I.
Время шло, наш осиновский Ромэо изо всех сил старался забыть свою Джульетту, но чем дальше он гнал воспоминания, тем больше думал о ней. Сначала ненавидел, потом жалел, а потом - многое понял.
Это ведь он, Роман, виноват во всем. Он позвал свою девушку на сеновал на ночь глядя, он же сам и напился, оставив ее один на один с этим змеем. И что там произошло, кто точно знает. Может этот мужлан изнасиловал девчонку?
Действительно, ведь не известно в подробностях, что между ними было, да и была ли в конце — концов измена, в этом еще тоже надо было разобраться.
О, эта тяжкая мука любить человека до смерти и знать, что предательство безвозвратно сделало его чужим. Кто не ходил по этим раскаленным углям, тот никогда не сможет понять, что это такое.
В городе наш герой узнал, что до Юлиной мамы, не смотря на все конспиративные меры, все - таки дошли сплетни из деревни, особо ни во что не вникая, она выгнала родную дочь из дома, и где она теперь, никто не ведает.
В общем, обманутый юноша решил позвонить бывшей подруге. Ее номер в горячке он стер, но вот беда - он помнил его наизусть.
Так, в конец измучавшись душой и телом, влюбленный и послал любимой свой сигнал, и айфон расцвел ее ответом.
- Привет.
- Привет.
- А ты где?
- Почему ты об этом спрашиваешь?
- Просто интересно.
- Далеко.
- Возвращайся.
- Зачем?
- Возвращайся и выходи за меня замуж.
Вечером сын заглянул в кабинет к богатому отцу. Тот долго разговаривал по телефону, кидая вопросительные взгляды на наследника. Наконец закрыл трубку, вздохнул:
- Запчасти на сельхозтехнику опять подорожали. Если так дело и дальше пойдет, останемся без штанов.
Фермер был мужиком работящим, не смотря на статус крупного землевладельца, в страдную пору сам садился за штурвал трактора или комбайна, круглые сутки пахал и молотил, приучил к работе в поле и сына. Знал цену каждой копейке, хотя скупым не был. В любом случае, до разорения ему было далеко.
- Знаешь, пап, я кажется женюсь, - сказал отпрыск родителю.
Иван Васильевич равнодушно пожал плечами:
- Женись.
- Тебе не интересно на ком?
- А что, разве непонятно?
- И что ты об этом думаешь?
- Ты же женишься.
- Ты же знаешь про Юлю, скажи что нибудь.
- Что я тебе скажу? Решил жениться, женись. Тут, что я ни скажу, ты не услышишь.
- Ты мой отец. Услышу.
- Эх, сын, да если бы люди умели слышать хотя бы родителей, сколько глупостей не было бы совершено на свете. Беда в том, что человек не слушает никого, на чужих ошибках не учится - пока сам шишек не набьет, лоб не расшибет, ничего не поймет.
Поэтому, вот твоя голова, вот твоя дорога, вот твоя первая кочка, бейся об нее своим лбом - или поумнеешь, или вконец станешь дураком, тут я не властен. Это твоя судьба.
- У Юли будет ребенок.
- Хорошо, что не жеребенок.
- Пап, помоги мне, мне нужен совет.
- Если любишь, женись, пока ты не выпьешь эту свою горькую чашу до дна, не переболеешь, жизни не будет. Женись, может оно все и выровняется, по разному на свете бывает. Со свадьбой помогу, семью твою поддержу, но ее ребенка за внука не приму, говорю тебе прямо.
- А если он мой?
Василич лишь усмехнулся и с грустью посмотрел через окно на горизонт, взлохмаченный кронами березовой лесополосы.
- А если он станет моим, пап?
- Посмотрим.
Свадьбу справляли в городе, не смотря на то, что на ней было мало гостей из Осиновки, все знали, что невеста «порченая».
Будущая свекровь и мать жениха подолгу как строгая училка смотрела на невестку, словно вынашивала какую — то мысль, но пикнуть не решалась, муж был авторитетом в семье, перечить ему супруга не собиралась, она знала, что человек он умный, а, значит, поступает правильно, даже если в текущем моменте его решение кажется сомнительным. Если решил женить сына, что ж, так тому и быть.
А невеста… ее беременность еще не была очевидной, но она уже кинула отсвет на лицо Юлии, оно стало круглее и светлее, что делало зеленоглазую девушку как — то словно недоступнее и еще красивее.
Торжество было богатым, людей гуляло много, землевладелец развернулся во всю силу своих капиталов, тряхнул мошной.
И в целом свадьба вышла бы яркой и благополучной, если бы родной дядя Романа по матери, человек в общем — то благоразумный, вдруг ни с того, ни с сего не влил в себя на спор подряд две бутылки водки и чуть не дал дуба прямо в банкетном зале.
К счастью на вызов сразу приехал реанимобиль и умирающего спорщика оперативно подключили к экстремальным приборам. Если бы явилась обычная «Скорая» с ее стандартным оборудованием - беды бы не миновать.
