Стульчик
эрогенная зона рунета
× Large image
0/0
Любовь - не пирог
Рассказы (#789)

Любовь - не пирог



«Посреди тягостных, раздирающих душу похорон моей матери, во время панихиды я впервые подумала: не отменить ли свадьбу? Двадцать первое августа показалось мне совершенно неподходящим днем, Джон Уэскотт - совершенно не годным в мужья человеком, да и представить себя в длинном подвенечном платье, любезно предложенном миссис Уэскотт, я не могла. Мы обручились на Рождество, когда мама только начала умирать, а умерла она в мае - раньше, чем ожидалось. Когда священник произнес: "Нас покинула редкая душ»
A 14💾
👁 2028👍 ? (0) 0 31"📅 28/03/00
Остальное

- Гаучо, друг, потанцуй с ней, а то меня хватит удар, - говорил папа.

Настоящее имя господина Декуэрво было Боливар, но я узнала это от Лиззи только после похорон. Мы всегда называли его господин Декуэрво, поскольку кличку Гаучо произносить стеснялись. Грациозно передернув плечами, господин Декуэрво бросал папе оба посудных полотенца и, все еще глядя на папу, делал шаг в мамину сторону - уже под музыку.

- Завтра с утра будем бегать, Дэн, вернем тебе прежнюю форму, чтоб танцевал всю ночь напролет, - говорил он.

- Какую еще "прежнюю"? Я уже двадцать лет пребываю в этой милой форме. Что возвращать-то?

Все смеялись; господин Декуэрво с мамой переглядывались, она подходила к папе и целовала его в лоб, усеянный бисеринами пота. Потом брала за руку господина Декуэрво и выводила на середину гостиной. Когда она танцевала с папой, мыс сестрой могли хихикать, даже путаться у них под ногами, как во время семейной игры в бадминтон, где ракетки держат двое, а участвуют все. Когда мама танцевала с господином Декуэрво, мы следили за танцующей парой, присев на качалку на веранде или примостившись на подоконнике, и боялись взглянуть друг на друга. Они танцевали только быстрые танцы, танцевали так, словно ждали этого всю жизнь. Мамины движения становились все более плавными, исполненными смысла, а господин Декуэрво оживал, загорался, словно выхваченный из тьмы ярким пучком света. Папа танцевал, как жил: шумно, добродушно, насмешливо, несколько тяжеловесно; зато господин Декуэрво - обыкновенно тихий, задумчивый и серьезный, - танцуя с мамой, совершенно преображался. Он словно летал: счастливый, одухотворенный, то наступал на маму, то кружил ее и вокруг нее, откликаясь на каждый ее шаг, каждый жест. Они улыбались всем нам поочередно и снова обращали друг к другу враз посерьезневшие, страстные взгляды.

- Потанцуй еще с папой, - говорила сестра. Говорила за нас всех, оставшихся за бортом. Мама посылала Лиззи воздушный поцелуй:

- Хорошо, любимая, сейчас. - Повернувшись к обоим мужчинам, она со смехом объявляла: - Что ж, намек прозвучал громкий и недвусмысленный. Давай прервемся, Гаучо. Пора уложить этих обезьянок спать. Все, девочки, по койкам. Уже поздно. И трое взрослых препровождали троих детей сначала на кухню пить молоко, потом в ванную - умываться, чистить зубы и мазать лосьоном обгоревшие плечи - и, наконец, в нашу просторную спальню. Спали мы, к великому изумлению Гизелы, в трусиках и футболках.

- Без пижам? - не поверила она в первый вечер. Я самодовольно фыркнула:

- Здесь это ни к чему.

Взрослые целовали нас и выходили, а мы лежали и слушали щелканье орехов и приглушенный разговор за картами: взрослые играли в джин или покер и слушали Дайну Вашингтон и Одетту. Однажды я проснулась примерно в полночь и отправилась через гостиную на кухню: попить и проверить, не осталось ли на блюде пирожков с клубникой. И вдруг увидела маму и господина Декуэрво. Они обнимались. Я была удивлена и озадачена. Фильмов я к тому времени насмотрелась множество и понимала: если кто-то кого-то обнимает так крепко, они должны и целоваться. Наверняка. На знакомые мне мамско-папские объятия это не походило ничуть. Отчасти потому, что папа был на двадцать сантиметров выше и килограммов на сорок-пятьдесят тяжелее мамы. Поэтому обнимались они совсем не как в кино: крошечная, хрупкая черно-белая женщина терялась в лапах громадного розово-оранжевого мужчины и смотрела на него снизу вверх, как на великана. Зато рядом с господином Декуэрво мама стояла, как сестра с братом, щека к щеке, оба стройные, широкоплечие, с длинными босыми загорелыми ногами. Мамины руки были под футболкой господина Декуэрво. Наверно, она почувствовала мой взгляд. Медленно открыла глаза. Любовь - не пирог фото

