Ждать пришлось достаточно долго. Шея и плечи у Олежки уже начали неметь и отекать под тяжестью Женькиной ноги, но Лера всё не появлялась. Видимо, Лера специально затягивала время чтоб Олежка подольше понервничал ожиданием. Его действительно бил усиливающийся с каждой минутой страх - какое изощренное издевательство или истязание придумают ему девки? Обычной поркой, как он понимал, сейчас не отделаться, за попытку бежать его ждёт страшное наказание. Он непроизвольно дрожал всем телом, плечи у него часто прыгали, пот струился по бокам и лицу. Девки видели его состояние, это их явно ужасно забавляло. Женька едва сдерживала хихиканье, Марина с Вероникой о чём-то шептались. Весь пребывая в этих мыслях, Олежка уже перестал замечать окружающее, ужас захватил его полностью. Он не сразу и заметил, как из маленькой комнаты показалась Лера.
Одета она была почти так же, как и в первый раз, когда его "посвящали в раба": чёрный корсет "под кожу", кружевные чулки чёрного цвета, те же самые туфли на высоченном каблуке с толстой подошвой, так что идти ей приходилось почти что на цыпочках, разве что стринги были ярко-красными. Брови и ресницы густо накрашены, на глаза наложены очень тёмные тени. На губах помада имела столь ярко-алый цвет, и накрашены они были столь сильно, что рот уже не воспринимался как часть лица, скорее казался чём-то обособленным, словно огромное пятно-нашлёпка. Таким же ярким лаком были выкрашены и ногти. Волосы были заплетены в косу, сложенную пополам, в виде петли, и своим концом пришпиленную к её основанию, а в огромных оттопыренных ушах висели серьги из множества концентрических колец всё уменьшающихся размеров, вставленных одно в другое, приходящих в движение при малейшем шевелении. В руках девушка держала длинную тонкую тросточку, оплетённую кожаными ремешками.
Покачивая бёдрами, Лера не спеша прошлась по комнате, выбрасывая ноги словно цапля, громко щёлкая каблуками, и сгибая эту тросточку буквой U то вверх то вниз; та была очень упруга, поскольку тут же и выпрямлялась. Затем она обошла Олежку, постояла над ним словно любуясь, пощекотала его кончиком тросточки по попе и вдоль спины, подойдя к креслу, всё так же не спеша уселась на него. Сильный рывок за цепочку и пинок под рёбра - "Ты там не уснул?!" - вывел Олежку из оцепенения, и он на животе пополз к ногам госпожи. Лера ещё раз согнула тросточку, почти колесом, взяла цепочку из рук у Женьки, крепко натянула её.
Носком туфли Лера приподняла его голову под подбородок, с каким-то наслаждением оглядела его, жалкого и трясущегося. Поднесла тросточку к его лицу, слегка похлопала ею по его щекам.
- Сладкий, знаешь что это такое? Это ещё один твой нравоучитель, тоже хлыст, одна из его разновидностей, называется стек. Очень скоро ты познакомишься с ним вплотную, он будет учить тебя вести себя правильно, а потому сейчас поцелуй-ка его! Ну? Оглох, или не понял что велит госпожа? - и Лера со свистом огрела Олежку по левой стороне попы. От жуткой боли он подпрыгнул на животе.
- Ты понял приказ, или вот ОН должен будет тебе о нём напомнить? - Лера довольно сильно похлопала стеком Олежку по попе. Тот вскинулся.
- Не бейте меня, госпожа Лера! Простите! Я... нечаянно! Просто не сразу!
- Приказ госпожи должен исполняться мгновенно! - Лера кивнула Марине, и та несколько раз с протяжкой хлестнула Олежку плетью. Проступила кровь, он взвыл и забился. - Помнишь приказ? - Лера вновь поднесла стек к его губам, и ему пришлось исполнить. - Ну, а теперь знаешь, что следует делать? - и она сунула к его лицу туфлю.
Олежка облизал обувь госпожи, затем последовало целование ступни и сосание большого пальца на ноге. Завершилось всё фразой "Я хочу услужать госпоже Лере". Точно так же он в точности всё повторил и с остальными девками - "... госпоже Веронике"... ; "... госпоже Марине"... ; "... госпоже Жене"... .
- Более или менее послушный мальчик! - хохотнула Женька.
- Он у меня даже в его же квартире был послушным! - вставила Марина. - Я ему сделала "дождик", и представляете, он его полностью принял! Проглотил!
Вероника вдруг захлопала в ладоши и запрыгала на стуле как завидевшая лакомство мартышка.
- О, значит уже и "унитаз"? - радостно взвизгнула она. - Треба спробовать! Ещё хоть разок! Может, надрессируется?
- Только на даче! Завтра утром поедем ведь все! - отвечала Лера.
Вероника с сожалением стала говорить, что ей надо каждый день ходить в поликлинику на уколы, но Женька успокоила её.
- Я умею делать уколы. Ты возьми с собой только ампулы и шприцы. Жаль, с нами не будет Лизы! Она классно колет, и не почувствуешь! Вливает тоже очень аккуратно! Мне недавно делала полтора месяца подряд!
