xxxxxx
Димка, он был там. Во время изнасилования. Мы собрались вокруг него кружком и заворожённо слушаем его рассказ. Тихо завидуем!
— Но, осторожно, олухи, только попробуйте стукануть ментам.
— Нет, что ты. Мы ничего не скажем!
Димка вполголоса рассказывает:
— Мы трахнули её на скамейке, на площади педиков. На ней была юбка карандаш. Два разреза с каждой стороны бедра. Мы запустили в них руки, сорвали с неё трусики и запихнули ей в рот, чтоб не орала. Петя заблокировал её руки. Она визжит сквозь трусики. Я раздвигаю губы, прикрывающие вход в её пизду. Это, ребята, такой кайф, как будто ты открываешь персик. У неё светлые волосы, не очень густые. Чем больше она шевелит ягодицами, тем больше у нас стояк. Я её укладываю на землю, она немного сопротивляется, но я всё равно вставляю ей между ног. Она пытается кричать, но сквозь трусы слышно лишь мычание. Я её пистоню... Боже мой, какая у неё пизда!.. Узкая! Я вам советую обязательно попробовать пизду девственницы... это грандиозно. Слезы, конечно! Я отправляю внутрь всю свою малафью, до последней капли и вытаскиваю член. Он весь розовый от крови, как клубничный леденец. Она по прежнему сопротивляется, но мы её держим. Пощечины её успокоили! Она поняла, что ей не вырваться. Следом за мной на неё ложится Петруха. Он ласковый, дурачок, хочет поцеловать её, но эта сука царапается! Новые пощёчины. Она кричит во время кончиловы, Петька вытаскивает свой хуй и забрызгивает малофьей лицо этой тёлочки! Паша и Жора делают с ней то же самое! Мы вытираем её щель... её же трусиками. Разрезаем потом их на четыре части, трусики, покрасневшие от крови куски, и оставляем их себе... Трофеи, как-никак.
— А если она донесёт ментам?
— Если донесёт… не знаю, но мы предупредили её, что если она стуканёт, то мы ещё раз подловим её в тёмном переулке, и приведём с собой собаку, чтобы она трахнула её! Эта сука много чего нам сказала, когда мы вытащили из её рта трусы, но она не видела наших лиц, было темно! Так что, ей стоит почесать репу, прежде чем пойти в ментовку!
С Зоей, моей милой карамельной полукровкой, такого не будет! У нас будут настоящие любовные ласки, очень нежные, мы будем лизать друг другу животы, бёдра, ягодицы. Всю ночь напролет! Но её сутенёр мог на нас разозлиться! Придется играть по-умному.
xxxxxx
У меня в кармане немного бабосиков. Для Зои. Щёки мои в тепле, я торговом центре. Много мяса, но свежего нет. Нет и Зои. Мне говорят, что сутенёр увез мою Зою в Питер, в очень мрачную балтийскую гавань, где за её маленькую задницу заплатят больше. Ужас!... Почувствовав запах моих денег, девки-падальщицы впятером тащатся за мной, достают свои большие сиськи, настолько пахучие, что их запах способен убить мух за три километра отсюда. Я чувствую своим ртом заработанные мной деньжата глубоко в кармане. Я позволил себе увлечься кем-то, кто похож на булочницу. Длинные красные ногти и большие броские украшения. "Возможно, она уже не раз отсосала Валентину", - думаю я, подойдя к ней сзади. Скрипит лестница, пахнет капустой и помоями. Немного света, и вот уже перед моим носом вальсируют её ягодицы. У неё чёрные волосы на лобке.
— Ну цыплёнок, тебе правится у меня? Ты не привык такому богатству? У тебя грубый член?
Я её поначалу не понял, у неё странный акцент. Хрен его знает, откуда она припёрлась в наш город. Бабенция расхохоталась, и я вместе с ней! Понятно, что ей глубоко насрать на меня, её волнует только содержимое моих карманов, так что, ловко лишив меня одежды и выудив из моих штанов несколько купюр, она толкнула меня, голого, к раковине, чтобы ополоснуть мой член. Должен честно сказать, что она пахла той же самой застоявшейся мочой, что и те члены, которые я дергал всю неделю! Мой писюн довольно мягкий! Она намыливает его и яйца, а также и дырку в моей заднице. Итак, подготовка закончилась, и мы приступили! Деваха неожиданно подтолкнула меня вперёд и я упал на колени. Она раздвигает свою киску, розоватую и блестящую посреди копны чёрных волос.
— Возьми это богатство в свои руки? Нет! Ну ладно. - Она отталкивает меня и ложится спиной на грязный ковер.
— У тебя очень красивый писюн, мой цыплёночек!... Я собираюсь его съесть!
Она лижет меня, в спешке захлёбываясь слюной. Лежит на спине, расставив ноги. Сиськи заваливаются по сторонам, каждая в свою.
