- И ты бы написал это, Стас? - с недоверчивым видом вскидывала брови Инессе, зачем-то теребя пальцами ремешок сумочки. - Если б Оксана велела тебе? . .
- Д-да, - выдыхал подросток, руки которого в свою очередь давно позабыли стыд. - Д-думаю, да...
Он думает?
Психолог бы заподозрила, что в кресле пред нею восседает клинический мазохист, если бы некоторые данные тестов и заметки по школьному поведению не говорили о сквозящих местами садистских чертах. Ну а его великолепно отточенная личина ледяного философа?
С каждым мигом Инессе всё сильнее жалела о том, что нельзя той личине - язвительной и саркастичной - продемонстрировать эту.
- Ты сейчас в своей собственной комнате, Стас, - вновь мягко напомнила она. Пора, пожалуй, прекращать этот заплыв по грёзам, пока это не зашло чересчур далеко.
Какой там из моментов регрессии был завершающим? Ах, ну да, фантазии собственно о ней самой.
Тут она ощутила, что её намерение повелеть пациенту вернуться в настоящее и выйти из транса даёт слабину.
- Ты говорил, что тебя возбуждают колени психолога Инессе, - шепнула она. В голосе её проскользнули нотки странной задумчивости. - Тебе нравятся её ноги. Тебе грезится, как она... повелевает тебе совлечь с себя нижнюю одежду.
Психолог привычно облизнула губы.
- Ты сейчас один, - вкрадчиво изрекла она вновь заветную мантру, - один в собственной комнате. Так сделай же это. Подчинись желанию Инессе... Инессе из собственных грёз...
Наблюдая, как руки подростка медленным, как бы полусонным образом подбираются к резинке брюк, как он плавно-сомнамбулическим движением на миг выгибается вперёд и в то же время чуть приподнимается над креслом - предоставляя брюкам и белью возможность соскользнуть мимо коленей вниз к спортивным шлёпанцам, - она, Инессе, ощущала непередаваемую смесь лёгкого страха, стыда и иссушающего знойного жара. То, что происходило сейчас, не укладывалось ни в какие рамки, она пребывала наедине с практически голым несовершеннолетним пациентом, и, хотя кабинет был заперт на открывающийся лишь изнутри замок, достаточно было слухам о происходящем хоть как-то разнестись - лишение её лицензии даже не будет вопросом времени.
Инессе переложила колено с одного на другое, край её платья при этом задрался ещё выше, почти целиком обнажив правое бедро. Вместо того, чтобы поправить подол, она провела рукою по ткани колгот чуть выше колена, ощущая внутри себя бурнорастущий жар.
- Какие ещё грёзы у тебя пробуждают её колени, Стас? . . - тихо шепнула, почти прошелестела она. - Что бы ты хотел, чтобы она... твой психолог... сделала? . .
На лбу подростка, и без того разгорячённого предыдущими исповедями, выступил пот.
- Чуть приподняла... край платья... во время тестирования, - повторился, сам того не заметив, её юный пациент. - Раздвинула ноги...
- А потом?
Сама не зная, зачем, Инессе и впрямь слегка распахнула колени. Жаль, что насладиться открывшимся зрелищем было некому.
- Раскрепости фантазию, Стас, - вслушиваясь в участившееся дыхание парня, негромко произнесла она. - Дай волю воображению...
Теперь его дыхание как будто прервалось на миг. Впрочем, отсутствие на нём брюк вкупе с бельём и без того превосходно позволяло судить о его состоянии.
- Проскользнула... рукою под платье, - жарким выдохом слетело с его губ. На пару мгновений он замолчал, вновь дыша бурно и тяжело. - Провела ладонью по своему бедру... коснулась пальцами, через ткань колгот, ленточки трусиков...
- И?
Голос Инессе был как никогда сладок.
- Провела... кончиками пальцев... чуть придавливая... по тончайшей шелковистой полоске. - Голос подростка меж тем с каждым словом становился всё тише, то почти теряя слышимость, то вдруг обретая её вновь. - Лаская себя... всё быстрее и быстрее... через воздушную ткань...
В кабинете раздался чей-то тонкий и неимоверно протяжный стон. Заглотнув свежую порцию воздуха, чтобы хоть как-то прийти в себя, психолог не без удивления осознала, что это был её собственный стон.
- Ты... хороший мальчик, Стас, - моргая, чтобы побыстрее сбить пелену из пылающих кругов перед глазами, выдохнула Инессе.
Руку она по здравому размышлению решила так и не извлекать из-под колокола платья. Что уж теперь, когда нет смысла поддерживать даже видимость терапии? Парень пред нею никак не отреагировал на похвалу, явно продолжая пребывать в мире собственных грёз.
Практически голый пациент, беспомощный и лишённый контроля над собою, яростно терзающий пальцами свою собственную плоть.
И она - позабывшая о врачебной этике, нарушившая все правила и уставы, до сих пор бесстыже прижимающая пальцы к взмокшей насквозь ткани белья и колгот.
Странно, но от мысли этой Инессе как будто ощутила под пальцами новый укол жара.
Стыд может быть даже чем-то приятен?
- Стас, ты говорил, - припомнила она вдруг, - тебе хотелось бы, чтобы девушка... велела тебе совершить нечто постыдное. Это... правда?
