За этими разговорами мы не заметили, как тучи собрались. Когда переходили большую поляну, прихватил нас летний дождь - короткий, но спорый. Пока бежали до ельника, я промокла до самой кожи, нитки сухой на мне нет. Ждан оказался предусмотрительным, уходя из дома, надел сверху плотный армяк. Спрятались под елкой, сверху на нас не капает, вся вода по еловым лапам стекает, а ветер холодный. Мокрая рубашка тело облепила, мои груди во всех деталях обрисованы. Распахнул Ждан свой армяк и я, не дожидаясь особого приглашения, прижалась спиной к широкой груди будущего кузнеца. Полы армяка мой спутник запахнул - будто и не обнимает меня и, в то же время обнимает, к себе прижимает. Тепло, уютно.
Опустились тихонько его руки, плотно обвили мою талию, а я спиной и филейной частью к нему прилипла. Чувствую, как напряженный член Ждана в мою попку упирается. Замерли мы, стоим неподвижно, и стыдно нам, и приятно. "Томление молодых тел" - вертится у меня в голове. Не могу пошевелиться...
Двинулись вверх руки Ждана, медленно-медленно ползут по моему животу, подбираются к холмикам грудей. А я локти оттопырила, чтобы не помешать ненароком их движению. Остановились руки на последней границе и спрашивают: "можно"? Я трусь затылком об его щеку: "можно, продолжай, пожалуйста". Молчаливый, но увлекательный разговор идет между нашими телами!
И вот впервые в жизни мои грудочки лежат на ладонях мужчины. Ну, пусть не мужчины, а молодого красивого паренька. Ладони, широченные, как чайные блюдца, легонько приподнимают мои верхние полушария. Мне хорошо, но приятно и ладоням, приятно большим пальцам, которые нежно поглаживают сквозь рубашку девичий фасад. Моим нижним полушариям тоже приятно, в складку между ягодицами упирается его напряженный хулиган. Высоко упирается, не пытается хулиган опуститься ниже, не покушается на мою девичью невинность. Хулигану и так хорошо: его впервые близко допустили к девичьему телу. Моя попа сама оттопыривается навстречу робкому хулигану: "упирайся в ложбину, раздвинь мягкие половинки".
- Ты красивая. - Шепчет Ждан в мое ушко.
Захотелось мне в глаза Ждана посмотреть, повернулась в кольце его рук и встала глаза в глаза, губы в губы. Кое-какое умение целоваться у меня, конечно, было, но этот поцелуй... Много лет с тех пор прошло, но я до сих пор его помню.
- Назовись моей - шепчет-просит ласковый мальчик.
Ну вот, испортил удовольствие! Так сразу: "будь моей" , а там и в постель, ляжки под ним широко раздвигать, детишек ему рожать, хозяйство домашнее вести - стирать, хлебы печь. Мне просто ласка его была приятна, но без дальнейшего продолжения. Отстранилась от Ждана.
- Чьей мне быть, нужно спрашивать родного батюшку - волхва, что меня к вам привел. А сейчас нам торопиться надо. И мы заторопились, избегая глядеть в глаза друг другу.
Долго ли, скоро ли, как говорится в сказках, добежали мы до избушки. Она, и правда, на курьих ножках, только не на двух, а на четырех. Четыре толстых пня от высоко срубленных деревьев, а на них в давние времена утвердили сруб избушки. От земли до двери лесенка невысокая, из трубы дым идет, значит, хозяйка дома.
Мы стоим перед лесенкой, кланяемся закрытой двери.
- Поздорову ли бабушка Яга. Мы к тебе с нуждой-докукой пришли.
Выглянула в дверь настоящая Баба Яга. Ну, Ольга Петровна, вот замаскировалась. Ей на самом деле 35 лет, в Институте она и выглядит на этот возраст. А здесь... Пегие волосы прядями из-под головного платка выбиваются, желтый клык изо рта торчит, глубокие морщины на лице появились.
- Здравствуй, добрый молодец с красной девицей, какая у вас может быть нужда, вы от дела летаете, под елками обнимаетесь. Ишь, губы то зацелованные. Да, не бойтесь, я вас варить не буду, я сегодня сы-ытая.
- А ты как узнала, что мы целовались? - У Ждана от удивления глаза на лоб лезут.
- А я все знаю. Знаю, что у Богданы родинка на правой ляжке, а вторая под левой титей.
Можно подумать, что Яга пытается девушку смутить, рассказывая об ее родинках. Но фраза рассчитана на Ждана, он в бане все мои родинки рассмотрел, но ему невдомек, что мы с Ольгой Петровной давно знакомы. На ежегодной медкомиссии вместе от одного врача к другому голяком ходим. Мои "особые приметы" ей хорошо известны.
Передали мы ведьме поклон от нашего батюшки.
- Ладно, уважу, - ответила Баба Яга, замаскированная Ольга Петровна, - вы домой поспешайте, а я вперед вас буду.
Спешим домой, а Ждан мне говорит:
- Какая ты смелая, Богдана, не забоялась Яги, а я от страха чуть было не убежал, и сейчас еще душа трясется.
