Тамара послушно встала. Постелила на пол полотенце, чтобы ноги не мерзли, наклонилась и уперлась руками в столик. Мое копье давно было в боевой стойке. Я разорвал упаковку презерватива, надел его и воткнул копье в гнездышко. Тамара чуть слышно застонала. Я взял ее за бедра и стал трахать. Тамара текла, как из ведра, видимо, у нее давно не было мужчины. Мое копье потерялось в этом море и стало уменьшаться в объеме. Я остановился, взял руку Тамары и положил на свои яйца. Тамара поняла намек и стала перебирать пальцами яички.
В ожидании, пока восстановится статус кво, я выпрямился и взялся левой рукой за ограничительную решетку верхней полки, на которой спала Иришка. Девочка повернулась лицом к стенке, ее одеяло сбилось и попка прижалась к решетке, там, где была моя рука. Я не удержался и погладил пальцами трусики. От этого, вполне невинного прикосновения, мое копье тут же воспрянуло.
Что ты делаешь, старый хрен?!
Я начал снова трахать Тамару, при этом, поглаживая дрожащей рукой Ирочкины трусики. Пальцы сами поползли под резинку и коснулись щелочки. Меня пронзил мощный электрический разряд! Я кончил так бурно, как будто мне было не пятьдесят пять лет, а двадцать!
Тамара обессиленно прилегла на полку и укрылась простыней. Я по-прежнему держался за перекладину, и пальцы оставались под трусиками, на попке Иришки. Убрать руку было выше моих сил!
Состав начал замедлять ход. Лязгнули буфера, поезд остановился. Стало слышно, как шумит дождь за окнами. Сквозь неплотно прикрытые шторы, в купе проник тусклый свет станционных фонарей.
Ирочка зашевелилась. Я отдернул руку и замер. Девочка повернулась ко мне и спросила:
- Дядя Аркадий, вы с бабушкой любились?
Я испуганно посмотрел на Тамару. Она тихо похрапывала.
- Иришка, тише! А как ты... Откуда ты знаешь... - пролепетал я.
Девочка села на полке, держась рукой за ограничительный поручень.
- Я же не маленькая, все понимаю. У нас в поселке есть дядя Федор, он раньше к бабушке приходил и они любились. Бабушка думала, что я сплю, а я все видела.
- Не маленькая?! Сколько тебе лет?
- Тринадцать споловиной!
- Тебе еще рано такие дела понимать! Иришка, спи, пожалуйста! - взмолился я.
- Не хочу, я выспалась. А можно я ваш нотик посмотрю?
- Какой нотик? А, ноутбук! Ладно. Я тебе мультики включу и наушники дам. У меня там "Шрек" есть и "История игрушек".
- Не, я мультики не хочу. А фильмы про любовь у вас есть?
- Про любовь? А что ты понимаешь в любви?!
Нет, вы только представьте эту "картину маслом"! Стоит голый седой мужик, и разговаривает про любовь с тринадцатилетней девочкой, которой только что лазил в трусики!
- Ирочка, отвернись, пожалуйста. Я оденусь, а потом ты спустишься ко мне и поговорим.
Девочка отвернулась к стенке. Я быстро стянул презерватив и бросил его под столик. Натянул трусы, "адидасные" штаны, надел майку. Взял девочку на руки и опустил ее на свою нижнюю полку. На мгновение, Иришка прижалась ко мне, и у меня в штанах начал разгораться огонь!
Я взял Иришкину простыню, заправил ее под матрац на верхней полке, а второй край простыни подсунул под матрац Тамары.
- Теперь у бабушки отдельная комната! - шепотом сказал я. -А мы с тобой будем разговаривать. Только говори шепотом. Ну-ка, расскажи, что ты понимаешь в любви?
- Все понимаю! Я сама часто влюбливаюсь!
- Надо говорить - "влюбляюсь"!
Иришка фыркнула.
- Вы, прям, как бабушка! Она меня тоже все время поправляет!
- А в кого ты влюбляешься? В мальчиков в школе?
- Не-а! Я в киноартистов влюбливаюсь... Влюбляюсь! - поправилась Ирочка. -Еще я в дядю Федю влюбилась, который к бабушке ходил. Мы с ним даже целовались! Но бабушка это увидела, накричала на дядю Федю и прогнала его.
- Как целовались, в щеку?
- Нет, по-настоящему, в губы!
- Да ты, наверное, не умеешь целоваться! - подначил я девочку.
- Еще как умею! - возмутилась Иришка. Она быстро пересела ко мне на колени, обхватила шею ручками, закрыла глаза и подставила губы для поцелуя. Я обнял Иришку и поцеловал ее в пухлые сладенькие губки, содрогаясь от любви к этому ангельскому созданию.