- Дорогая, ты нас испугала. Мы с господином Декуэрво как раз говорили друг другу "спокойной ночи". Ну, сходи в туалет, а я подоткну тебе одеяло, хочешь?

Она не заискивала, нет, просто поясняла, что я для нее важнее господина Декуэрво. Они отстранились друг от друга так быстро и незаметно, что я тут же забыла, как они выглядели, стоя вместе. Я кивнула маме; только что виденное уже начало превращаться в моем сознании в обычное "спокойной ночи", ведь мама всех близких друзей обнимает и целует на прощанье. Когда я вернулась из ванной, господин Декуэрво исчез, а мама поджидала меня, глядя на луну. Она проводила меня в спальню, уложила и поцеловала: сначала в лоб, потом в губы.

- Спи, глупышкин. До утра.

- А сделаешь утром оладьи с черникой? Мне показалось, что сейчас самое время что-нибудь выпросить.

- Утром увидим. Спи.

- Ну, мамочка, пожалуйста...

- Ладно, завтра объявляется черничное утро. А теперь спи. Доброй ночи, заяц. - Она на миг задержалась на пороге, оглянулась на меня и ушла.

Папа поднялся рано и отправился с приятелями на рыбалку на озеро. Он уезжал каждую субботу, надев старую футболку, повязав на лысину красный платок, прихватив коробочку с крючками и блеснами, и возвращался обыкновенно часам к трем. Господин Декуэрво клялся, что готов чистить, готовить и есть всю пойманную рыбу, но ничто не заставит его провести целый день в компании заядлых рыболовов в бейсбольных кепках и белых носках. Проснувшись, я учуяла запах кофе и разогретого масла. Гизелы и Лиззи в кроватях уже не было. Я ужасно расстроилась: сама же выпросила у мамы оладьи и сама же их проспала! Небось ни одной оладушки не оставили! Господин Декуэрво с Лиззи сидели за столом и доедали оладьи. Мама на синем диванчике в гостиной расчесывала Гизеле волосы. Расчесывала куда бережней, чем мои, и не хлопала ее поминутно по плечу, чтоб сидела смирно. Впрочем, Гизела и так сидела смирно, не ерзала и не вопила, если щетка застревала в волосах. Я уже готова была рассердиться на всех и вся, как мама вдруг подмигнула и сказала:

- Заяц, твои оладьи на плите. Гаучо, сними, пожалуйста, для Эллен тарелку, она, наверно, горячая.

Господин Декуэрво вручил мне тарелку с оладьями: большими поджаристыми кругляшами, щедро сдобренными темно-лиловой давленой черникой. Потом он оторвал кусок бумажного полотенца, положил на него вилку и нож и потрепал меня по щеке. Его ладонь пахла кофе и корицей. Вкусы мои он знал и сразу придвинул поближе масло, мед и сироп.

- Соку налить? - спросил он.

Я кивнула. Я вглядывалась в него украдкой, но сейчас он совсем не походил на человека, который ночью так странно обнимал мою маму.

- Мировецкие оладьи, Лайла, - произнес он.

- Да, мамочка, очень вкусно. - Я старалась не уступать семейству Декуэрво в изысканности манер, но это было непросто: Гизела говорила "пожалуйста" и "спасибо" за любую ерунду.

Мама улыбнулась, заколола Гизеле волосы. Уже припекало. Я быстро проглотила оладьи и пихнула Лиззи ногой под столом.

- Пошли.

- Сначала умойся, - сказала мама.

Я сунула лицо под кухонный кран, и мама с господином Декуэрво расхохотались. Победоносно вскинув голову, я увлекла девочек на улицу. Мы похватали с веревки полотенца и со всех ног припустили к озеру.

