По вторникам и пятницам на женском отделении в областной психиатрической больнице N 1 бывали "клизменные дни". Для тех, кто за прошедшее время не смог покакать, за чем ревностно следили санитарки. Постоянные сбои в работе кишечника обусловлены были однообразной пищей - варёной перловкой да "мясным супом" с нею же, в котором ни одна собака не учуяла б и запаха мяса.
Происходила данная экзекуция в ванной комнате, для чего туда ещё со вчерашнего вечера доставлялся топчан и штатив для кружки. С утра там бывало всё готово: расставленные вдоль стены туалетные вёдра с крышками, в количестве пяти-восьми штук, в зависимости от количества сегодняшних мучениц, ширма, пара рулонов туалетной бумаги. Разумеется, своё добро больные должны были вынести сами, но не всегда и не все были достаточно "благонадёжны", некоторые ввиду отсутствия элементарных навыков самоухода, или вследствии приёма дезорганизующих работу соображения и координации движений препаратов, кто-то из мести персоналу, либо по каким иным причинам мог хотя бы частично пролить содержимое параши мимо унитаза. И потому санитарки для этих целей брали достаточно крепких физически, здравомыслящих и преданных им пациенток, которые находились на отделении годами, не имея шансов быть выписанными.
Это были несчастные, которых из детдомов потом вдруг отправляли в психушку, а положенное им жилое помещение уходило "налево"; или те из больных, у кого уже здесь, в больнице, отобрали квартиры врачи либо родственники; да и мало ли было тех, кто был брошен на "вечное хранение" в стены психбольницы, дотоле не будучи "больным на голову". Это были девушки и женщины от 18 до 40 с небольшим лет, их численность составляла около трети всех пациенток отделения. Вот такие-то, за одну-две сигареты, за эфимерную возможность лишний раз получить кипяток и заварить чай, да и просто попить воды из-под крана, что было запрещено в часы вне приёма пищи, лишний раз сходить в туалет, выйти на балкон, не быть "посаженной на уколы", "завязанной в вязки" или "положенной в пелёнки", направленной на ЭСТ-электрошок за слишком независимый взгляд, да и мало ли чего иного, постоянно запрещаемого или испозуемого в качестве "укрощения" и насаждения страха персоналом ради всеобщей покорности, готовы были мыть полы, обслуживать лежачих больных, обмывать их, выносить из-под них, носить бельё, еду из кухни, выносить тела умерших, массажировать ноги санитаркам, ну, и выносить параши в "клизменные дни".
Так было и в этот день, неважно какой. Наплыв пациенток ожидался немалый, поскольку были заготовлены два эмалированных ведра откипячёной воды, и в буфетной кипятилось третье, для разбавления до тёплой температуры. Толстенькая как шарик медсестра Валентина Васильевна, которая и делала постоянно клизмы, обходила палаты, а их было четыре, от двадцати пяти до тридцати коек в каждой, и с тюфяками, на ночь раскатываемыми в проходах на полу, не считая коек и тюфяков в коридоре, и переписывала всех, кто должен был сегодня попасть в её бархатные ручки.
Итак, началось... В ванной комнате, переоборудование в клизменную, также находились и две самые здоровенные кобылы-санитарки, Лена и Катя, постоянные "служанки" Валентины Васильевны при постановках клизм, из "дневных" санитарок, в отличии от "сменных" работающие на пятидневке. В их обязанности входило тащить на топчан, сдирать одежду, связывать и бить сопротивляющихся, для чего там были наготове вязки - длинные широкие простроченные полосы сложенной в несколько слоев крепкой ткани, у каждой были полуметровые "жгуты" - от слова "жечь" - сложенные вдвое куски эластичных электрошнуров с тремя-четырьмя узлами на конце и посередине. Хлёсткий удар таким "жгутом", даже вполсилы, причинял нестерпимую боль, держащуюся более минуты.
По мере вызовов доставляли "отмеченных" женщин. Вот звякнул в замке ключ-отмычка, и две санитарки с отделения втолкнули Олю - самую пугливую и забитую больную, худенькую женщину лет 28, остриженную наголо "на всякий случай". В это время на ведре уже сидела красавица Алёнка, двадцатилетняя девушка с длинными белокурыми волосами и прямо-таки жемчужными ровными зубами, регулярно попадающая в больницу лишь потому, что по какой-то глупой причине оказалась на учёте в психдиспансере. Поскольку работа её родителей была связана с постоянными командировками, врачи под предлогом невозможности оставлять больную без присмотра забирали её в больницу, а возвратившиеся из командировки родители вынуждены были буквально "выкупать" её, принося врачам подарки и оставлять в больнице её пенсию за немедленную выписку, иначе те могли задержать её на неопределенное время. И теперь эта Алёнка, дрожа всем телом, сидела на ведре, из её огромных синих глаз с длинными ресницами катились крупные слёзы.