Но такая любовь невозможна, немыслима, запретна!!!
Огонь, который тлел у меня в промежности, ярко спыхнул. Мое "копье" восстало и уткнулось в попку девочки. Ирочка слезла с моих колен, осторожно потрогала "копье" сквозь ткань и сказала:
- А можно посмотреть? Мне дядя Федя показывал.
Я не нашелся, что ей ответить. Ирочка приняла мое молчание за согласие. Она оттянула резинку моих "адидасов" , залезла мне в трусы и освободила "копье". Оно распрямилось и закачалось.
- Ка-акой большой... - восхищенно сказала девочка и погладила головку. От прикосновения ее руки, копье завибрировало. Ирочка тихонько засмеялась...
Я опомнился и спрятал член в трусы. Прижал девочку к себе и поцеловал в ушко.
- Ирочка, так нельзя делать... - прошептал я.
- Почему? - удивилась девочка. - Дядя Федя мне давал потрогать.
Если бы в эту минуту дядя Федя попал мне в руки, я бы его задушил!
А сам что творишь, мерзкий старикашка?! !
Поезд дернулся и стал медленно набирать скорость. За простыней похрапывала Тамара.
Неожиданно, Ирочка легла на спину, стянула трусики и раздвинула ножки.
- Дядя Аркадий, а давайте любиться, как вы с бабушкой!
- А ты что, с дядей Федей так делала?! ! - ахнул я.
- Не-а. Он меня только целовал и гладил. А я хочу любиться как взрослые!
- Нет, солнышко, как взрослые тебе пока нельзя! Но если хочешь, я тебя тоже буду гладить и целовать.
- Очень хочу!
Я наклонился, и лизнул ее алый бутончик. Девочка вздрогнула. Обхватила коленки руками и начала ритмично двигать тазом, приноравливаясь к движениям моего языка. Было очевидно, что она делает это не в первый раз. Я слизывал капельки смазки, вдыхая незабываемый запах писечки молоденькой девственницы! Дыхание Ирочки ускорялось, наконец, она всхлипнула, содрогнулась и ее ноги конвульсивно сжали мою голову. Через несколько секунд, девочка разжала ножки и обесиленно распласталась на полке, закрыв глаза.
Светало. Поезд мчался по равнине, выстукивая извечную дорожную песню. С каждой минутой, состав приближался к Симферополю, где наши дороги с Ирочкой должны были разойтись навсегда.
Девочка уснула. Я накрыл ее одеялом и взобрался на верхнюю полку. Подушка пахла Иришкой. Я сжал ее (подушку!) в объятиях, и в этот миг принял решение. Я никогда не расстанусь с Ирочкой. Плевать мне на все условности и запреты!
***
Когда наш поезд пришел в Симферополь, я взял такси и мы поехали на квартиру сестры Тамары. Но вместо сестры, дверь открыл милиционер. Капитан представился участковым инспектором и рассказал, что сестра Тамары ночью умерла. Ему сообщила об этом соседка, которая пришла проведать больную. Сейчас он ждет опергруппу, но тут расследовать нечего. По всем признакам, женщина умерла естественной смертью, скорее всего, от сердечного приступа.
Мне пришлось взять на себя похороны. Я созвонился с хозяином дома в Коктебеле, объяснил причину задержки и тот согласился подождать пару недель.
После похорон, Тамара попросила меня помочь оформить наследство и продать квартиру. Она была единственной родственницей, и квартира сестры должна была отойти Тамаре. Я согласился, радуясь, что нашелся предлог подольше побыть с Ирочкой. Двухкомнатная квартира сестры Тамары давно не ремонтировалась, но находилась в центре города и продать ее можно было за сто тысяч долларов. Тамара оформила все бумаги, и мы остались жить в квартире ее сестры, в ожидании решения вопроса с наследством.
Тамара приводила квартиру в порядок, а мы с Иришкой брали такси и уезжали на море. Пляжи были пустые, мы выбирали укромное местечко, я усаживал Иришку к себе на колени, целовал ее в шейку, запускал руку под свитерок и гладил ее крошечные сосочки. Так пролетели три счастливых дня...
Однажды вечером, когда мы ужинали, раздался звонок. Я открыл дверь. На пороге стояли двое парней. На их физиономиях, крупным шрифтом был написан весь Уголовный кодекс. Бесцеремонно оттолкнув меня, бандиты зашли в квартиру. Перемежая речь матюками и рамахивая кулаками перед моим лицом, они разъяснили, что завтра мы должны покинуть квартиру и больше никогда о ней не вспоминать. А если мы этого не сделаем, то поганый старикашка упадет с балкона, старуха переедет к сестре на кладбище, а маленькую сучку продадут цыганам.
