Она засмеялась, вскинула ногу и озорно толкнула его в грудь. Он схватил стопку, взял пальчики в рот. Ева подняла другую ногу и, хохоча, большим пальцем тронула его ухо. Хотелось баловаться, дразнить его.
- Поцелуй меня в попу! - перевернулась на живот, упёрлась коленками в постель, задрала попку.
Правая ягодица почувствовала его влажные губы, а затем и зубы, он слегка покусывал её. Потом его руки раздвинули булочки, язык стал щекочуще ходить меж них, его кончик пытался всунуться в дырочку... это было больше того, что делал, лаская её попку, Ромул. Ева от щекотания захлёбывалась смехом, ягодицы напрягались, сжималась дырочка.
- Ха-ха-ха-а! а-ах-ха-ха-аа-ааа! . .
Эдди, обеими руками разминая булочки, приподнял попку повыше, захватил языком писю, стал лизать - и смех рвался, рвался изо рта Евы, попка вздрагивала, в писю проникала слюна Эдди.
Он коротко хохотнул, простонал:
- О-ооо... мне надо войти! . .
У неё перехватило дух от знакомого жгучего ощущения: большое, округлое с силой разверзло писю, двинулось вглубь. Она прижалась грудками к постели, обеими руками скомкала простыню, вцепилась в неё, чтобы не заскользить по ней от нажима.
Он прекратился - Эдди тянул ствол из писи, и, когда тот снова попёр в неё, Ева, упираясь в постель коленками, поддала навстречу и стала так делать раз за разом, раз за разом, удовольствие нарастало, всё её существо требовало: ещё-ещё-ещё!!! Эдди, издавая звуки, похожие на урчание щенка, убыстрил движения, и они теперь повторялись, не становясь ни чаще, ни реже, член скользил в писе вглубь и назад, вглубь и назад...
Ева заходилась сластью ощущений, страстным восторгом. Но вот почувствовала внутри писи щекочущее излияние. Эдди застыл, потом вобрал глубоко в себя воздух и выдохнул, словно было очень жарко и жара отпустила. Он вынул член, сказал с укором:
- Тебя уже ебали.
- Да, я уже ебалась, - произнесла она просто.
Выпрямилась, стоя коленками на постели, из пончика текла сперма. Эдди взял приготовленную заранее салфетку, аккуратно вытер Еве промежность, при этом к писе прикасаясь очень бережно.
Голенькая уселась, подогнув ноги, он прилёг на бок подле неё, спросил:
- Ромул?
В ней проснулась женщина с характером - лукавая, капризная и осмотрительная. Вспомнилась фраза из книги, Ева произнесла её с вызовом:
- Это что - допрос?
У Эдди широко раскрылись глаза, он сказал, словно самому себе:
- Крошка далеко пойдёт.
Она, помня нагую художницу, закинула руки за голову, потянулась, прогнув спинку, и задала вопрос:
- Мы будем ещё?
- Ну конечно! - Эдди кивнул. - Я буду приезжать к вам и говорить, что заполучил редкую рыбку...
Она требовательно смотрела ему в глаза:
- Сейчас будем ещё?
Он нахмурился, размышляя, и ответил только:
- Хм...
- До трёх часов ещё долго... - произнесла она с ожиданием.
Он, лёжа на боку, приподнял левую ногу, поглядел на член - тот, укоротившийся, прильнул к правой ляжке, головка почти вся упряталась под кожу, как в чехольчик. Эдди улыбнулся и сказал, словно очень довольный членом:
- Ему надо отдохнуть, и он встанет!
- И долго? - спросила она.
В её голосе сквозило разочарование, и Эдди заволновался.
- Я тебе подам кофе в постель, как принцессе, мы с тобой попьём, и он будет готов, - вскочил с кровати, подбежал к шкафчику у стены, достал из него конверт и вернулся. - А ты пока погляди...
Он высыпал из конверта на постель перед нею цветные фотографии и, повернувшись голой попой, хлопнув себя по ней, побежал в кухню варить кофе.
Она стала перебирать снимки. На них были голые женщины и мужчины в позах, которые она уже видела, и теперь, когда она представляла себя на месте той, другой, третьей женщины, - до чего же хотелось снова почувствовать в писе член!
* * *
Эдди, по-прежнему нагишом, вошёл в комнату с подносом, на котором были две чашечки с кофе. Ева сразу же глянула ниже подноса - член свисал сарделькой, и, когда Эдди осторожно, чтобы не расплескать кофе, переступал, приближаясь к кровати, сарделька и яйца качались.
