Нигде.
Черные и белые квадратики, чередующиеся между собой на легко предугадываемый шахматный манер. Поклонники сложных многоэтапных комбинаций, включающих в себя гамбиты конем и размены ферзей, были бы польщены, увидев своими собственными глазами истинный облик мира По Ту Сторону Вещей.
Никогда.
Безграничная шахматная доска. Бесконечная шахматная доска, простирающаяся во всех направлениях до самого горизонта.
Каждый квадрат имеет четко фиксированную ширину в два с половиной фута.
Небо над Великой Доской - серое.
Так же, впрочем, как серой кажется и сама Великая Доска в приближении к горизонту. У самого края мира черные и белые клеточки словно начинают сливаться.
Рябить.
Теоретики голубых небес и арф были бы весьма удивлены оказаться здесь. Так же, впрочем, как удивлены были бы и теоретики горящей смолы и кипящих котлов.
Небытие?
Впрочем, возможно, где-то существуют и Неземные Небеса, и Последний Порог для преступивших запретную черту недозволенного. Кто знает, возможно, этот мир - лишь промежуточная инстанция, своего рода чистилище для тех, кто не заслуживает ничего иного?
Не потому ли на Великой Доске так мало фигур.
- Струна.
Та, чьи губы только что произнесли это слово, с виду как будто лишена четко определяемого возраста.
Ей бы в принципе вполне могло оказаться как тридцать пять лет, так и сорок пять.
Спутанные темно-каштановые волосы, выбивающиеся из-под серого капюшона, такого же серого, как и весь плащ. Полыхающие диковинным ледяным огнем синевато-сумрачные глаза. Небольшое пятно у чуть кривоватого носа.
Что еще о ней сказать?
Ничего.
- Что вы сказали?
Фраза эта, заставившая женщину резко вздрогнуть и молниеносно обернуться, вылетела из уст невысокого парня в алой майке и синевато-голубых джинсах.
Облик его зауряден.
Чересчур зауряден. Если учесть, что облик в этом мире явно сильно зависит от представлений человека о себе, то можно прийти к выводу, что произнесший последнюю фразу всерьез поработал над своей безликостью.
- Звук. - Помолчав несколько мгновений, женщина вновь с неохотой размыкает губы. - Этот зыбкий звук, словно бы неуловимо висящий в пространстве. Звук, который можно уловить, если несколько минут стараться не говорить ничего.
Действительно.
Что-то, едва ощутимое, - быть может, просто-напросто гул крови в висках?
- Звук, который издает лопнувшая струна в следующие две секунды после разрыва.
Парень чуть удивленно моргает.
- Вы разбираетесь в музыкальных инструментах?
На лице женщины со странным холодно-ледяным взглядом не вздрагивает ни одна жилка.
- Я профессиональная исполнительница, - произносит она без каких бы то ни было интонаций в голосе. Спустя пару мгновений добавив: - Бывшая.
Певица?
- Все мы - бывшие, - нейтральным благожелательным голосом произносит парень. - Здесь.
Взгляд женщины легкой тенью проскальзывает по чертам лица парня.
- Что верно, то верно. Здесь мы имеем в распоряжении лишь прошлое - и никакого будущего.
Парень смущенно сглатывает слюну под ее взглядом.
- Вам не нравится здесь?
Пожалуй, этого вопроса он мог бы не задавать.
Уголки губ певицы чуть дергаются, взгляд ее соскальзывает с черт лица парня на его огненно-алую майку и синие джинсы.
- А вам?
Она театрально приподнимает брови:
- Эти черные клетки. Эти белые клетки. Безграничная, лишенная цветов и оттенков, уходящая до горизонта шахматная доска.
Парень приоткрывает рот, чтобы попытаться что-то сказать, но не успевает.
- Единственный осколок цвета здесь, не считая приятно встречаемых изредка чужих одеяний, - взгляд певицы на мгновение снова касается огненно-алой майки собеседника, - это мои же собственные зрачки и моя кожа. Ирония в том, что никто не в силах видеть цвет своих глаз.
Она на мгновение умолкает.
- Что же до кожи...
Правая ее ладонь проскальзывает под воротник серого плаща между двумя полураспахнутыми сверху полами.
- Ее почти неизменно скрывает этот плащ. Практически всегда. Так редко выпадает случай освободиться от него.
Рука ее скрывается за отворотом плаща почти до локтя. Чуть шире распахнувшиеся при этом полы позволяют видеть ее нагие плечи.
Судя по перемене положения руки, кончики ее пальцев скользят сейчас по левому полушарию груди.
