В это солнечное субботнее утро я проснулся в хорошем настроении - никуда не нужно было спешить, занятий в универе сегодня нет... Ещё толком не проснувшись, чувствую доносящийся с кухни аромат сырников. Такие умеет готовить только тётя Оля - они у неё получаются пышными, совсем не подгорают и пахнут просто изумительно. Бодро встаю и иду на запах...
Так и есть, на кухне меня ждёт блюдо свежеприготовленных сырников, а рядом в блюдечке - сметана. Возле окна сидит тётя Оля и задумчиво курит в форточку, рядом на подоконнике дымится чашка кофе.
- Тёть Оль, доброе утро!
- Доброе утро, Алёша. Садись, кушай сырники... - её голос звенит надтреснутым колокольчиком. Сама она витает где-то далеко, сосредоточенно глядя на огонёк сигареты. Сегодня она какая-то совсем грустная - отметил я. Стараясь её не тревожить, я приготовил себе чай и сел за стол - есть тётины сырники.
Тётиного мужа, дяди Гены, нет дома - он уехал на рыбалку. Он часто по субботам уезжает на рыбалку... Когда-то и меня с собой брал, а в последнее время перестал, говорит - нет места в лодке. Я не расстраиваюсь, но мне непонятно, почему бы ему меня не взять? Нужна мне та лодка, ловил бы с берега... Мне нравилось с ним рыбачить. Дядя Гена - большой, весёлый, черноволосый.
Помню, как тётя Оля привезла его в деревню, знакомить с роднёй. Я тогда совсем маленький был, очень тётю Олю любил. Любил её звенящий весёлым колокольчиком голос, любил её смешливость и доброту. Всем говорил, что женюсь на ней, когда вырасту. Родители смеялись, а тётя меня тискала и целовала. И вот новость - у неё появился жених, дядя Гена. Я сначала очень расстроился, даже заплакал от обиды, и пришлось убежать, чтобы никто не видел моих слёз.
Дядя Гена потом со мной подружился, сказал: - Старик, ты уж прости. Если человека действительно любят, то желают ему счастья. Я её сделаю счастливой, ты поверь. Давай лучше дружить!
Я пожал протянутую мне большую руку, обдумал его слова и успокоился. Тем более, мне нравился дядя Гена. А вот тётя Оля ничего мне тогда не сказала. Она была весёлая и счастливая, смеялась и меня как обычно тискала и целовала. Я тогда решил, что она меня предала...
И вот сейчас я учусь в университете и живу у них на квартире. Я ем сырники, а тётя Оля сидит в кресле напротив, вылянув ноги на табуретку, и курит в окно. Кофе на подоконнике остыл, а она задумчиво курит и смотрит в никуда. На ней накинут лёгкий халатик, полами которого она прикрылась, когда я вошёл - но она так задумалась, что даже не заметила, как халат снова сполз вниз, обнажив её вытянутые стрункой стройные белые ноги.
- Тётя Оля, у вас что-то случилось? - спросил я.
- Всё хорошо, Алёша... - отвечает она не сразу, а после долгого раздумья. Становится понятно, что всё совсем не хорошо. Откинувшись в кресле, она выпускает вверх, к форточке, тонкую струю дыма. Её халат стягивается только пояском - поэтому он разъехался также и на груди, и я практически полностью вижу одну из её молочно-белых сисек. Она не отвисает, как обычно у женщин, а держит форму - тётя Оля не рожала, у них с дядей Геной нет детей. От свежего воздуха из форточки сосок на груди затвердел и кажется высушеной вишенкой.
Оторвав наконец взгляд от груди и ног, открывшихся почти до трусов, я повторяю вопрос:
- Тётя Оля, что случилось! Кто вас обидел?
- Алёшенька, счастье моё... Ребёночек ты мой... - глядя на меня, она вдруг некрасиво морщится, прижимает руки к глазам и всхлипывает. Из глаз текут слёзы.
- Да, наверное нам нужен был ребёнок... - слышу я сквозь всхлипы. - Ребёнка мы не завели... И он стал смотреть налево... Начал ходить по всяким шалашовкам..
- Тётя Оля, о ком вы? Кто стал ходить налево?
- Гена, кто же ещё! - сквозь всхлипы бросает она, из глаз её текут и текут слёзы.
- Дядя Гена? - я был ошарашен.
- А ты думаешь, он на рыбалке? Вот и я тоже так думала. Хотела пиджак ему с утра постирать, проверила карманы - и вот... Записку нашла... У любовницы он...
Тётя Оля продолжала всхлипывать, встряхивая кудряшками и размазывая слёзы по милому лицу. Халат совсем сполз, но она этого не замечала. Моему взгляду открылись розовые трусики и ямочка пупка на плоском животике. В утреннем свете сквозь ткань трусиков темным треугольником просматривались волосы лобка. Ниже явственно проявлялась начинавшаяся сразу после лобка борозда, делившая промежность наполовину. Она виднелась только чуть-чуть, прячась где-то в глубине за плотно сжатыми бёдрами. От созерцания этих милых интимных подробностей мой орган шевельнулся и начал пульсировать от притока крови. У меня ещё остались недоеденные сырники, поэтому я ел их не спеша, чтобы вдоволь насладиться приятной картиной.
Дядя Гена у любовницы? Я был ошарашен. Так вот почему он не хотел брать меня на рыбалку...
- За что он так со мной... - глядя в потолок, тётя закурила новую сигарету, так и сидя полуобнажённой.