Хотя Оля и не сопротивлялась, Лена с Катей схватили её за руки, вывернули их назад, даже не слушая её "Я сама, я сама... ", и с силой потащили к топчану. Видимо, от такого превосходства над жертвой они имели удовольствие. Даже не бросили, швырнули женщину поперек лежака, задрали ей подол застиранного ветхого платья, потянули с неё панталончики. Катя изловчилась стегануть её жгутом поперек попы, отчего Оля дико взвизгнула и зашлась в рыданиях. Санитарки меж тем подхватили её за ноги, уложили на топчан, и "на всякий случай" стали вязать ей руки, ноги у лодыжек и под коленями, локти припутали к коленям. Навалились на неё, одна на плечи и голову, другая на ноги.
Ещё раз огрели по попе - "Будешь слушаться?! Будешь?!". В то же время медсестра жидко мазнула вазелином конец длинного стеклянного наконечника, отодвинула вверх правую Олину ягодицу, и безо всяких осторожностей с силой впихнула довольно толстую трубку ей в анальное отверстие. Оля вскрикнула от боли, но не могла дёрнуться и шевельнуться, прижатая двумя тяжеловесными бабами. Валентина Васильевна открыла зажим, и вогнала наконечник клизмы ещё глубже в попу. Клизма опустошилась минут за пять, к тому времени Оля дёргалась и умоляла прекратить, но санитарки лишь приговаривали "Ну, ты сегодня получишь! Ты у меня получишь!". И верно, едва только сестра вынула наконечник, Катя хлёстко щёлкнула беднягу жгутом. От неё не отстала и Лена. Преимущество таких "инструментов" было в том, что они хоть и оставляли страшные чёрные полосы на коже, но эти полосы быстро, за минут 15-20, исчезали, однако сильная боль держалась очень долго.
Медсестра сбросила шаблонную СМС ку с казённого мобильника. Олю меж тем развязали и отправили на ведро. Алёнка, всхлипывая, хотела подмыться в ванне, но санитарки оттолкнули её, врезали подзатыльник, и велели ждать. В то же время снова открылась дверь, и притащили Эмму. Это была статная холёная женщина лет немного за пятьдесят; её муж, красавец дагестанец, имел небольшой бизнес, вынужден был тоже ездить по делам. И врачи её закрывали в больницу на тех же основаниях, что и Алёнку. Разумеется, брали её вместе с её пенсией, а муж оплачивал за её выписку ремонты в больнице, поставил за свой счёт кое-где пластиковые окна. Деньги конечно же оформлялись как государственные... Теперь же Эмма бешено вырывалась и кричала, что она и сама сходит в туалет, просто когда ей было надо туда, её не пускали, "не в те часы", а потом у неё "отходило". Руки у неё были связаны за спиной, приведшие её санитарки бросили её Кате, подождали, пока она и Лена уже своими вязками свяжут ей руки впереди, забрали потирающую отхлёстанную болевшую попу Алёнку обратно на отделение.
Меж тем Лена схватила Эмму под локти, оттягивая её назад, Катя развязала шнур на её брюках, спустила их вместе с трусиками до самого низу, в следующем мгновении больная оказалась на топчане. Лена содрала с неё штаны, коленом навалилась чуть ниже лопаток. И обе санитарки начали жутко хлестать виновную по голой попе. Эмма перестала кричать в своё оправдание, теперь она взвизгивала и выла, умоляя лишь прекратить битьё. Но санитарки, которым доставляла радость такая власть над беззащитным перед ними, с пересмешками и прибаутками продолжали стегать по попе несчастную женщину. Та извивалась, дрыгая ногами, колотила ими об пол. Это лишь задорило санитарок, и каждая старалась хлестнуть побольнее. Пока не вмешалась медсестра, говоря, что надо делать клизму, и санитарки, хлестанув ещё по разу, развернули женщину на топчан, связали и стали держать. Валентина Васильевна попыталась раздвинуть Эмме ягодицы, которые та напрягала изо всех сил, и дала знак санитаркам.
- Расслабь жопу, курва! - крикнула Лена. Какого *** ломаешься, б***ь ты такая?!
