А, была не была, подумал я, ощутив вдруг какую-то бесшабашную лихость. Сняв трусы, я вальяжно встал посреди комнаты, уперев руки в боки и показывая собственным членом прямо ей в лицо. От меня не укрылось, как она быстро окинула моё тело оценивающим взглядом. Тело, конечно, было не бог весть что, - спортом я, к стыду своему, так и не начал заниматься, - но я совершенно точно знал, что некоторому количеству девушек оно явно приходилось по вкусу. Стоя так, я смотрел, как она задумчиво разглядывает содержимое шкафа. Наконец она приняла решение и повернулась ко мне.
- Садись на пол, - сказала она и подняла с пола два куска верёвки.
Я сел. Согнув мои ноги в коленях, она связала их лодыжками к бёдрам - кажется, американцы называют этот способ "лягушка". Руки у неё были мягкие и тёплые, двигалась она уверенно и точно. Быстро связав мне руки за спиной в локтях и в кистях, она прислонила меня спиной к стене и надела на меня кожаный ошейник. К нему она висячим замочком прикрепила цепь, свисавшую с одного из ввинченных в стену колец. Длины цепи хватало на то, чтобы лечь на пол не задохнувшись, но её было недостаточно, чтобы дотянуться до шкафа с острыми предметами. Закончив, она улыбнулась и посмотрела мне в глаза, продолжая сидеть на корточках. Из одежды на нас двоих были только её кожаные трусики.
- Вот так, - сказала она. - Я сама эту позу очень люблю, так что всё лучшее - гостям. Не туго?
Мне было не туго. Она посмотрела на мой по-прежнему стоящий член, и я видел, что она явно борется с желанием дотронуться до него. Но для первого раза, видимо, для неё это тоже было немного слишком. Кто бы мог подумать, что в двух любителях самосвязывания может быть столько хороших манер?
- Ну и хорошо, - сказала она, поднявшись на ноги и выходя из комнаты. - Не скучай!
Дверь за ней закрылась, и вокруг меня воцарилась полная тишина, которую нарушало только моё дыхание, скрип верёвок и лёгкое позвякивание цепи, - я ёрзал на месте, проверяя свои путы на прочность. Верёвки держали мягко, но крепко. Ни малейшей слабины я не смог добиться, пытаясь хоть как-то расшевелить связанные кисти. Хозяйка комнаты явно знала толк в своём увлечении. Дотянуться до связанных ног, чтобы распутать хотя бы их, я также не мог. Ну а с цепью на висячем замке и подавно было ничего не поделать, даже если вокруг меня валялось бы хоть двадцать ножей. Впервые в своей жизни я был связан до полной беспомощности, без малейшей возможности освободиться самому. Подёргавшись в своих путах как следует, я ощутил это с такой силой, что аж застонал от нахлынувшего возбуждения.
Я лёг на бок и стал кое-как стимулировать член, зажимая его меж бёдрами. Яркая лампочка заливала всё вокруг резким жёлтым светом, у железной кровати валялись обрывки верёвок. Было так легко представить себя в настоящем плену, у безжалостного маньяка или бандита, который мог сделать со мной всё что угодно. К тому же я действительно не знал, когда меня освободят. Очень, очено давно я не был возбуждён так же сильно, как сейчас. И это ещё более усугублялось тем, что я не мог дотронуться до члена руками, и движения бёдер не приносили ему желаемого облегчения - только раздразнивали аппетит.
