Отца я не помнил, всю жизнь прожил с матерью, красивой, но властной женщиной. Ещё в школе, учась в третьем классе, я спросил у матери про отца, где он и почему его у меня нет. И мать мне ответила, она не стала выдумывать истории про отца, полярника или разведчика, героически выполняющего свой долг вдали от родины, как обычно матери одиночки пудрят мозги своим сыновьям. Нет, мать мне ответила в привычной для нее манере властной и строгой женщины, грубо и ясно. Она мне сказала, что отец мой козел и гандон, и что он бросил ее беременную мной в роддоме, когда она лежала там на сохранении. И с тех пор я знал, что отец мой козел и гандон, и больше про него я у матери не спрашивал.
Подруг и друзей у меня не было, потому что после школы я шел домой, мать не разрешала мне играть с ребятами во дворе и держала меня, можно сказать, в "ежовых рукавицах", заставляя делать всю грязную работу по дому, вплоть до уборки и стирки, так как сама мамаша была занята общественной работой. Она была уважаемым человеком у нас в городе, а фотография моей матери висела в центре города на доске почета. Мать работала в школе завучем и слыла грозой всех пьяниц и хулиганов в нашем заштатном городке, затерявшимся среди лесов и полей Великой Среднерусской равнины.
Высокая, статная, сорокалетняя самка, обладательница роскошных форм, крупных грудей и объемного зада в купе с симпатичным лицом, черноволосая, с длинными волнистыми волосами, уложенные на голове в шиньон, моя мать была желанной женщиной для любого мужчины. Но мы по прежнему жили с ней вдвоем, так как потенциальные женихи у нас в городе шарахались от моей мамы как от огня. И всему виной была её строгость и желание командовать, а так же её манера поведения. Мужики её сторонились, предпочитая этой красивой, но строгой женщине её менее красивых подруг, но зато более мягких по характеру и покладистых. Но, несмотря на свою внешнюю строгость и властный вид, моя мать все же любила мужчин и секс с ними.
Конечно, не у нас в городе, где было все на виду, и даже пропажа соседской курицы являлось обсуждаемым событием. Обычно два раза в год, летом и зимой, мамаша отправлялась на курорт, оставив меня на попечение бабки соседки. Очевидно, там, вдали от дома, на курортах, моя мать как следует отрывалась в обществе горячих южных парней и всякий раз возвращалась домой из санатория хорошо отдохнувшей и в отличном настроении.
Мужиков в квартиру мать никогда не приводила, предпочитая общаться с ними вдали от родных мест по причине сплетен от досужих бабок, которые днями сидели у нашего подъезда и знали все обо всех. Но, как говорится, и на старуху бывает проруха, и моя мать была не исключением. Однажды зимой после Нового Года, когда я уже стал взрослым и учился в десятом классе, мать уехала " отдыхать " в санаторий под Москвой на несколько недель, а вернулась из поездки не одна, а в обществе пожилого мужчины с благообразной бородкой с внешностью профессора. Мужика звали Борис Владимирович, и он представился как из бизнесмен из Москвы, владелец туристической фирмы и ещё нескольких магазинов и ресторанов в столице.
Моего мнения мать, конечно, не стала спрашивать, с ходу заявив, что этот мужик будет теперь жить у нас, и тем самым поставив меня перед фактом. Мне этот Борис Владимирович сразу же не понравился. Не потому, что он стал жить у нас в квартире и являлся любовником моей матери. Просто я почему-то понял, что он не тот, за кого он себя выдает, и, судя по всему, основательно запудрил моей осторожной и щепетильной матери мозги. К слову сказать, Борис Владимирович так же догадался, что я его разоблачил и проникся жуткой неприязнью ко мне. И стал настраивать мою мать против меня, а однажды я подслушал их разговор на кухне, в котором Борис Владимирович уговаривал мою мать сдать меня в детдом.
— Выбирай Света, или я, или он. Твой сын нам только мешает. Сдай его в детский дом, и мы заживём с тобой вдвоём. - говорил моей маме её новый бойфренд, сидя с ней на кухне поздно вечером за бутылкой коньяка.
Я встал в это время в туалет и, проходя по коридору, услышал их разговор и, заинтересовавшись, притаился возле двери кухни, которая была приоткрыта, и прислушался, осторожно заглядывая в образовавшуюся щель. Мать сидела на стуле в домашнем халате и задумчиво крутила в руке пустую рюмку, а в пепельнице перед ней дымилась зажженная сигарета. Моя мать курила, но очень редко и только при душевном волнении, и, видимо, этот момент сейчас настал. Ведь то, что предлагал ей её ебарь, не входило ни в какие ворота. Она, конечно, была бы рада избавиться от меня, чтобы я не мешал ей устраивать свою личную жизнь, но не таким способом, какой советовал ей Борис Владимирович. Мама, уважаемый в городе человек, учитель и вдруг сдает взрослого сына в детский дом. Да, её заклюют на работе коллеги учителя, и моей маме не дадут житья в городе после этого.