- Я уродина, - вынесла она себе приговор. - Конечно, я некрасивая...
- Тётя Оля, что вы такое говорите! Вы очень красивая! - я воскликнул это с таким жаром, что она даже улыбнулась сквозь слёзы.
- Алёшенька... Мой верный жених... Ты всегда меня любил...
- Всегда! - подтвердил я. - И сейчас люблю... И вы невероятно красивая! Правда!
- Что во мне может быть красивого? Мелкая безволосая пигалица... - саркастически сказала она.
- У вас такая кожа белая! И волосы кудрявые!
- Ах, Алёша, тут другое... Я должна нравится мужчинам как женщина.
- Вы эффектная женщина. В смысле, привлекательная. Сексуально...
- Ну-ка, интересно! И что во мне привлекательного? В сексуальном плане?
- Всё! У вас ноги стройные, и бесподобная грудь... - видя, что этого явно недостаточно, я продолжил, - И там, ниже живота, вы такая волнительная... Как статуя, как Венера! Вообще, вы для меня - секс бомба!
- Может и правда, не всё ещё потеряно? - задумывается она, разглядывая себя. - Мой маленький рыцарь... Скажи, а у меня правда соблазнительная грудь?
Она протянула руку к мне, чтобы я подошёл.
- Скажи, она ведь у меня красивой формы?
- Конечно, просто впечатляющей. Не какие-то дойки колхозные, а аккуратные сисечки, совсем не отвисшие!
- Ты посмотри, какие они на ощупь... - она взяла мою руку и положила к себе на грудь. - Сожми, потрогай!
Она накрыла мою ладошку своей и показала. Её сисечка была очень упругой и нежной. Вишенки сосков упруго цеплялись за пальцы.
- Смотри, какая нежная кожа...
- Да... И соски очень интересные... Хочется их поцеловать...
- Шалун ты, Алёша. Не забывай, что я твоя тётя! Посмотри лучше животик - потрогай, какой он упругий...
Она пернесла мою руку к себе на живот и стала водить ею вверх и вниз.
- И это при том... - она отпустила меня и взяла из пепельницы новую сигарету, - и это при том, что я и в постели ничего. Знаю Камасутру, и оральчик практикую, и анальчик. Ой, ну это ты не слушай, не развешивай уши - это взрослые вещи. Так вот, одна моя подруга...
Она продолжала что-то рассказывать, а я гладил её животик. Похоже, для тёти я так и остаюсь ребёнком, несмотря на свои 18. Делая вид, что слушаю тётю, я переместил руку с живота на резинку трусиков, и дальше на лобок. Я забыл про страх - голова отключилась, а пульсирующая головка члена толкала двигаться дальше. Я провёл пальчиком по уходящей вглубь борозде, снова и снова. Почувствовав в её теле отклик, я стал водить пальцами по границе ложбинки вкруговую, задевая едва заметно проступивший бугорочек.
Тут тётя Оля замолчала и отложила сигарету.
- А что ты делаешь? - спросила она неуверенно.
Я продолжал нежно ласкать увеличивающийся в размерах бугорочек...
- Я не могу остановиться... Вы такая красивая... Вы мне так нравитесь...
И в подтверждение своих слов я стягиваю ей трусики до колен. Моим глазам предстаёт волосатенькая киска с зияющей посередине щелью. Я запускаю туда палец, потом ещё один.
Тётя смотрит обескураженно, потом решает - всё зашло так далеко, что лучше продолжить начатую игру.
- Да, потрогай меня там... - соглашается она, разводя ноги пошире. - Видишь какая я здесь мокренькая... А если найти одно секретное место... Ой! Да ты его нашёл... Прошу тебя, Алёшенька, не останавливайся!
Я дрочил ей клитор, а она подмахивала мне, виляя тазом. Я запускал пальцы вглубь, затем извлекал их оттуда душисто-маслянистыми, после чего смазывал и теребил клитор. Второй рукой я увлечённо тискал её упругие молочно-белые сиськи с затвердевшими сосками.
Внезапно тётя Оля сдвинулась вглубь кресла и широко раздвинув бёдра привлекла меня к себе, притянув голову к низу живота.
- Алёшенька, умоляю тебя, поцелуй тётину писю. Полижи её там, где ты трогал. Аааах, да! Аааах, еще! Продолжай, мой милый! Не останавливайся!
Подбадриваемый тётиными возгласами и стонами, я целовал её мокренькую щёлку и теребил языком клитор. Видимо, он у тёти любил нежное обращение, и пальцы для него были слишком жёсткими. Зато мой язык был мягкий, и я теребил его кончиком тётину сладкую горошинку так, что тётя подрагивала от удовольствия. Я неутомимо трудился, и вскоре эти подрагивания участились, она прижала мою голову к щели и забилась в экстазе.
- Алёша, я так виновата... - начала тётя, когда немного успокоилась. Она опять закурила сигарету. - Этого не должно было произойти. Мы с тобой родственники, родственникам нельзя!
- Тётя Оля, вы же видите, как я вас люблю. Не то, что дядя Гена. Не бойтесь, я жениться на вас не собираюсь. Зато я могу сделать вас счастливой!
- А ведь ты прав... Я давно не была так счастлива! Мой мальчик... Мой рыцарь! Иди ко мне!
Она прижала меня к себе, и как-то совершенно естественно вскоре её рука легла мне на пах, потом стянула вниз трусы и стиснула в ладошке мой изнывающий орган.