Через какое-то время я устал и затих, так и не получив разрядки. Лёжа на боку и время от времени сглатывая, я чувствовал, как мой кадык ходит под нагретой кожей ошейника. Наконец меня осенило, и я неуклюже перевалился на живот. Цепь натянулась почти до предела, линолеум приятным холодком коснулся моих разгорячённых ног и гениталий. Не торопясь, смакуя, я начал двигать бёдрами, время от времени останавливаясь. Попутно я размышлял, можно ли здесь кончить, и как хозяйка отнесётся к полу, измазанному спермой. С одной стороны, было как-то неловко, с другой - сама-то она явно не постеснялась удовлетворить себя, пока я смотрел телевизор. Я представил её, голую, лежащую на кровати с широко раскинутыми ногами, и как она, закусив губу, яростно трахает себя фаллоимитатором. На мгновение мне вдруг показалось, что она до сих пор сидит там, и смотрит на меня, связанного на полу, с непонятной усмешкой. И в это же мгновение я кончил так, что аж зарычал, стиснув зубы. Пол подо мной быстро делался горячим и липким. Судорожно напрягаясь всем телом, я ощущал каждую впившуюся в меня верёвку, и мотал головой, которую ни на миллиметр не отпускала от себя крепкая цепь.
Наконец во мне погасли последние искры оргазма, и я ещё некоторое время лежал на полу неподвижно, в луже собственной спермы. Возбуждение понемногу спадало, и, как всегда в таких случаях, его заняла трезвость мышления. Сейчас верёвки и цепь не доставляли мне ничего, кроме неловкости и неудобства. Я хотел пойти в душ и одеться, и вся эта затея со связыванием друг друга казалась мне чем-то дурацким и стыдным, вроде поеданием козявок из носа. Наверно, так чувствуют себя все нормальные люди, когда сталкиваются с описаниями подвигов вроде моего теперешнего. Дышать, лёжа на животе, было тяжело, и я перекатился на бок, дополнительно перепачкавшись в холодной сперме. Я стал думать, когда меня освободят, и что мне после этого делать. Общее направление моих действий было сейчас очевидно - помыться, одеться и после этого тут же смыться домой под каким-нибудь благовидным предлогом. Я стал обдумывать возможные благовидные предлоги, и член мой, получив наконец своё, начал понемногу опадать.
Время шло. В комнате никто не появлялся. Сперма на животе и бёдрах высохла, и неприятной коростой стягивала кожу. Я попытался прикинуть, сколько примерно я тут нахожусь, но это было непросто - свет лампочки был точно таким же, из-под штор на окне не проникало ни малейшего лучика света, а из-за двери не доносилось ни малейшего звука. Незаметно мысли мои, подчиняясь окружению, сами собой перестроились на новый лад. Глядя на комнату, я начал прикидывать, как можно использовать все её богатые возможности. Вот эти кольца на потолке - явно для подвешивания или подвязывания рук. Интересно, как она потом освобождалась? Или вот кольца в противоположных стенах - к каждому можно было бы привязать руку, стоя посреди комнаты развёрнутому напоказ. Хотя как это можно сделать самому, я представить не мог. Развлечения ради я стал думать о технической стороне этого способа - но мои мысли были прерваны скрипом открывающейся двери.
- Я тут напачкал тебе немного, - смутившись, сказал я, пытаясь принять сидячее положение.
- Ничего, - улыбнулась она. Она снова была в футболке, но ноги по-прежнему были голыми. Она присела ко мне и стала развязывать руки. - Я для того линолеум и постелила - мало ли что.
- Да уж, - сказал я. - Всяко лучше, чем паркет.
Сейчас мне казалось, что мы знакомы с ней уже сто лет. Поразительно, как всё-таки сближают общие увлечения и пороки. Освободив мне руки, она перешла к ногам, и я помог ей, распутав верёвку выше колен. Наконец она отомкнула мне ошейник, и я оказался свободен. Несколько мгновений мы стояли рядом - я голый, она в футболке на голое тело - и молча смотрели друг на друга. Она с интересом глядела на меня, будто увидела в моём лице что-то новое. Страха в её взгляде теперь уже совершенно точно не было. Да и я теперь ничего не боялся. Мы были двумя заговорщиками, которые теперь знали о самых сокровенных тайнах друг друга.
Из соседней комнаты вдруг послышался звонок моего мобильника.
- Чёрт, - сказал я. - Забыл выключить.