— Не горячись, Борис. Сам знаешь, что я тебя люблю. Но я не могу отправить сына в детский дом, ты должен это понимать. Потерпи немного, осталось всего три месяц, он закончит школу, и весной его заберут в армию. А я постараюсь, чтобы сына отправили подальше служить на Дальний Восток, и мы будем с тобой вдвоем. - трепетным голосом сказала моя мать сидевшему перед ней за столом любовнику, ласково погладив того по руке, при этом халат у нее распахнулся, и мне стали видны ее ляжки, белые и широкие.
Это было для меня шоком, так как мать не баловала меня в интимном плане. Я никогда не видел её в трусах и в лифчике, и всегда по квартире мать ходила в длинном халате до пят, а тут я впервые в жизни увидел у нее голые ляжки, да такие шикарные, что у меня тут же встал колом член.
Боясь быть замеченным, я тихонько на цыпочках вернулся к себе в комнату, а в туалет сходил, когда мать и Борис Владимирович ушли с кухни и легли спать. В эту ночь я дрочил до пены, прокручивая по памяти в голове вид голых ляжек сидящей на стуле матери. После подслушанного мной разговора между моей мамой и ее бойфрендом я сильнее невзлюбил этого Бориса Владимировича, а ещё мной овладела дикая ревность к нему. Несмотря на то, что бойфренд моей мамы был старше ее лет на двадцать, судя по скрипу кровати и стонам, доносящихся вечерами и ночами из спальни матери в постели, Борис Владимирович был на высоте и сполна удовлетворил мою требовательную мамашу, а мне оставалось только стоять у дверей их комнаты, подслушивать и дрочить на скрип кровати.
Прошел месяц, как Борис Владимирович поселился и у нас в квартире и стал сожительствовать с моей мамой. Все это время он был с ней любезен и сорил деньгам, покупал ей дорогие подарки и водил в ресторан. Моя мать была на седьмом небе от счастья и всем соседям говорила, что она вскоре выйдет замуж за Бориса Владимировича и переедет жить к нему в Москву. Но вот как-то вечером бойфренд моей мамы объявил ей, что ему нужно срочно съездить по делам в столицу на три дня. Мать, конечно, тут же захотела ехать в Москву вместе с ним, но Борис Владимирович её отговорил.
— Не стоит Света тебе со мной мотаться. У меня будут деловые встречи с нужными людьми, а ты только будешь мешать. Я вернусь, и мы с тобой поедем вместе на Юг, в Сочи или в Гагры. А возможно, и за границу. - говорил моей маме Борис Владимирович и так убедительно, что она ему поверила и раздумала ехать с ним в Москву, и лишь я понимал, что этот мужик с бородкой и внешностью профессора обманывает мою мать, и назад из Москвы он больше к ней не вернётся, чему я был несказанно рад.
Как я и предполагал, по прошествии трёх дней Борис Владимирович из поездки не вернулся, а телефон, который он оставил моей маме для связи с ним, молчал. И тогда мать решила ехать в столицу на поиски своего бойфренда и взяла меня с собой для страховки.
— Поехали, Костя, в Москву съездим. Может, случилось, что не могу до Бориса дозвониться. - сказала мне мать голосом, не требующим возражения.
Я мог, конечно, послать ее куда подальше, так как стал уже взрослым, но не стал ей перечить, потому что привык подчиняться своей властной матери с юных лет и поехал с ней в Москву рано утром на первом автобусе.
До столицы от нашего захолустья было ровно триста верст, и в Москву мы приехали к обеду и тут же прямиком отправились искать фирму, владельцем которой, по словам Бориса Владимировича, он являлся. Адрес этой фирмы был у моей мамы на руках, и найти ее не составляло труда, так как фирма была известной. Но когда мы туда приехали, выяснилось, что владелицей этой туристической компанией была женщина, а про Бориса Владимировича она и не слышала. Адреса ресторанов и магазинов, которыми так же якобы владел её бойфренд, у моей мамы не было, но и так было ясно, что Борис Владимирович её нагло обдурил и, переспав с ней в постели, вдоволь насладившись, уехал в неизвестном направлении.
— Ох, сынок, что же я, дура, натворила. Меня этот подонок на деньги развел, причем на очень большие, и нам с тобой скоро негде будет жить. - говорила мне мать срывающимся голосом, а из ее глаз текли слезы.
Я впервые в жизни видел, как эта строгая и властная женщина плачет, но мне не было её жалко, а скорее всего, наоборот, я был рад тому, что её бойфренд кинул мать на деньги, и она оказалась у разбитого корыта вместе со мной, естественно, но меня перспектива лишиться квартиры не сильно пугала по сравнению с чувством мщения по отношению к моей властной матери, которая всю жизнь держала меня возле себя, и вот теперь она сама села голой жопой в лужу, доверившись аферисту.
Мы сидели с ней на лавочке вблизи вокзала в ожидании автобуса, мать нервно курила сигарету и, плача, призналась мне в том, что совершила глупость, взяв по просьбе Бориса Владимировича кредит в банке на три миллиона под залог квартиры.
— Я не хотела его брать, но Борис меня уговорил. Сказал, что вернёт мне деньги в течение месяца с процентами. И что три миллиона ему нужны были на развитие бизнеса. А я, дура, поверила и взяла кредит. И теперь банк нас с тобой выгонит на улицу из квартиры, так как с моей зарплаты многомиллионный кредит не заплатишь. - говорила мне мать, закуривая от волнения новую сигарету, едва докурив первую.