Вдруг рука певицы замирает.
Она кидает на собеседника еще один странный взгляд - не то слегка лукавый, не то спокойно-оценивающий.
- Вы ведь хотите, чтобы я сейчас избавилась от него? - неторопливо осведомляется она. - Не правда ли?
Парень несколько секунд медлит.
- Не знаю.
- Здесь не самое подходящее местопребывание или время, чтобы лгать. - На губах певицы появляется легкая сардоничная полуулыбка. - Неправда чересчур четко видима здесь - если собеседники особенно чутко всматриваются друг в друга, открывая друг перед другом дебри своих душ. Здесь нельзя также нарушить данное обещание - в том случае, если оно дается с Замыслом.
Помолчав, она прибавляет:
- Я знаю, чего вы хотите от меня в действительности. Это предсказуемо. К сожалению, чересчур предсказуемо и чересчур примитивно.
Она пристально смотрит парню прямо в лицо, взглядом пресекая попытку того что-либо сказать или возразить.
- Признайте это. - Не отводя взгляд своих странных сумрачно-ледяных глаз от лица парня, она вытягивает вперед левую руку. Все пять пальцев на ней растопырены. - Произнесите вслух: "Я хочу вас сексуально использовать" - эту шаблонную формулу, приписываемую шовинистическим свиньям мужского пола нашими феминистическими сестрами, - прежде, чем все пальцы на этой ладони поочередно согнутся. Признайте это сами - и я обещаю вам, что в этом случае покорно исполню любые ваши желания, какими бы постыдными или непристойными они ни были вообще на протяжении остатка этой встречи.
Губы ее вновь подрагивают в улыбке. Но взгляд остается не то холодноватым, не то оценивающим.
Проверка?
Правая ее ладонь также чуть вздрагивает, будто бы чуть-чуть сместив кончики пальцев за воротником плаща. Невольно в воображении парня возникает видение тонких пальчиков, слегка сжавших сосок.
- Любые...
Губы певицы приоткрываются. Парень ловит себя на том, что почти не дышит, завороженный взглядом ее синевато-ледяных глаз.
Голос ее тает почти до шепота.
- Любые.
Подогнуты уже большой и указательный палец на левой ладони, следом за ним подгибается средний.
Меж приоткрытыми губами пробегает на мгновение поблескивающий кончик языка.
Парень кусает губы.
Чуть вздрагивает, готовясь подогнуться, мизинец...
- Я хочу... вас сексуально использовать, - поспешно произносит парень.
Спустя всего мгновение залившись краской, чуть увеличившей богатство оттенков окружающего серого мира.
- Простите.
- За что? - Губы певицы чуть изгибаются в еще одной горькой полуулыбке. - За то, что сказали правду? Действительность слишком предсказуема, я же лишь позволила выйти недосказанному на поверхность.
- Я не...
Парень краснеет еще гуще.
- Вы хотите сказать, что еще при нашей встрече, встрече двух субъектов с противофазными половыми признаками, у вас не мельнуло ни единой мысли сексуального характера? - вяло, как будто бы даже с легкой грустью, осведомляется собеседница. - И у вас не возникало намерения или затаенной надежды когда-нибудь меня соблазнить - может быть, на следующей встрече или в более отдаленном будущем?
Несколько мгновений она смотрит ему прямо в глаза.
- Вот видите. Действительность и вправду в основе своей чересчур примитивна.
Она облизывает губы. Не слишком ли замедленно?
- Впрочем, - добавляет она, - у вас еще есть шанс продемонстрировать, что я ошибаюсь. - На последнем слове голос ее приобретает сухо-скептичную интонацию. - Сейчас я нахожусь в плену данного вам Обещания, будучи связана законами этого мира и обречена выполнить все, чего бы вы ни пожелали. Вы вправе проявить благородство, отказавшись от этого шанса.
Парень в огненно-алой майке некоторое время смотрит в ее ничего не выражающие сумрачно-синеватые глаза. Почему он не может прочесть за ними, чего хочет она сама?
"Обречена выполнить все, чего бы вы ни пожелали".
Развернуться и уйти?
Как давно он не встречал существо, имеющее признаки женского пола. Не то чтобы это имело значение здесь - в странном мире бесчисленных черных и белых клеток.
Но как хотелось бы ощутить себя прежним.
"Все, чего бы вы ни пожелали".
Певица продолжает стоять перед ним в своем сером плаще, грудь ее под тканью то поднимается, то опускается, хотя рука под воротником уже почти без движения.
- Снимите с себя плащ. - Почему его голос охрип?
