I.
Малиновка — деревушка, разбросанная по пологому склону лесистого холма. Напротив, через реку, село Русалки, там храм и магазин.
Моста тут нет, между населенными пунктами на добровольных началах, со свободным графиком курсирует паром, ну, как «паром», скорее, средних размеров лодка. Она дожидается пассажиров на пристанях, иногда и по два, по три часа и отчаливает, по мере заполнения пяти посадочных мест.
В этот раз пассажирка на борту была всего одна, внучка Мартыновны из Малиновки Даша, рисковая, азартная девица, яркая красавица, одевающаяся, впрочем, свободно и достаточно небрежно, зато, когда она случайно оголяет грудь или бедро, становилось понятно, что там ого — го!
Вечерело, и паром шел в Малиновку, где швартовался, последним рейсом.
Даша ездила в Русалки, в магазин, ну и просто немного развеяться. Она не была лишена мозгов, интересовалась всякими новыми местами и жизнью аборигенов, а именно ими она и называла местных жителей. Ей не удалось склонить своего жениха Андрюшку, жуткого аккуратиста и педанта на это путешествие, и от теперь она везла в своем смартфоне умопомрачительные селфи на фоне белокаменного монастыря и берез, надеясь поразить этого циника красотой здешних пейзажей, хотя и знала, что этим парня пробьешь вряд ли.
Паромщик, косматый старик в заношенной бейсболке, стоя на корме, орудовал багром, оба весла лежали вдоль правого борта, лето было относительно сухим, уровень воды упал, поэтому багор на реке был в самый раз.
Даша сидела лицом к старику, а он плавно отталкивался своим длинным шестом ото дна, правя лодку на Малиновку и смотря поверх головы девушки.
Пассажирку он словно бы и не замечал, думал о своем, щурил голубые глаза под кустистыми бровями, эти глаза против Солнца казались белыми с дырочками.
Девушка долго, беззастенчиво рассматривала паромщика, наконец сказала:
- Наверное, стремно на старости лет жить в такой дыре, да?
Пенсионер приналег на багор, сверил нос лодки с курсом, зачем — то посмотрел направо вдоль реки, снова — на дальний берег и ответил, все так же глядя поверх густой челки этой юной гражданочки.
- Это не самое страшное, что может быть с человеком в жизни.
Даша заправила двумя пальчиками выбившуюся прядку обратно под цветную косынку, повязанную кольцом вокруг шеи, скользнула взглядом по воде, сквозь которую было видно чистое, песчаное дно и легкие стайки каких — то темных рыбок и снова глянула на старика.
- А что тогда главное?
- Я не смогу это объяснить, - подумав сказал селянин, - повзрослеете, поймете сами.
Его невозмутимость пассажирка восприняла за высокомерие, у нее зудело уесть как — нибудь этого престарелого недотепу, но она не нашлась как. И тогда она игриво приспустила накидку, оголив плечо, и приопустив двумя пальчиками бирюзовые очечки, поверх них, стрельнула глазками в паромщика — ноль внимания.
Причалили, когда Солнце уже скрылось за холмом. Босой старик первым покинул лодку, затянул ее нос на зернистый песок, накинул цепь на железный столбик, ловко защелкнул замок.
У берега чалилось еще несколько барок, одна старее другой, самодельный, дощатый паром и мелкий катер без мотора.
Лодочник достал из своего плавсредства какую — то одежку и авоську с большим термосом, и босой поковылял по тропинке вдоль холма, в сторону противоположную той, где жила бабушка Даши, добрая старушка Мартыновна.
Даша росла в городе без отца, тот был дипломатом и нелепо погиб в какой — то африканской стране, когда дочери было всего семь лет.
Девочку воспитывала мама, ученая карьеристка, ректор большого университета, властная и стервозная женщина, сделавшая себя, богатая (универ распочковывался множеством бизнесов), но нервная, слегка помешанная на египетских пирамидах и мучившая их тайнами свою дочь. Каждое лето Даша гостила у бабушки, и это была настоящая радость для нее, уставшей от бесконечной учебы и строгой мамочки, не дававшей ей и шагу ступить без нравоучений.
У бабушки был небольшой, белый домик в вишневом саду и свежие, чистые простыни, на которых любимой внученьке спалось необъяснимо радостно, особенно, когда была открыта форточка, и веяло из сада ароматами молодой мяты и фиолетовых матиолл, которые на полной Луне пахли так грустно и так сладко.
Мама вполне могла снести бабулину «хоромину» и выстроить на ее месте дворец, да что там, свою родительницу она была способна поселить в любой точке Земного шара на вилле, но бабуля, как она говорила, приросла к этой земле, к этому домику и покидать его не собиралась ни за какие коврижки.
А потом у девушки появился молодой человек Андрюша, студент финансово - экономического факультета, крайне прилежный и страшно рассудительный, он сразу же жутко понравился маме, это именно она и порекомендовала дочери взять его в село и показать бабушке.