- Так ведь на то она и училась!
Закончив со всеми разговорами, Лера уселась в кресле поудобней, притянула Олежку поближе к себе и поставила ногу ему на шею. Её тонкий острый каблук больно впился ему в затылок.
- Теперь мы все хотим услышать от тебя, именно от тебя, зачем ты назвал неправильный адрес и хотел уйти в чужой подъезд? Чистосердечное признание, сам знаешь! - и Лера с силой прошлась стеком вдоль Олежкиной попы.
- Я... Там... В этом доме живёт мой лучший друг!
Марина крепко огрела его плетью, вслед Лера наложила багровый рубец поперёк положенного Мариной.
- Так зачем ты это сделал? Тебе сказали назвать именно СВОЙ адрес? Отвечай! - плеть и стек снова обожгли Олежке попу.
- Д-да, сказали, - пролепетал он, и тут же Марина стала ещё страшнее хлестать его плетью
- Да, госпожа Лера, сказали! - взвизгнул Олежка.
- Вспомнил, как следует отвечать госпожам! Уже хорошо! - захохотала Женька.
- Нас не интересует, кто там у тебя где живёт. Вопрос: зачем, вместо того, чтобы назвать свой адрес и ехать к себе домой, ты сразу решил пойти к кому-то в гости? И обманул госпожу! Ты считаешь госпожей дурами? - раздельно произнося каждое слово, Лера с силой вдавила острый каблук Олежке в затылок.
- Нн-нет, госпожа Лера... Я... там... мне... у меня в том доме живёт мой друг, мне надо было срочно к нему, пока я не забыл одно дело... то есть, ну... - заплетающимся языком залепетал Олежка, заикаясь.
- Ещё раз, как для особо тупого, повторю вопрос: какой адрес тебе было приказано назвать? Свой? Тогда зачем ты называешь адрес других людей, и стараешься зайти не в свой дом? Или ты считаешь госпожу чем-то вроде извозчика, обязанного развозить тебя по твоим пожеланиям? - и стек со свистом прошёлся Олежке по попе. Он задёргался и взвыл.
- Я... не мог так думать! Просто... я тогда... не... подумал...
Марина визгливо захохотала.
- Нет, ну вы посмотрите! Он действительно потерял разум, или прикидывается идиотом и водит нас за нос? - и она несколько раз хлестанула его плетью.
- Вот что, дорогуша, ты можешь сколь угодно говорить о каких-то своих друзьях, но пока ты не ответишь на один-единственный вопрос - почему ты назвал не свой адрес и пытался скрыться в чужом подъезде - мы будем стегать тебя хотя бы и до смерти! - Лера с силой нажала каблуком Олежке на шею, и кивнула Марине. Та с какой-то дикой яростью, буквально с остервенением принялась хлестать Олежку по попе и бёдрам. Он завизжал, извиваясь, словно попавший в муравейник червяк. Разумеется, хватило его менее чем на минуту.
- Госпожа Лера! Госпожа Марина! Хватит! Я всё сейчас расскажу! Я хотел спрятаться у друга, чтобы скрыть свой адрес, и чтобы потом меня не нашли!
- Это нам было понято сразу, но хотелось услышать от тебя, прямым текстом! То есть, ты хотел бежать? Думаю, даже тебе известно, что бывало с пытавшимися убежать рабами? И к тому же пытался обмануть госпожей! И сейчас врал госпожам! Мы, в числе прочего, хотели и проверить тебя, и вот что получилось! Хорошо! Подожди! А мы пока что обсудим, и определим тебе наказание!
- "Заключить в эргастулум, и вечером бичевать!" - прохихикала Женька, цитируя какого-то древнеримского вельможу не то из книги, то ли из фильма.
Олежку отволокли в маленькую комнату, снова пристегнули наручниками к кроватной ножке, даже не дав ему подстилку. Несколько раз огрели плетью и стеком, и закрыли дверь.
Лёжа голым на животе на холодном полу, Олежка сначала заплакал. Вновь начинаются непрерывные унижения, постоянное чувство страха, постоянное напряжение! Горели и саднили рубцы на только-только зажившей и немножко отдохнувшей от побоев попе. Стек причинял очень сильную боль, после ударов им эта боль долго держалась глубоко внутри, горящими очагами, и распространялась ещё куда-то глубже, вверх и вширь. Что, если его начнут наказывать этим "инструментом"? Он впал в какую-то прострацию, даже не желая думать о самом ближайшем времени. Да, его накажут, и очень жестоко, но какая-то внутренняя защита "отстранила" его от всяческих размышлений, погрузила в ступор.
Прошло уже больше часа, может и два. Олежке же казалось, будто это была целая вечность. Девки снова видать решили заставить его помучиться долгим ожиданием. Но вот дверь распахнулась, и Марина, наподдав ему пинка, отстегнула его от ножки кровати, и сильно потянула за цепочку.
- Разлёгся барин на перине! Швыдче! - цепочка полоснула его по попе.
В большой комнате, поигрывая стеком, развалилась в кресле Лера, забросив ногу на ногу. Она взяла цепочку, и вонзила острый каблук Олежке в плечо.