Быть может, он выразился не совсем так. Но Инессе сейчас было не до перемотки назад ленты диктофона.
Подросток утвердительно склонил голову, дернул ею в полукивке, слишком распалённый, чтобы отвечать вслух.
Она тщетно попыталась облизнуть губы.
Во рту пересохло.
- Оглянись, Стас, - на миг задумавшись, придала она своему голосу вкрадчивость. - Ты наблюдаешь сейчас окно своей собственной комнаты. Его шторы задёрнуты?
- Да, - голос пациента на мгновение дрогнул. Естественно, будь шторы его комнаты в тот час открыты, предался бы ли он тому, чему предавался тогда?
Голова его чуть повернулась вправо. Вероятно, там с его точки зрения располагалось окно?
- Ты бы мог, - загадочно понизила голос Инессе, - прямо сейчас подойти к окну и открыть их? Прямо сейчас, не одеваясь, как есть?
Она ощущала, что играет с огнём, что упала ниже, чем когда-либо могла представить, но не в силах была себя остановить.
- Я... - Пальцы подростка в очередной раз конвульсивно дёрнулись. Дёрнулись и сжались. - Я не з...
- Представь, - шепнула она, наполнив голос сладостью, - что психолог Инессе просит тебя об этом. Тебе же нравится фантазировать о ней, о её ногах, о её безумно дразнящих коленях? Вообрази, что она сейчас наблюдает за тобою. И ей хочется, чтобы... ты, продолжая думать о ней умом и телом... прямо так подошёл к окну и распахнул шторы.
Последние слова она почти что жарко выдохнула, вложив в них все интонации, которые могла.
Некоторое время после этого лишь молча следя за реакцией парня, действия которого вконец утеряли всякое подобие приличий, меж тем как черты его лица на миг исказились и выразили странную беспомощность. Поднявшись из кресла, он сделал около семи или восьми шагов вправо - застыв в ничем не выделяющейся внешне точке кабинета, которая, видимо, и была для него окном.
- Открой шторы, Стас, - ласково шепнула она. Скорее даже советуя, чем прося. - Ей бы этого хотелось. Тебя же заводят... её ноги, её искушающие колени, её сводящие с ума бёдра? - Вновь используя эти обороты, частично позаимствованные от пациента, она даже слегка покраснела. - Ни на секунду не забывай о них...
Тяжело дыша, подросток приподнял левую руку и сделал ею несколько резких движений в воздухе перед собой - по-видимому, символизирующих раскрытие штор. Правая рука его тем временем прижалась к промежности ещё крепче, а ноги чуть пошатнулись.
Она наблюдала, как пациент пред нею бесстыже рукоблудствует у открытого окна собственной комнаты - что было реальностью в уме пациента и наверняка могло без особых усилий с её стороны стать реальностью наяву? - и ощущала при этом не поддающуюся переводу смесь переживаний, в которых впервые за всю свою жизнь не могла разобраться даже сама.
Нормальна ли она?
Пальцы её дрогнули, выученным движением скользнув по взмокшей тканной полоске. Осознав, что делает, Инессе на мгновение перестала дышать и ощутила на щеках румянец - но в следующее мгновение пальцы её прогулялись по знакомому маршруту ещё раз и ещё, несмотря на всё гуще заливающую щёки пунцову.
Что есть норма?
Свободная рука её, словно по собственной воле, устремилась к застёжке сумочки. В каком там из отделений располагался сотовый?
Поймать в видеозахват входящего в раж, уже начинающего терять равновесие пациента было делом нескольких секунд. Подержав его около минуты в кадре, Инессе зуммировала изображение, чтобы приблизить искажённое в очередном стоне лицо.
На некоторое время она залюбовалась им, ощущая себя при этом кем угодно, но только не психотерапевтом, дававшим клятву Гиппократа.
Никакого пафоса, никакого сарказма, никакого льда. Лишь похоть, стыд и готовность на всё ради оргазма.
Вот бы увидеть эти прекрасные черты на его лице в обычном состоянии сознания?
Она вновь попыталась облизнуть губы.
- Тебе нравится, Стас? - нежно осведомилась она. Не вопроса ради, но чтобы снова уловить пациента в шёлковую паутину своего голоса. - Не спеши. . ты можешь чуть сбавить ход... вдох за вдохом...
- И-и-инесс... - само собою слетело с уст вспотевшего, едва держащегося на ногах подростка.
Брови психолога взлетели вверх.
Нет, всё должно быть в порядке. Он, вне сомнений, обращался к ней лишь как к объекту своих фантазий.
- Инессе хотелось бы, чтобы ты остановился, - заговорщицким тоном шепнула она. - Ей хочется тебя помучать, понимаешь? Затвори шторы, возвращайся обратно... и натяни брюки с бельём.
Порою коварства ради приходится говорить и правду.
Чувство р а п п о р т а, этой незримой тонкой нити, соединяющей гипнотизёра и гипнотизируемого, как она, несмотря на все наплывы сумасшедших переживаний, ухитрилась сохранить его? Но она была твёрдо убеждена, что транс не нарушен и что индивидуум перед нею по-прежнему подвластен её воле.
