приближалась к возвышению, на которое поднялась Игнасия. Она подняла руку, пение смолкло, монахини выстроились вдоль помоста, а на помост ввели новую послушницу.
- Сестра моя! - обратилась к ней Игнасия своим звучным, красивым голосом, - готова ли ты войти в семью невест христовых?
- Да, готова, мать моя, - дрожащим голосом ответила она. Игнасия повернулась лицом ко мне и, подняв руки и глядя, казалось, прямо в мои глаза, произнесла: "О великий и милосердный! Приди осени своей благодатно рабов своих!"
Хор снова затянул молитву, а две монахини сняли с монахини балахон, и она предстала перед Игнасией совсем голая. Это была девушка лет восемнадцати, с крепкой фигурой крестьянки, не лишенной впрочем, некоторого изящества. Миловидное лицо её было бледным, распущенные волосы падали на плечи. Игнасия сдернула покрывало с неизвестного предмета, и я чуть не вскрикнул от изумления. Это была деревянная фигура лежащего на спине Христа. Она была выполнена в натуральную величину и раскрашена с большим искусством.
Но поразило меня другое - Христос был изображен голым с торчащим вверх фаллосом. Я сразу понял смысл предстоящей церемонии, и мне стало жаль бедную девушку, которой предстоит лишиться девственности таким варварским способом. Но что я мог сделать? Вот уже воистину - со своим уставом в чужой монастырь не лезь. Две монахини взяли девушку за плечи и что-то нашептывая ей, подвели к деревянному кресту. Теперь девушка стояла над Христом, расставив ноги. Игнасия сделала знак рукой и две ассистентки взяли девушку за руки и плечи. Повинуясь их усилиям, девушка начала медленно приседать, приближая свою неискушенную плоть к блестевшей, очевидно покрытый воском, головки деревянного фаллоса.
Затаив дыхание, я наблюдал за этой сценой, чувствуя, как холодный пот течет по моей спине. Когда головка скрылась в девственной щели, ассистентки, взяв девушку за талию и бедра, вдруг резко рванули ее вниз и она села. Короткий сдавленный крик коснулся моих ушей. Хор грянул песню. Несчастная рванулась, но её крепко держали. По лицу её катились слезы, закусив губу, она плача почти безумными глазами смотрела на Игнасию.
Та сделала знак и расторопные помощницы приподняли почти бесчувственную девушку и посадили ее еще два раза. На этом мучительство закончилось. Новоявленную христову невесту подняли, закутали в балахон и унесли. Я, почти, с отвращением взглянул на окровавленное орудие церемониала и отвернулся от глазка. Вскоре появилась Игнасия со свечой в руке: "Ну, как, - спросила она, испытывающе глядя на меня.
По-моему, это слишком жестоко. Что должна чувствовать эта несчастная девушка при такой варварской процедуре?
- То же самое, что и все девушки чувствуют, в первый раз, - усмехнулась Игнасия.
- А если бы это сделал мужчина из плоти и крови ей думаешь, было бы легче? Ты сам когда-нибудь имел дело с девушками?
- Нет, но... . .
- Так не берись, тогда судить. - Сухой, почти враждебный тон Игнасии неприятно поразил меня, и я решил обратить все в шутку: "В таком случае я рад, что не причинил ей и ни одной другой девушке даже меньше страданий, чем естественная процедура.
- Но почему?
- Что больнее, вырвать зуб сразу одним рывком или медленно тащить его?
Ведь и ты когда-то испытала это.
- И даже дважды.
- Как, этого ведь не может быть!
- Многое может быть с благословения божьего, вздохнула Игнасия.
