Я стоял, курил и смотрел на Анни. Её лицо всё ещё было слегка раскрасневшимся, дыхание постепенно выравнивалось, а взгляд, кажется, застыл где-то вдалеке. Она явно приходила в себя после того, что только что случилось. Лёгкая улыбка на её губах говорила о том, что ей всё понравилось, что всё было правильно.
Её платье всё ещё было задрано до бёдер, открывая её стройные ноги, а трусики, которые я аккуратно стянул, валялись в траве под скамейкой. "Надо бы их поднять, а то совсем намокнут," – мелькнула у меня мысль, но я не спешил двигаться.
Я понял, что для неё это был первый оргазм, по тому, как её тело отреагировало: эта дрожь, этот внезапный стон, словно вырвавшийся из самого нутра, а затем удивление в её глазах, будто она сама не ожидала, что способна испытать такое. Её бедра чуть подрагивали, а руки безвольно лежали на скамейке, будто она полностью отдалась этим ощущениям и теперь приходила в себя.
"Молодец, девочка," – подумал я, чувствуя удовлетворение от того, что смог подарить ей этот момент.
Повернув голову, я перевёл взгляд на Мартина и Курай. Мартин, хоть и неуклюже, с явным смущением и осторожностью, всё же довёл Курай до её разрядки. Его движения были немного неуклюжими, но он старался изо всех сил.
"Парень старается," – отметил я, наблюдая за ним.
Он прислушивался к каждому её слову, выполняя её подсказки с той точностью, на которую только был способен. Её мягкий голос, иногда почти шёпот, направлял его, как учитель, терпеливо объясняющий ученику, как решить сложное задание.
Курай выглядела расслабленной, её лёгкая улыбка подтверждала, что она довольна его стараниями. Она чуть откинулась на спинку скамейки, глядя на него с таким выражением, которое можно было назвать одновременно и одобрительным, и заинтересованным.
"Для неё это больше ритуал, чем удовольствие. А вот для него — целая победа," – подумал я, снова стряхивая пепел с сигареты.
Мартин выглядел так, словно только что выиграл битву. Его лицо было раскрасневшимся, а дыхание сбивчивым. Он украдкой посмотрел на Курай, словно ждал её окончательного вердикта, и она, не заставив себя долго ждать, легко кивнула ему, а затем мягко провела пальцами по его щеке, произнеся что-то одобряющее.
"Молодец, парень," – подумал я, наблюдая за Мартином. Его движения были неуверенными, иногда робкими, но он старался. Это был его первый шаг, и, пусть он не был таким уверенным, как мои или Курай, это всё равно было важно.
"Детям нужно учиться," – снова мелькнула мысль. Я уже несколько раз ловил себя на этом определении. Дети. Не из-за их возраста – они были совершеннолетними, но всё же это слово идеально подходило к их состоянию. В их глазах, в их движениях всё ещё читалась та наивность и неопытность, которая неизбежно свойственна тем, кто только начинает свой путь в жизни.
"Этот опыт им нужен," – подумал я, глядя, как Мартин украдкой смотрит на Курай, словно ищет подтверждения, что он делает всё правильно. "Чтобы понять друг друга, своё тело, свои желания. Пусть пробуют, экспериментируют. Это правильно."
Я вспомнил ту небольшую информацию, которую они успели рассказать о себе. Анни и Мартин выросли в детском доме в Таллине. Им только недавно исполнилось 18, и они начали свою самостоятельную жизнь буквально с нуля.
"Сироты. Без семьи, без поддержки, только друг у друга," – мелькнула мысль. Это объясняло многое: их сильную привязанность друг к другу, их неуверенность, страх показаться недостаточно хорошими, страх потерять то немногое, что у них есть.
"Они держатся друг за друга, потому что больше им держаться не за кого. Их детство, скорее всего, было совсем не похожим на то, каким оно должно быть. Они росли в условиях, где не было времени и места для разговоров о чувствах, сексе, доверии. Они привыкли выживать, а не жить."
Я сделал глубокую затяжку и медленно выдохнул дым, наблюдая, как он растворяется в воздухе.
"Вот почему они такие... потерянные, что ли," – подумал я, глядя на их взаимодействие. Анни всё ещё сидела на скамейке, её платье было слегка спущено, но она не спешила его поправить. Её взгляд время от времени задерживался на Мартине, и в нём читалась такая смесь любви и заботы, что я поймал себя на том, что улыбаюсь.
"А что дальше?" – этот вопрос сам по себе всплыл в моих мыслях.
Что ждёт их, когда закончится это путешествие? У них не было стабильной работы, собственного жилья, людей, к которым они могли бы обратиться за помощью. Только они вдвоём.
"Хватит ли им этого? Смогут ли они вместе справиться с трудностями взрослой жизни? Или эта неопытность, эта зависимость друг от друга в конечном итоге сломает их?"
Я прищурился, глядя на потевнешее небо, где появлялись первые звезды.
