Посвящается А. П. Луневу, ректору АГУ и оголтелому жулику, который не видит ничего дальше собственного носа.
В то время я работал врачом в детском оздоровительном центре, название которого считаю нужным не упоминать. В его состав входило несколько лагерей, в одном из которых, собственно, я и размещался. Пионерские лагеря тогда уже претерпели значительные преобразования, кое-где их стали называть иначе, не было уже ничего такого, что помнило наше поколение. В то лето, о котором пойдет речь, к нам приехала делегация иностранцев. Такой визит всегда вызывает оживление, так как центр был явно "на мели" , и требовал вложений. Поэтому мы старались, как могли, угодить им. Собственно говоря, приехала к нам всего одна женщина-фотограф из Франции. Звали ее Клодин, или что-то в этом роде, а ее фамилии я не помню. Остальные были у нее на подхвате. Наш директор называл ее "Клава" , так ее имя звучит по-русски, и на время ее пребывания здесь это прозвище приклеилось к ней намертво. Как я понял из разговоров, она должна была сделать много снимков для рекламы наших лагерей, что должно было нам помочь.
На второй день после ее приезда директор сам зашел ко мне. В целом его дело сводилось к следующему: завтра Клава будет снимать какие-то сцены с нашими девочками, где они будут исполнять какие-то особые танцы, вроде восточных, и для этого их надо подготовить. "Подготовка" заключается в очищении кишечника серией клизм. Я люблю ставить девчонкам клизмы, и с радостью согласился, но мне потребовалось оборудование; дело в том, что у нас в медпункте нет таких приборов, тем более, для массовой процедуры. В общем, пришлось импровизировать.
По странной случайности, среди запасов, оставшихся от моего предшественника, отыскалось несколько новеньких, ни разу не использованных клизменных наконечников. Дело стало только за резервуаром. Около медпункта валялось много старого хлама, до которого у завхоза не доходили руки, и я тайком порылся в нем. Мне удалось найти старый умывальник, у которого уцелел бачок. Вместо клапана я присоединил к нему резиновый шланг, на который надел зажим. Бачок был явно великоват для клизмы, и я при помощи литровой кружки и воскового карандаша сделал на его внутренней стенке деления, чтобы слегка ориентироваться в объеме. Была и еще одна проблема: туалет при медпункте содержал всего один унитаз.
В кладовке оказалось несколько старых эмалированных тазов и ведер без ручек; их я решил приспособить для завтрашнего мероприятия. В единственном исправном ведре я стану разводить растворы для клизмы, а остальные пойдут вместо унитазов. Девочки будут сами выносить их в туалет. Заранее я составил концентрированный раствор соли; для самих процедур его придется разбавлять водой. Вазелин для смазки у меня был.
Вечером ко мне зашла одна из вожатых и принесла список девочек, которые, по ее словам, должны были прибыть завтра утром. Бегло просмотрев список, я увидел, что в него вошли девочки из нескольких отрядов, принадлежащих к разным лагерям нашего центра, причем наиболее развитые и привлекательные. Большинство из них было из первого отряда, поэтому именно Ирина (так звали вожатую) должна была привести их.
Медпункт у нас разбит на несколько помещений, но из них чаще всего используются два: короткий коридорчик, который мы называем "приемная" , и большая комната, в которой собственно и проводятся процедуры; ее называют "кабинет". В приемной стояли несколько стульев, но их не хватило бы, и я принес еще три. Так как размеры кабинета были не очень велики, то ведра я вытащил в приемную; пусть девочки там сидят с водой в животе и избавляются от клизм.
На следующее утро почти в назначенное время я услышал стук в дверь, за которым последовал скрип петель и шум нескольких приглушенных голосов. С замершим сердцем я выглянул в полутемную приемную. В дверь, из которой било яркое солнце, входили девочки; время от времени слышался голос вожатой:
- Не толкайтесь, входите и садитесь, доктор вас вызовет!
Вслед за последней девочкой вошла и сама Ирина. Увидев меня, она бодро отрапортовала:
- Ну, вот, Яков Петрович, все здесь! Можете начинать!
Девочки синхронно повернули головы в мою сторону. Я отчетливо читал на их лицах целую гамму чувств, от легкого страха до паники. Они сели на стулья, продолжая глядеть на меня, а я, лихорадочно вспоминая, все ли готово, неожиданно заметил, что для Ирины стула не хватило. Воспользовавшись этим, я вышел и занес еще один стул. Поблагодарив меня, Ирина села. Я обратился к девочкам:
- Итак, девчонки, сейчас я осмотрю вас, сделаю вам по три очистительные клизмы. Не бойтесь, я делаю все хорошо и безболезненно! Ирина Владимировна будет следить, чтобы вы удержали клизму в течение пяти минут. Если кто-то не удержит, клизма будет сделана повторно. Поскольку сортир у нас только один, будете срать в те ведра, и выливать их в унитаз. Туалетная бумага имеется. Все ясно?