"Все же женщины от природы смелее мужиков - думаю я, - нам за детей горой стоять, беречь и лелеять их днем и ночью. Это вам не мечом махать и подвигами хвастать. По сравнению с нами женщинами мужики народ неполноценный".
Мы добрались до дома, а бабушка Яга уже в избе. Я не знаю, какими средствами передвижения была снабжена Ольга Петровна, меня в такие тонкости не посвящали. Но у родителей моих названных осталось полное впечатление, что прилетела к ним бабушка на метле, далеко обогнав резвую на ноги молодежь.
Баба Яга - Ольга Петровна - с Любавой беседует, заговор какой-то ей напевает и по волосам гладит. А Любава сидит на лавке как копна, на отечном лице пятна коричневые, огромное пузо руками поддерживает и смотрит на Ягу телячьими глазами.
- Не оставь меня, бабушка, помоги.
На второй день утром схватилась Любава за своей раздутый живот и охнула. Все понятно, рожать время пришло, надо баню для этого дела готовить. Для всех работа нашлась: Веселка полотно на свивальники режет, Ждан воду из реки таскает, я в бане прибираю, а будущий папаша под ногами путается, места себе не находит. Скребу банный полок, кипятком обмываю, а Ольга Петровна за моей спиной с какими-то горшочками на скамейки ворожит.
Вдруг шлепнула меня по мягкому месту и спрашивает с максимальным ехидством:
- Что, Анна Николаевна, нажгли розгами твой задочек, долго попа болела? Хочешь я, в качестве оплаты за работу, попрошу, чтобы тебя еще раз высекли, да посильнее. Влюбленным девушкам оч-чень хорошо розги помогают.
Обернулась я, хотела чем-то обидным ответить, но сидит, пригорюнившись, старая ведьма с грустными глазами Ольги Петровны. Такой взгляд у нее бывает на ученом совете, когда диссертант какую-нибудь глупость скажет.
- Ты думаешь, я молодая не была? Да я того дружинника до сих пор во сне вижу, потому и осталась старой девой. И ему без меня счастья не было... В тебе кровь играет, и мой совет напоследок: вернешься домой и сразу выходи замуж - хоть за кого, но привяжи себя к семье, к дому.
"А к кому себя привязывать" - думаю. Нет у нас в Институте такого красивого и желанного. Правда нравится мне Кир-Кир, но он от своей жены никуда. Соблазнять его, это впустую время тратить. Зря стараются красотулечки лаборантки, вертятся перед ним, он "Кир НАДЕЖНЫЙ".
И что он в своей жене нашел: толстая, глаза, как у коровы. Работает в нашей библиотеке, но все интересы замкнуты на муже и трех мальчишках-сорванцах. Она молча ревнует Кира ко всему - к работе, друзьям, к любой заглядевшейся на него женщине. Как только вокруг Кира начинают крутиться лаборанточки, она объявляется тут как тут и молча вздыхает: "Безобразие! На пять минут нельзя мужа без присмотра оставить"! Когда Кир-Кир возвращается из экспедиции, она обязательно ждет его у стартового комплекса и сразу эта туша вешается ему на шею, никого не стесняется. Дождется окончания устного рапорта и тащит за руку домой, к столу с заранее наготовленными вкусностями. Те, кто бывалу них дома уверяют: стряпает жена Кир-Кира так, что язык проглотить можно.
Говорят, что мужчина любит глазами. Фигушки! Они судят о женщинах своими желудками, да членами торчащими.
А тем временем голая Любава лежит на полке слегка протопленной бани и воет в голос. Я стою около и твержу:
- Дыши, Любава, дыши сильнее, тужься, тужься.
Ольга Петровна меня взяла помогать, категорически заявив:
- Сделает тебе Ждан ребеночка, будешь сама рожать, да вот в такой баньке, тогда эти знания тебе пригодятся.
Это Ольга Петровна продолжает психологическое давление, чтобы всякие игривые мысли из моей головы испарились. Но я и не собираюсь обзаводиться ребенком, да еще от Ждана. Фи! Когда-нибудь потом, после защиты докторской диссертации найду себе подходящего мужа и рожу, но только одного, никак не больше. И рожать буду в хорошей клинике, пусть все средства врачи используют, чтобы ребенок из меня выскочил, как по маслу.
Настала верхушка лета, на Руси справляют Ивана Купала, которого православная церковь успешно пытается заменить Ильей Пророком. Купальская ночь пережиток язычества и справляют ее потихоньку. Священники делают вид, что ничего не замечают, а потом на исповеди со вздохом отпускают парням и девушкам грех: "Отпускаю тебе, отроковица, грех блуда купальского. Иди и больше не греши". Они и не будут больше этим грешить: подобрались, спознались парочки. Скоро сватов зашлют в дом невесты, а по первому снегу приедут они к тому же попу венчаться. Но родители могут и не одобрить купальский выбор паренька, найдут ему другую невесту - в этом вопросе последнее слово за отцом с матерью. Тогда через месяц-другой после купальской ночи парочки перетусуются и поведет паренек под венец совсем не ту, с которой миловался.
