I.
Луна стояла над бухтой как большой желтый аквариум с красными рыбками. Море лежало в швальном штиле, лишь тонкая рябь на широкой лунной дорожке напоминала, что море дышит, что оно живо.
На берегу на сером камне с соляной крошкой, обхватив руками колени, сидел худенький, светлокожий юноша с копной черных волос и большими, грустными глазами.
Он то всматривался в далекий горизонт, прекрасно видимый при ясной Луне, то утыкался лбом в колени и вздыхал.
Вскоре серебристое тело лунной дорожки изнутри косяком вскрыли темные плавники и стали стремительно приближаться к берегу, дельфины вылетели из воды и, синхронно перекувыркнувшись в воздухе, снова ухнули на дно, послышался плеск волны, и на берег вышла женщина в жемчужных бусах и зеленом платье из водорослей.
Мокрый шлейф ее небывалого наряда тащился по песку, а сквозь сетчатую материю светилось какой — то сияющей белизной ее статное тело, бледное как у русалки.
У нее были зеленые глаза и бриллиантовая диадема в густой мокрой копне зеленых волос по пояс.
Она подняла пальцами отдельные пряди с лица на виски, кинула беглый взгляд на одинокого полуночника и села с ним рядом.
Он почувствовал холод ее плеча и дыхания, а она еще теснее придвинулась к нему. Они долго молчали, словно прислушиваясь друг к другу и к тихому шелесту волны.
- Скажите, а зачем люди выход ночью к морю? - Наконец спросила женщина, - у нее был удивительный голос, насыщенный разными нотками, которые порой звучали в разнобой, что придавало ему какую — неземную полифонию и объем.
- Наверное, от одиночества, - пожал плечами незнакомец.
- А вы одиноки?
- Наверное, да.
От любопытства она забавно оттопыривала нижнюю губу, чувствовалось, что интересуется он не из праздного любопытства, а ей зачем — то это надо.
Он пожалел ее и рассказал этой неведомой, морской диве свою историю. Как они с его девушкой Дашей приехали на этот курорт из далекого северной провинции, как он скопил денег и надеялся порадовать любимую отдыхом в прекрасном месте, а вышло все наоборот - она замкнулась в себе, и у него появилось подозрение, что она его разлюбила.
- И вы хотели бы узнать, так ли это? - Живо поинтересовалась незнакомка, придвинувшись еще ближе.
- Почему вы об этом спрашиваете? - Вопросом на вопрос ответил юноша.
После полуночи небо окончательно высветлилось, став просторным и синим, звезды утонули в нем, и лишь над горизонтом редким высевом холодных, ярких огоньков мерцало далекое, неведомое созвездие.
- Почему — то все влюбленные хотят знать правду, но не все рады ей.
- Я был бы рад.
- А если я вам покажу ее, но она окажется не такой как вам хочется, вы не проклянете меня, не прогоните обратно в море?
- Не прогоню.
- Хорошо же. Вы все узнаете, только есть у меня одно условие: взамен вы сойдете со мной на дно и посмотрите на наш мир.
- А зачем вам это?
- Вы блогер и наверняка знаете, что люди все активнее воздействуют на нашу среду обитания. Ваши корабли ржавеют на наших полянах, ваш мусор дрейфует по поверхности океанов, вы загрязняете воду всякими стоками, и трубы, и кабеля превращают наше дно в одну сплошную, технологическую свалку. Я хочу, чтобы вы подняли этот вопрос в своем обществе, рассказали про уникальность и заповедность морских глубин, про то, что они слишком тонки и сложны, чтобы бездумно вмешиваться в них.
- Я могу попробовать, - пожал плечами несчастный влюбленный.
- Попробуйте, Александр. Вы талантливый, и у вас все получится.
- Мы знакомы?
- Знакомы, но там, в другой жизни, - неясно махнула она рукой.
- А как вас зовут?
- Мое имя Амфитрита.
Теперь, когда в небе стало совсем ясно, сидящий на камне увидел, что его собеседница дивно хороша: темные стрелки ресниц, пухлая чаечка коралловых губ и бездонная зелень глаз, в которых отражалось море.
Крошечные пальчики ее ножек были тронуты синим лаком, который временами казался черным. На ее лодыжках и запястьях то и дело мерцала перламутровая чешуя, и было понятно, что при определенном освещении чешуя проявиться по всему телу этой наяды.
А еще удивляло то, что, при ощутимом ветерке, ее платье все еще оставалось мокрым, в то время как ее прическа высыхала, становилась пышнее — ее тень наливалась чернотой и заметно крупнела.
- Смотрите же, не пожалейте потом, - насупила тонкие брови морская богиня. Она все еще сидела рядом, чуть слышно дышала, чувствовалась, что ей не хочется уходить с камня, хочется подольше побыть с этим человеком, но она все же выступила на кромку прилива и позвала волну.
Пришла волна и выплеснула ей в руки зеркало.
Зеленоглазая села рядом с тем, кого она назвала Александром, взмахнула пальцами, как будто смахивала со стекла какое — то невидимое покрывало. Капли воды с ее руки обрызгали щеку юноше, а в зеркале пошли картины: горы с заснеженными вершинами, ромашки, пригнутые ветром, какие — то дети, бегущие стайкой за воздушным змеем.