Ответом было молчание, и я, не дав им опомниться, вернулся в кабинет, взял коробку с песочными часами, заготовленную ранее и вынес в приемную, где и вручил вожатой:
- По ним будете выдерживать время. На каждую отдельные часы.
Ответив кивком вожатая взяла у меня коробку и поставила на маленький столик, неизвестно зачем стоящий в приемной с незапамятных времен. С бешено бьющимся сердцем я запер входную дверь, вернулся в кабинет, торопливо окинул его взглядом, взял список и, открыв дверь кабинета, громко объявил:
- Грачева!
Со стула поднялась стройная высокая девочка с толстой золотистой косой. Женя Грачева, несмотря на свои четырнадцать лет, была очаровательна. Ее тело успело принять форму, способную сводить с ума парней. Как-то раз я увидел ее во время купания, и долго не мог оторвать от нее взгляд; Женя была в белом бикини, почти не скрывавшем ее в меру налившиеся грудки и едва выступавший живот. Мысль о том, что эта девочка сейчас будет в моей власти, возбудила меня с неслыханной силой.
Она была одета в футболку и короткую юбку, обтягивавшую стройные бедра, сквозь нее отчетливо проступали очертания трусиков. Вдруг мне пришло в голову, что лучше всего раздеть ее сразу.
- Раздевайся ниже пояса, одежду повесь здесь.
В дальнем углу приемной стояла старая, но еще исправная вешалка для одежды, я указал на нее. Женя сразу покраснела от смущения, но, не сказав ни слова, подошла к вешалке, расстегнула юбку, сняла ее и повесила на свободный крючок. Остальные девочки, шептавшиеся между собой, разом стихли. Женя, оставшись в футболке и трусиках, вопросительно повернулась ко мне.
- Снимай трусики, - сказал я, - и иди в кабинет.
Чтобы остальные не увидели бугор на моих брюках, я вернулся в кабинет. Спустя несколько секунд вошла Женя. Она была в одной футболке, которой старалась прикрыть низ живота. Я прикинул, что она должна была выдержать примерно литр, и налил такое количество раствора в свой самодельный прибор. Поставив рядом с кушеткой таз, я спустил немного раствора в него, чтобы удалить из шланга воздух и, закрыв зажим, стал смазывать наконечник. Краем глаза я увидел, что девочка стоит около двери, переминаясь с ноги на ногу.
- Ложись на кушетку, - сказал я, - на спину, ноги согни в коленках.
Женя медленно подошла к кушетке, и легла, стараясь прикрыть низ живота. Собственно, особенной необходимости осматривать девочек не было, но я хотел вдоволь насладиться, так как не знал, когда еще представится такая возможность. Я заставил девочку согнуть ноги в коленях и стал ощупывать ее живот. У Жени уже густо росли волосы на лобке, и даже в такой позе можно было увидеть половую щель. Моя пациентка не носила на себе лишнего жира, и поэтому, проводя ладонью между лобком и пупком, я свободно ощущал, как под моей рукой перекатываются упругие мышцы и внутренности. Женя напрягалась, что обычно мешает такому осмотру, но я не стал вмешиваться, чтобы не вызвать у девочки ненужных подозрений. К тому времени девочки часто бывали на пляже и успели сильно загореть; я отчетливо различал на теле Жени силуэт очень откровенных трусиков; по-моему, кто-то называл такой купальник "приглашением к изнасилованию".
Насытившись видом живота своей пациентки, я положил руку ей на согнутые ноги.
- Повернись на левый бок.
Женя приняла указанную позу. Ее коса снова упала на пол, и она подобрала ее, стараясь следить за мной. Я поднял на ней футболку, открывая загорелые ягодицы, со следами того же купальника, раздвинул их и, набрав на палец вазелин, стал мазать крошечный анус. Каждое мое движение по светлому колечку сфинктера сопровождалось его легким сокращением, по-видимому, девочка боялась процедуры. Я неожиданно вдавил палец в самое отверстие, стараясь попасть глубже. Женя ойкнула.
- Ничего страшного, - успокоил я ее, - не напрягай попу! Ты какала сегодня?
- Да... - ответила девочка, - утром Ирина Владимировна сказала, что всем надо сходить в туалет.
Отвлекая девочку, я ввел палец глубже и, не наткнувшись на кал, пришел к выводу, что она не лгала. Размазывая вазелин, я как бы ненароком проводил пальцами по упругим ягодицам своей пациентки. Я представлял, как было бы здорово положить Женю поперек колен и отшлепать по загорелой попке, ощущая, как ее юное тело вздрагивает и виляет под шлепками, как извиваются в воздухе стройные бедра, натягивая спущенные трусики, как она взвизгивает от боли, но пока этому суждено было оставаться в только области фантазии.
Размазав вазелин, я вытащил палец и взял наконечник.
- Подтяни ноги к животу.