"Но, может быть, именно сейчас они учатся тому, что такое настоящая поддержка и забота. Пусть они ещё не знают, как это выглядит, но у них есть желание учиться. И это даёт им шанс."
Я бросил окурок на землю, затушил его носком и снова посмотрел на них. Мартин помогал Курай подняться, его лицо всё ещё было слегка красным, но на нём светилась улыбка. Анни, поймав мой взгляд, тоже улыбнулась.
"Может, они и справятся. Может, у них получится больше, чем у большинства," – подумал я, чувствуя странное тепло от этой мысли.
"Она совсем девочка," – мелькнуло у меня в голове. Анни выглядела хрупкой и невинной, особенно сейчас, когда её лицо всё ещё слегка пылало от недавних эмоций. Её большие зелёные глаза сияли, губы были чуть приоткрыты, а дыхание постепенно становилось ровнее. Она сидела, чуть расслабившись, не замечая, что платье всё ещё задрано, открывая её стройные ноги и гладкую промежность.
Я обвёл взглядом её тело, отмечая детали. Её фигура была тонкой, даже немного худощавой, с тонкими руками и изящными, но недостаточно развитым мышцами ногами. В отличие от Курай, которая, хоть и не обладала спортивным телосложением, имела подтянутые мышцы, о чём мне говорил даже недавний массаж. Анни, напротив, казалась почти прозрачной, будто её тело просто не успело набрать силу, которой она ещё не знала.
Моё внимание остановилось на её груди. Под тонкой тканью платья виднелись небольшие выпуклости её грудок, почти детских по размеру, с острыми вершинами сосков, которые явно выделялись из-за прохладного воздуха.
Мой взгляд опустился ниже, туда, где её платье оставалось задранным. Она не поправила его, и теперь я мог ясно видеть то, что обычно скрывают трусики. Её промежность была полностью обнажена, гладко выбритая, без единого намёка на волоски.
Я отметил, насколько аккуратной она была: малые губки лишь слегка выглядывали из-за больших, словно пытаясь приоткрыться, но оставаясь в этом трепетном состоянии. Тонкая трещинка едва виднелась, но было понятно, насколько её кожа там мягкая и нежная. Капюшон клитора был чуть приоткрыт, выдавая небольшой бугорок, который, казалось, дрожал от недавнего возбуждения.
"Чистота и хрупкость," – подумал я, глядя на неё. Анни, сидя так, казалась совсем неосознанной того, насколько уязвимой она выглядит, но в её позе было что-то удивительно естественное. Она не пыталась скрыться или как-то оправдать своё состояние. Она просто была собой.
Я вспомнил, как Мартин рассказал мне, где они остановились. Это было место, где за небольшую плату ты получаешь кровать в общей комнате с незнакомцами, с минимумом удобств и сомнительной безопасностью.
"Слишком для неё. Слишком грязное и грубое место для такой девочки," – подумал я, снова глядя на её обнажённую кожу, которая выглядела такой чистой и свежей. Она заслуживала большего. Они оба заслуживали большего.
Но в этот момент я не чувствовал жалости. Я чувствовал уважение к их попыткам выживать в таких условиях. Анни выглядела слабой, но за этой внешней хрупкостью скрывалась внутренняя сила, которая помогала ей не просто существовать, но и оставаться такой, какой она была сейчас.
Докурив, я подошёл к скамейке, где всё ещё сидела Анни. Её платье оставалось задранным, а трусики валялись под скамейкой. Я наклонился, поднял их и протянул ей. Она вздрогнула, её зелёные глаза удивлённо уставились на клочок ткани в моей руке, а затем, осознав, в каком положении находится, стремительно сомкнула ноги.
Мартин, стоявший рядом и, похоже, не замечавший пикантной ситуации, едва успел отдёрнуть руку, когда её бедра резко сжались. Конечно, пальцы бы не отрезало, но, судя по его лицу, эффект был бы сравним с ударом молотком.
Я ожидал, что Анни зальётся краской, как она это делала уже не раз, но вместо этого она лукаво посмотрела на меня своими ярко-зелёными глазами и сказала на эстонском:
– Aitäh. («Спасибо.»)
Её голос был неожиданно уверенным, даже слегка дерзким. Затем она переключилась на английский:
– Oh, they’re completely soaked! («Ой, они совсем мокрые!»)
С этими словами она свернула трусики в жгут и надавила, отчего на траву упали несколько капелек. Я не сдержал лёгкую усмешку, а вот Мартин, наблюдавший за этим, густо покраснел, отведя взгляд.
Курай, наблюдавшая за происходящим с добродушной ленцой, лишь улыбнулась и пожала плечами:
– Just put them in your bag and forget about them! I often go without panties in Paris. («Положи их в сумку и забудь! Я часто хожу в Париже без трусиков.»)
– In Paris? – переспросила Анни, подняв брови. Её тон был одновременно удивлённым и восхищённым.
– Of course! – Курай рассмеялась. – It’s liberating, really. You should try it. («Конечно! Это освобождает, правда. Тебе стоит попробовать.»)