А еще неприятно удивил школьный друг Ивана Васильевича, теперь его соратник, ближайший компаньон и по совместительству крестный отец жениха, от этого званого гостя ждали какого — то небывалого подарка, а он преподнес обычную канарейку в клетке, да еще и врал, что это редкий экземпляр, и ввезен он через границу чуть ли не контрабандой.
И когда стихли музыка и звон бокалов, разъехались лимузины, и смолк людской гомон, осенний ветер еще долго гонял вдоль тротуара белые лепестки роз, сметая их под фундаменты и бордюры.
И все произошло быстро и будто бы невнятно, как в тумане. Молодые до бракосочетания даже и поговорить толком не сумели, и на свадьбе почему — то старались не смотреть друг на друга, словно им было неловко от всего происходящего.
И когда грянуло первое «Горько», оба вздрогнули и губы суженой показались новоявленному мужу какими — то вялыми и действительно горькими, а она кололась нежной кожей о невидимую щетину на его подбородке, и думала, что для такого случая жених мог бы побриться и лучше.
Сложные чувства испытывал наш Ромэо - взрослые, жгучие, яркие, порой неведомые. Была тут и гордость за красоту жены, и неизбывная ревность и жалость к ней, и жалость к себе, и даже какой — то стыд, словно это не она, а он кувыркался на сеновале с безродным голодранцем, но весь этот душевный бурелом, всю эту сложную чувственную архитектуру, словно сияющий венец, венчала его любовь, которая от всех полученных ударов и переломов стала уродливой и злой, но еще более крепкой.
В брачной постели трезвый насухо молодожен чего - то страшно разволновался.
Сколько он ни целовал, ни гладил, ни трогал Юлию, у него никак не вставал. И когда он робко касался пальцами ее груди, лобка или бедра, то с ужасом понимал, что не чувствует ее.
Ее словно не было вовсе или это был какой — то холодный, мертвый камень, хотя девушка была горяча, она тоже волновалась, кажется она даже температурила и пылала. Она всеми силами старалась помочь ему, была терпеливой и покорной — преданно смотрела на мужа, мяла и гладила его член, тянулась его целовать, но парень почему — то уклонялся от этих ласк, больше надеясь на свою или ее руку.
Невеста страшно устала от всей этой бесполезной и помпезной свадебной чехарды, и косые, недвусмысленные взгляды гостей искололи ее сердце и душу почти до крови.
Всю свадьбу молодая с надеждой посматривала на дверь, она ждала, не придет ли мама. Юле казалось, что сейчас во всем свете лишь она может ее поддержать и приободрить, но она так и не пришла.
А еще была на бракосочетании какая — то неведомая старуха в сером винтаже, с чопорно поджатыми сизыми губами, которая сверлила невесту презрительным взглядом, и той не было спасения от этих ехидных старушачьих глаз, казалось, они торчали отовсюду — из толпы, из букетов, из углов, и даже кукла на белом капоте свадебного лимузина зло вглядывалась в пространство этими же дымчатыми глазами.
Молодые промучили друг друга часов до двух ночи. И странной была эта их брачная игра - почти безмолвной и вялой снаружи, но яростной внутри — простыни медленно сгреблись под ними в комки, сердца стучали в разнобой, партнерша тяжело дышала, а партнера порой охватывало желание бежать без оглядки, но он все пытался и пытался панически исполнить свой супружеский долг, осознавая, что, чем дальше в ночь, тем беспомощнее он становится, он терял силы как кувыркающаяся на песке рыба, безуспешно старающаяся догнать отлив.
Наконец молодая властно поймала член мужа, до боли сдавила его и зло сдрочила ему, от чего он наконец кончил.
Потом они крестом лежали на той проклятой всклоченной постели: она — поперек его груди, с изумительными ногами все еще затянутыми в белые чулки, а он смотрел пустыми глазами в потолок и машинально накручивал на палец ее завитки.
- Скажи, а как у тебя было с ним? - Наконец разлепил губы Ромэо.
Джульетта усмехнулась, словно ждала этого вопроса:
- Ты за тем женился на мне, чтобы спросить об этом?
- Просто интересно.
- Хочешь понять, насколько ты в этом виноват? Я тебя разочарую: ты не виноват.
Через минуту они уже спали, крепко и почти счастливо.
II.
Знаете, что такое ад? Ад — это видеть свою женщину в положении, знать, что беременна она не от тебя и наблюдать все этапы ее превращения в маму от спермы другого мужика.
Роман был в этом аду, но его любовь была так сильна, что даже там, чуя невыносимый жар близкой топки, он был счастлив.
Поначалу он был растерян и встревожен, он просто не знал как себя вести в этой двусмысленной ситуации, но Юлия сама как робкий росток подснежника, оглушенный поздним заморозком, тянулась к нему, к его теплу, и постепенно пошатнувшееся было доверие молодого мужчины к любимой крепло. Выяснилось, что она домоседка и хорошая хозяйка, в общем, ребята начали оттаивать, они с удовольствием обустраивали свое гнездышко в виде большой квартиры с евроремонтом в новострое, подаренной родителями.