Она сидела на постели, упершись локтем в подушку, Эдди устроился перед ней на боку, опираясь на правую руку. Между ним и Евой уместился поднос, кофе для неё был сильно разбавлен сливками. Эдди отпил из своей чашки чёрный кофе и, глядя, как она, подув, отпивает свой, сказал:
- Мы с тобой - как настоящие любовники в паузе.
- А мы - не настоящие? - спросила она с серьёзным личиком.
Он поднёс чашку ко рту, сделал глоток, любуясь голенькой:
- Делаемся самыми настоящими.
Она взглянула на член - он как будто бы стал побольше.
- Нравится тебе мой кофе? - спросил Эдди. - Сахара достаточно?
Она, не ответив, отхлебнула из чашки.
- Ну, и какие фотки тебе понравились? - он указал взглядом на снимки, разбросанные по постели.
- Разные... - сказала она с ленцой и опять посмотрела на член.
Уселась, согнув ноги в коленях и раздвинув их: показывала тюльпан. Эдди, не отрывая от него взгляда, выпил кофе, обжигаясь и оттого морщась, поставил чашку на поднос и несколько раз лизнул красную нижнюю губу, она отвисла. Ева увидела: член, лежавший у Эдди на ляжке, удлинился, приподнял головку. Эдди всё глядел на влажные лепестки, на розовый зев, произнёс нежным-нежным голосом:
- Она у тебя лакомка... я сейчас...
Вскочив, убрал с кровати поднос с чашками, фотографии и сел на постели на пятки, член опять торчал - большой, оголивший головку. Ева, предвкушая наслаждение, опрокинулась лопатками на подушку, развела ляжки. Эдди подался к ней, впился губами в живот, и вот уже язык полизывает лакомку, покрывая зев слюной, играет с росточком бонбон...
Ей хотелось, чтобы рот присосался к нему:
- Соси конфетку! хи-хи-хи-и...
И Эдди сосал, причмокивал. Потом кончик языка упёрся в каёмку мочеиспускательной дырочки, принялся щекотать её, надраивать - всё тело Евы затрепетало в упоении: дырочка такая чувствительная!
Ноги раскинулись так широко, как нельзя более, руки помогали им, но Эдди сказал:
- Не надо так сильно... упрись стопками и будешь подкидывать попку!
Сам он упёрся в постель левой рукой, нависая над Евой, правой взял член, выдохнул в нетерпении:
- Поводишь по щёлке... и сама воткнёшь?
Она, представив голую художницу под Ромулом, взяла напружиненный член, словно рычаг, отогнула книзу и потёрла головкой меж лепестков - стало, кажется, слаще некуда, и всё равно хотелось обострить, усилить ощущение! Она ввела головку - Эдди двинул низом туловища.
- Да! да-а! - требовала Ева.
Эдди переместил тело над нею немного вперёд, и член, с наклоном войдя в зев, тронул местечком у основания росточек бонбон.
- Да! да! да-аа! - повторяла она, упиваясь остротой удовольствия.
Член быстро скользил вглубь и назад, потирал стенки лакомки и трогал росточек, у Эдди вырывалось:
- Лови! лови! лови-и! - и: - Глотай! глотай!
Радостная, она под эти возгласы упиралась пятками в постель и рьяно подкидывала попку, ловя зевом член, зев глотал, глотал его - она, изнемогая от возбуждения, встанывала.
Потом умолкла, вся растворившись в наслаждении: тело жадно принимало толчки, попка приподнималась им в такт...
Эдди прижался низом живота к её животу, на этот раз не потянув свой поршень назад, пися донцем ощутила струю. Пятки Евы потёрлись о простыню, и ноги расслабились.
- Хорош-шо... - блаженствуя, произнесла она и не могла вспомнить второе слово, которое сказала голая художница, лёжа под Ромулом.
Сейчас Ева точно так же лежала под Эдди, который, чтобы не наваливаться на неё всей своей тяжестью, упирался локтями и коленями в постель. Его член - в разрезе её пончика, два тела - словно одно целое.
* * *
Она пообедала с ним в кухне. Несколько ложек подогретого супа, красная икра, крабы, за которыми последовали грецкие орехи, с чьей скорлупой Эдди расправился щипцами, на десерт - мороженое.
- А рыбку посмотрим в другой раз, - сказал он, подмигнув.
Она, блеснув глазками, прыснула.
Он привёз её домой, на террасу вышла Лина. Ева - спокойная, милая, в кепи с длинным козырьком - держала Эдди за руку. На другой его руке были часы, он показал их Лине:
- Три без трёх минут. Я ещё никогда никого не подвёл!
(с) Игорь Гергенрёдер