Потом явился неведомый берег и белая яхта у причала, она приблизилась, и курортник узнал тот берег — это был их берег, на котором они сидели теперь, и та самая яхта была пришвартована буквально в трехстах метрах от них.
Только теперь была ночь, а зеркало показывало солнечный день, эту яхту и толпы людей, гуляющих по набережной этого южного порта.
Вдруг Саша различил в толпе знакомую до боли фигуру и даже вздрогнул от неожиданности — Даша.
Она шла к судну, по трапу которого к ней сходила незнакомая, рыжая женщина. Приветливо улыбаясь, она изящно выкинула руку, девушка поймала ее, и они обе стали подниматься на палубу.
И вот уже видна корма, и там, на корме, в ослепительно белом шезлонге сидит темнокожий мужчина в солнцезащитных очках, он смачно курит сигару и разговаривает с кем — то по телефону.
На палубе яхты, крытой палубной доской и резиновой крошкой, у борта Саша успел ухватить уголком глаза стайку разноцветных, комнатных тапочек как в прихожей обычной квартиры, и это почему — то удивило его, а еще - обычные, бельевые прищепки - на натянутой через корму веревке, а еще…
А дальше он ничего не успел рассмотреть.
Посланница глубин выключила зеркало, его разноцветные блики погасли на лице у гостя с севера, но он успел заметить как Амфитрита кинула взгляд на того мужчину. И в этом взгляде было любопытство.
- Вы уверены, что хотите знать, что было дальше? - Глянула прямо в глаза влюбленному наяда.
Он молчал, словно собираясь с мыслями:
- Скажите, вы ведь с Дашей второй раз на этом курорте, да? - Все глубже влазила ему в душу эта странная полуночница.
- Ну, да, - а почему это вас так волнует?
Она как — то приосанилась, словно поняла, что задает много вопросов и неопределенно пожала плечами, как бы демонстрируя свое безразличие.
- Мы были здесь в прошлом году. Даше нравится это место, где — то тут живет ее подруга Оксана, и вот мы приехали снова. Что тут такого? - Блогер явно горячился и теперь выглядел старше, чем был на самом деле. Картинки из зеркала явно завели его, он подхватился и пошел в гору по тропинке, как — то очень неловко отмахивая рукой.
- Полотенце не забудьте, - крикнула ему Амфитрита. Она еще долго сидела на камне, аккуратно впитывая своим телом оставленное человеком тепло, потом тряхнула своей зеленой гривой и нырнула в море прямо с камня.
Круги прошли по воде, и лишь рельефный каменный выступ скупо мерцал соляной крошкой под Луной.
II.
Бродячий полуночник на цыпочках пробрался в комнату, тихонько пристроился на самый краешек белой постели. Даша спала крепко как младенец, сунув ладони лодочкой под щеку. В уголке ее пухлых губ светилась серебром тоненькая ниточка слюны, густые ресницы полукружьями длинных, черных стежков легонько сшивали ее веки и щеки, над ними - размахом орлиных крыл - чернел широкий разлет бровей, и юноша невольно залюбовался своей любимой.
Между ними, между этими ресницами и бровями, скрывался целый мир с голубыми небесами и белыми облаками, с радугами, звездами и молочными туманами над неведомыми лугами. Мир, полный радостей, тревог, мечтаний и тайных страстей.
Пухлые губы девушки алым контуром ивового листа с прожилками лежали поперек ее белого лица, и парнишке нестерпимо захотелось поцеловать подругу, но он удержался, боясь, что разбудит ее. От нее исходило невероятно родное, ароматное тепло, казавшееся таким уютным после мертвящего холода морской дивы, блуждающей по безлюдному на берегу.
Игривый лунный луч уже сиял на плече спящей, собираясь перепрыгнуть на щеку, и Саша решил задернуть занавески.
Они снимали комнату на окраине, сразу за рынком, у несколько суровой, но отходчивой Андреевны, очень рассудительной старушки с густыми, белоснежными бровями и в вечной тельняшке. Хозяйка с утра растопила уличную печь, собираясь выпекать свои великолепные пирожки под продажу на пляже.
Пирожки действительно были вкусные, поскольку пекарша к своему делу относилась с любовью и исключительной добросовестностью.
Не спавший всю ночь квартирант вызвался ей помочь, взялся было за топор, чтоб расколоть пару — тройку чурбачков, но пенсионерка вырвала из его рук топорище, проворчала:
- Сама. А то беды не обересси, руку или ногу себе отрубишь.
- Ну, почему?! - Растерялся постоялец.
- А то ты, Сашка, сам не знаешь. По по тебе ж видать, што ты топора отродясь не держал. Иди лучше к девице своей, вдвоем позорюйте, оно — самое то.
Солнце поднималась все выше, и отсюда, с горы было видно, как озаряется и оживает порт, чтобы к обеду словно бы вывернуться наружу и высветиться резко и целиком всеми домами, перекрестками и площадями в своей широкой подковообразной бухте.