Домой, то есть к бабуле наша путешественница вернулась уже на самом закате Солнца и поспела как раз к ужину. Мартыновна напекла внучатам сдобных пирожков с яблоками, сварила галушек, достала из погреба холодную сметанку. Две семьи в Малиновке держали коров и полностью обеспечивали земляков молочными продуктами.
- Где ж ты скиталась, востроногая? - Добродушно ворчала старушка, расставляя тарелки на вышитой скатерти, некоторые из них были со строгой советской символикой, иные с выщербами в краях, но все до скрипа чистые. Мартыновна была известной чистюлей, к тому же приучила и внучку.
Андрей недавно отошел от полуденного сна, он гонял в своих руках ложку, проверяя, не жирная ли она.
- В Русалках была, там уже, кстати два магазина. Ну, как «два», ларек еще открыли рядом с автобусной остановкой, - рассказала внучка.
- Тю, да он уж полгода работает. И надо ж было тебе по такому Солнцу в Русалки кататься, чтоб узнать про то. Про то уж давно все знают. Вот с измальства ты такая непоседа. Бывало оставлю тебя на минутку в саду, потом ловлю на другом конце деревни.
Горячие галушки с холодной сметаной с дороги казались Даше невероятно вкусными, она уплетала их за обе щеки, позабыв о талии, в то время, как ее суженый брезгливо ковырял вилкой в тарелке.
После ужина, по холодку все втроем собирали в саду спелые сливы( наряду с вишневыми, были тут и сливовые деревья и даже несколько абрикосовых, но эти урожаили редко, климат тут для них был прохладным).
Потом девушка листала смартфон, показывала любимому снимки из Русалок.
- Представляешь, там храм Покрова 17 — го века построен на средства местных крестьян и колокольня, но она уже 19 - го века, и ее строили купцы. Между прочим, самая высокая в районе - 40 метров. В советское время использовалась как парашютная вышка.
Даша, как здесь уже отмечалось, была девушкой начитанной, крайне любознательной, знала писателей и поэтов. Гоголь и Булгаков были у нее любимыми, и училась она в университете на втором курсе филологического факультета и музыке предпочитала аудиокниги, на ее смартфон было закачано их не меньше десятка.
- Подумаешь, 40 метров, это разве высота, и парашют не успеет раскрыться, - поджимал тонкие губы жених, ему было немного неловко от того, что он не поехал в Русалки и отпустил будущую жену одну.
- Ага, это снизу кажется, что низко, а когда туда поднимешься, так Земля с арбуз покажется, - вредничала подружка.
- Ты, что ли, лазила на колокольню? - Удивлялся Андрей.
- Хотела залезть, меня прогнали. Совершенно дикий народ, там идет реставрация, посетителей не пускают, а так, поднялась бы конечно. Оттуда снимки умопомрачительные!
В постели возлюбленный дал волю рукам, приставал, девушке было неловко, Мартыновна спала в соседней комнате, дверей меж помещениями не было, лишь открытый дверной проем.
От парня разило прекрасным парфюмом, и девушке невольно подумалось, что хотя бы тут этот чистюля мог не одеколониться, но куда там! Его горячие руки сновали туда — сюда под одеялом, хватали подругу то за лобок, то за груди, Даше было то больно, то щекотно, она ловила своими руками его руки, безмолвно отпихивала их, наконец, что бы унять распалившегося ухажера, нащупала его торчащий отросток и быстро и энергично сдрочила ему.
Тот выстрелил себе на живот, обтерся трусами и надолго ушел в душ, наконец вернулся, успокоился, и вскоре, сладко посапывая, уснул. Сон на природе, да на свежем воздухе шел на пользу и этому щепетильному урбанисту.
II.
- Я, похоже, где — то у вас в лодке сережку потеряла. - Окликнула следующим днем Даша на пристани паромщика, когда он наматывал на столбик свою цепь.
- А? - Разогнулся старик и поглядел на девушку равнодушным взглядом.
- Ну, я плыла с вами вчера, помните?
- Не помню. Всех разве упомнишь.
- Ага, понимаю, прикарманили находку и делаете вид, что отшибло память, - торжествовала мелкая стервочка.
- Лезь в лодку, ищи свою серьгу. - Помолчав, сказал речник, повернулся спиной и вставил ключ в замок. Пока он возился с привязью, эта белобрысая нахалка спрятала в кусты его сумку с термосом и прикрыла травой.
Чертыхаясь, он искал сумку, а она у него за спиной умыкнула куртку.
- А вы никогда не реагируете, если вас задевают? - Подтрунивала озорница.
- Когда во мне просыпается зверь, я становлюсь жертвой. - Негромко вымолвил он, снова распрямился и впервые прямо глянул ей в лицо, поразив ее глубиной своих голубых глаз.
- Ого! И кто это сказал? - Откликнулась девчонка.
- Не знаю, наверное тот, кто пожил на этом свете.
- Там ваша сумка, там ваша куртка, - ткнула пальчиком туда и сюда Даша.
Старик, выгреб из сумки остатки хлеба, махнул рукой, сыпанув в воду крошки.
III.