- Кто последний, тот дурак, - дико заорала я, торпедой сорвалась с мостков и ввинтилась в холодную зеркальную гладь. Гизела с Лиззи прыгнули следом, и мы плескались и играли, пока не подъехал папа с целым ведерком рыбы. Выскочив из джипа, он помахал нам и провозгласил, что два дня с утра до вечера все будут есть только рыбу. Мы застонали, притворно зажали носы, и он, засмеявшись, пошел в дом.

Чередой тянулись солнечные, похожие друг на друга дни: мы купались, удили с папой рыбу с мостков; поедали бутерброды с арахисовым маслом и повидлом прямо в лодке; раскачивались на качалке на веранде и пили апельсиновый "Краш". А потом на целую неделю зарядили дожди. Однажды утром мы проснулись и услышали, как по крыше барабанят-танцуют капли. Мама просунула голову в дверь:

- Дорогие, к нам нагрянула непогода. Как насчет какао и тостов с корицей?

Мы надели штаны, свитера и отправились на кухню. Мама уже выставила тарелки и кружки, а сама приступила к обычному ритуалу дождливых дней: принялась готовить сангрию. Сначала она наполнила три плошки из-под арахисового масла апельсиновым соком из большой белой канистры. Потом стала резать все апельсины, лимоны и грейпфруты, которые оказались в доме. Мне она разрешила полить на фрукты бренди, Гизеле поручила бросать сахар, а Лиззи досталось самое важное - опорожнить на все это месиво бутылку красного вина. Не помню, чтобы в дождливые дни родители пили что-нибудь, кроме сангрии. Потом мама вышла на веранду выкурить утреннюю сигарету; потом из спальни спустился папа и вышел на веранду вслед за ней. Мы же стали играть в "ловись, рыбка". Краем глаза я видела родителей, уютно сидевших друг подле друга на плетеной кушетке. Через несколько минут спустился и господин Декуэрво, выглянул на веранду и тут же уткнулся в первый попавшийся старый журнал.

В конце концов мы решили уйти к себе в комнату и поиграть в "монополию" - раз уж взрослые не желают нас развлекать. Спустя два часа, которые я провела в основном в тюрьме, а Лиззи - бездарно позабыв собрать ренту, крошка Гизела обанкротила нас окончательно и мы, все втроем, отправились на кухню перекусить. Вообще все дождливые дни превращались в один нескончаемый перекус, то более, то менее изощренный, прерываемый настольными и карточными играми, а также скулежом и подвыванием. Мы непрерывно дули сок и газировку, жевали сыр, бананы, печенье, колбасу, кукурузные хлопья и сваренные вкрутую яйца. Взрослые ели сыр, крекеры и пили сангрию.

Помню, на исходе дня папы сосредоточенно читали, сидя в креслах, мама ушла к себе делать наброски, а мы одуревали от скуки. Спустившись за сигаретой, мама застала следующую картину: я старательно выводила пальцем свое имя по растекшемуся на столе меду, а Лиззи с Гизелой методично выдирали набивку из синего диванчика.

- Господи Боже, Эллен, не трогай этот чертов мед! Лиз, Гизела, немедленно перестаньте! Оставьте в покое диван! Если вам неймется, идите на улицу и танцуйте под дождем.

Мужчины с трудом, словно возвращаясь из дальних странствий, оторвались от чтения.

[ следующая страница » ]


Страницы:  [1] [2] [3] [4]
0
Рейтинг: N/AОценок: 0

скачать аудио, fb2, epub и др.

Страница автора Эми Блум
Написать автору в ЛС
Подарить автору монетки

комментарии к произведению (0)
Вам повезло! Оставьте ваш комментарий первым. Вам понравилось произведение? Что больше всего "зацепило"? А что автору нужно бы доработать в следующий раз?
Читайте в рассказах




Школьные баталии
Вражда между двумя женщинами началась почти с тех пор как они пришли преподавать в школе. Несмотря на то, что профессиональные интересы Ольги Олеговны и Светланы Александровны не могли быть причиной их неприязни, плохие отношения между ними уже успели перейти в несколько словесных дуэлей, одна из ко...
 
Читайте в рассказах




Ночь за окном реальной жизни
беру его член , и начинаю ласкать языком его головку...очень страстно. затем облизываю его ствол и яички......