— Я балдею!.. . Ты классно трахаешь меня. – бормочет она со своим смешным акцентом и направляет мой член в свою дырку между ног. Отверстие пышет жаром, из него вытекает какая-то жидкость, так что член хорошо скользит! Её пизда сама проглатывает мой член, мне ничего не нужно делать самому, её дырка делает это за меня. Резкий запах подмышек, он меня неожиданно возбуждает! И её дыхание на моей шее... лёгкие намеки на пиво и табак. Несмотря на это, я пытаюсь поцеловать её в губы, но - всё равно нет! Моя Зоя, где она? Будь я с нею, мы бы съели наши языки! В масле, или чем там ещё смазана её пизда, мой член без помех разгоняется... Горячо в голове! Вот так, её пизда буквально высосала моё кончилово. Она невозмутимо встает (если можно так сказать), бросается к тазу, на полу, неопределенно макает в него свой черный хохолок, расколотый, розовый посредине... как будто я его испачкал. Это конец. К её спине прилип бычок с ковра! Через голые ягодицы она надевает грязный лифчик, короткое платье. «Ну что, цыплёнок? Ждешь, когда потоп спермы снова прорвётся?» Воздушный поцелуй. Это совокупление не показалось бы бесконечностью даже для собаки. Спускаемся вниз... ступеньки снова скрипят, дразня мой член. На подъеме было лучше. Девочки смеются: «Уже!» Над чем смеётесь, грязные суки!
xxxxxx
Нам всем нравилась школьная медсестра по фамилии Ларионова. За её большие вальсирующие груди, неопределенно бултыхающиеся в чёрном лифчике, под прозрачной белой блузкой. Заботясь о наших болячках, она шевелила своими сиськами... её забавляло смотреть на то, как наши писюки задираются вверх. Встают на неё.
"Вы в порядке", - говорила она, лаская наши бедра. И отпускала нас со сладким поцелуем, прижатым ко лбу, очень материнским... как будто сожалея, что у неё нет больше сил для дезинфекции.
В техникуме она также отвечала за исполнение наказаний. Это было негласно, но наши родители были не против. Этим идиотам объяснили, что без этого в нашем неблагополучном районе никак не обойтись. Система Макаренко. В конце дня она обходила классы в своём чёрном костюме, как будто была не в учебном заведении, а на службе в нашей прохудившейся церквушке. Её называли палачом судного дня. Нам приходилось самим спускать штаны и внятно произносить, почему мы заслужили наказание. Когда меня наказывали в первый раз, нас было двое, кто удостоился такой чести.
С моим другом Мареком мы в подсобке школьной кухни с удовольствием рассматривали фотографии обнаженных девушек, бритых кисок, писающих на лица своих хорошеньких ебарей… и их, облизывающих их пиздюлинки и другие дырочки... Чёрт! Язык одной из них впилился прямо внутрь, глубоко, в дерьмо! Другая сучка, связанная какими-то мудрёными красивыми узлами, с расставленными ногами, словно циркуль ногами, явно была готова к приятному, легкому изнасилованию. Я во время этого просмотра фоточек всё время дрочил Мареку... За этим занятием нас и застукали.
Медсестра Ларионова, она первая влепила Мареку изо всех сил по заднице, а я ждал своей очереди. Чем сильнее краснели его ягодицы, тем больше напрягался мой член... перед классом, пульсируя, жаждая более сильных шлепков. Звуки ударов подстрекали толпу. Медсестринские груди колыхались под блузкой. Я бы не хотел сильно напрягаться, но был не в силах превозмочь возбуждение, это было сильнее меня. Моё сердце колотилось всё сильнее и сильнее с каждым новым шлепком. Но бросив случайный взгляд в мою сторону и заметив мою эрекцию в штанах, Ларионова возбудилась не меньше моего.
— Федор Туполев, непослушный дрочер, это вопрос к тебе! Произнеси громко, почему ты достоин моего ремня!?
Я должен был сказать. Она нежно обняла меня, как будто собиралась спасти от нежданной беды. Её тело пылало адским жаром, влажным волнением, грязными помыслами! Она заботилась обо мне! Уверен, что всё её тело побагровело под чёрным костюмчиком!.. Но мой стояк никуда не пропал! И мои щеки... огонь! Класс затаил дыхание.
— Вы посмотрите! Ему это нравится! Так что он это заслужил!
Новый удар. Она устала.
— Это невозможно! Вы видели это у чувака! — крикнула она, спустив с меня брюки.
Фиолетовая головка моего члена указала прямо на её глаза, блестящие от вожделения. Ларионова дрочила меня. Мой член тут же стал плеваться спермой, прямо на её юбку. Она заставила меня слизать её. Вкусное наказание! Я уже успел привыкнуть к этому вкусу. Как и мои ягодицы. Но Ларионова то этого не знала.
xxxxxx
Вернёмся к спорту. Блинов объявляет о медицинском осмотре.
— Серьезный душ! Без дураков! Чтобы все были чистыми!
Он сам намыливает наши члены, возбуждённые, озабоченные и в то же время нетерпеливо ожидающие, когда до них дойдёт очередь, чтобы их пощупали. Медицинские осмотры, мы их уже знаем и ждём! Одержимые медики, всегда преследующие наши яйца и наши задницы. Каждому тщательно намыливают попку и дырочку, настаивают даже на том, что они должны просовывать туда палец, чтобы якобы проверить, что там больше нет дерьма. У нас стояк как у повешенных... Да, так говорят: « Стояк, как у повешенных»... Хотел бы я посмотреть на повешенного, плюющегося спермой... Ну и на его мамашу, скулящую под виселицей, когда на неё капает сперма её непутёвого сынули!
— Не дрочите! Иначе докторица сделает укол бромом прямо в ваши воспалённые яйца, и вы до конца жизни забудете о бабах!
На самом деле, он сказал не о «бабах», а о блядях. Мы предпочитаем стояк до смерти и затыкаемся, но едва ли это моментально подсушило наши яйца. Докторица приходит к нам в чёрных чулках и лифчике под струящейся шёлком блузкой, цокая каблуками. Не старая, но и не комичная, плюс она из тех благодетельниц, кто делает кому-либо больно, в том числе и нам, «для нашего же блага», как она это преподносит. Она медленно, оценивающе, осматривает комнату, ведь здесь она главная.
