Отслужив два года срочной службы, я вернулся осенью в родной край. Как положено в таких случаях, честно погулял по улицам села в армейской форме. Выпил с друзьями и знакомыми пару трехлитровых банок домашнего самогона. И на этом всё, гульба закончилась и пришла пора устраиваться на работу. На дворе стоял ноябрь тысяча девятьсот восемьдесят первого года, и закон о тунеядстве никто не отменял.
Я и сам хотел устроиться на работу, чтобы быть независимым в денежном вопросе от матери. Да и одеться, обуться после армии было необходимо. А к весне накопить денег на мотоцикл, " яву" или " чезет". Часть денег на покупку мотоцикла обещала дать мне мать, а остальные я планировал заработать сам. Но в колхозе куда я было хотел устроиться шофёром, платили мало. А работы хватало от зари и до зари в поле. И я надумал уехать на работу в райцентр, в автоколонну, куда требовались водители.
Платили в автоколонне побольше чем в колхозе, а работы было не так много. Уехать из деревни в город, у меня было несколько причин. Первая это то что мои друзья и знакомые парни, кто остался после армии в деревне. Не просыхали от пьянки, работая трактористами и шофёрами в колхозе. А вторая причина крылась в том что в нашем селе, совсем не было молодых девушек моих ровессниц. Они все давно уехали из деревни, кто в райцентр, а кто и вовсе в Москву.
И погулять после работы с девчонкой, или найти себе невесту, в деревне было невозможно. Кроме как бухать, или ходить вечерами к местным блядям, которые давали за стакан самогона. Заняться в деревне молодому парню было нечем. А спиваться как мои друзья я не хотел, да и трахать сельских девушек пропитошек в их потертые пизды, тоже не горел желанием.
В городе была возможность познакомиться с нормальной девушкой, жениться на ней и создать семью. Мать меня поддержала, ей тоже не хотелось чтобы её сын оставшись в деревне, превратился в алкаша. Но мамаша согласилась отпустить меня на работу в город, с условием что я буду жить у её дочери, моей старшей сёстры Тани. А не в общежити при автоколонне как я планировал.
— Не хватало чтобы тебе в этой общаге голову проломили Костя. Или в тюрьму ты в ней загремишь. Живи у Тани, дом у неё большой и для тебя место найдётся. — сказала мне мать, когда вечером я сообщил родительнице о своём решении устроиться на работу в городской автоколонне.
И жить в общежитии на территории АТП. Моя мать была права, общежитие автоколонны, часто упоминалось в криминальных сводках. По причине того что в нём жили в основном приезжие и командированные, а между шоферами из разных городов, то и дело возникали пьяные разборки.
— Значит так Костя, или ты будешь жить в городе у Тани. Или ни каких денег на мотоцикл я тебе не дам, и вообще не буду помогать. — сказала мне мать, видя что я не очень горю желанием жить в доме у Тани.
Свою сестру которая была старше меня на пять лет, я не любил. И до армии мы с ней жили хуже чем кошка с собакой. Таня как старшая, постоянно мной помыкала. И в отсутствии матери, пыталась командовать и даже лупила ремнём, когда ей было пятнадцать, а мне десять лет, и она пыталась меня воспитывать вместо матери. И по мне лучше было жить в общежитии, чем в доме у этой "крысы" Тани.
— Нет мама даже и не проси, к сестре я не поеду. Я её не люблю, и жить в её доме где она будет мной помыкать как раньше, я не хочу. — ответил я матери, твёрдо решив для себя, что буду жить в общаге, а не в доме у старшей сестры. А на мотоцикл я сам себе заработаю без помощи мамаши.
— Дурак ты Костя. Я вчера была в городе, заезжала к Тане домой её проведовать, заодно и внука посмотреть. Так она сама меня просила, чтобы ты к ней приехал на время пожить. Муж твоей старшей сестры ушёл в очередной запой, а она одна осталась с маленьким ребёнком на руках. Жила бы она в квартире где есть центральное отопление, тогда ей намного легче было бы. Но Таня живёт в частном доме, а в нём нужно топить печь, кормить хозяйство в сарае. А у неё ребёнок маленький на руках. Бедняжке даже некому дров поколоть. Так, что давай сынок, сегодня собирай свои вещи, а завтра с первым автобусом поезжай в город к сестре. Будешь жить у Тани и помогать ей. Я за это весной сама куплю тебе мотоцикл. А ослушаешся меня, я тебя за сына не буду считать.— сказала мне мать, вопросительно смотря на меня.
Мы сидели с ней на кухне вдвоём и ужинали, а за ужином вели разговор о моем решении уехать в город на работу.
— Ладно мама я согласен. Мне жалко сестру, и я буду жить у неё и помогать ей по хозяйству. Но при условии, что она не будет меня доканывать как раньше, когда мы жили тут у тебя. — ответил я матери, цепляя вилкой в сковороде с картошкой, жирный кусок жаренного сала с мясом.
— Ой ну и глупый ты сынок. Таня другая стала за два года пока ты служил. Изменилась и характером и телом. — произнесла мать, доставая из серванта рюмки и бутылку с домашним перваком.
— За это и не грех выпить Костя. Я рада, что ты согласился помочь сестре в трудное для неё время. А за мной не заржавеет сынок. Весной ты будешь ездить на новеньком мотоцикле по деревне. — заверила меня мама, наливая в рюмки чистый как слеза самогон.
— Ловлю вас на слове Нина Петровна.— сказал я матери, и как бы шутя приобнял её за талию, и тут же ошутил горячее тепло материнского тела через одежду.
Мы с ней сидели за простым деревенским столом, не на стульях. А на широкой стариной лавке, которая была поставлена в доме ещё при царе. И с тех пор верой и правдой служила не одному поколению моих родных. На этой лавке и спали в холодные зимы, зачинали на ней детей, обедали, и отпевали покойников. И сейчас я сидел на ней рядом с матерью и видел под столом её голые ноги и часть белых ляжек торчащих из под юбки.
"А она не старая, совсем ещё не старая, сорок два года всего. А тело жгёт огнём, даже через одежду." - Подумал я, искоса рассматривая свою мать, которая не была похожа на колхозницу хотя всю жизнь прожила в деревне.
Мама и дня не работала на ферме или в поле. Она сразу после школы устроилась на работу в контору секретарём к директору совхоза. Да так и осталась на этой не "пыльной" должности до сегодняшнего дня. Сохранив своё тело молодым и здоровым. А её подруги с кем она вместе росла, спились и состарились раньше времени на ферме, таская тяжеленные бидоны с молоком.
— Обещала, значит сделаю. Тем более у меня есть связи в нашем райпо. А тебе сынок даже с деньгами мотоцикла не купить. На него нужно не один год в очереди стоять. А я все устрою имея хороших подруг в райпо.— засмеялась мать, опрокидывая стопку с самогоном в свой накрашенный яркой помадой рот.
А она она права подумал я, выпивая самогон вслед за своей мамашей. И закусывая его солёным огурцом из банки. Чтобы купить мотоцикл в начале восьмидесятых, нужны были не только деньги, но и блат, связи с нужными людьми. Если не хочешь конечно стоять положенную в таких случаях очередь. А она может растянуться на годы.
— Ох и крепкий у тебя самогон Петровна, после него и голова не болит, а с ног валит будь здоров.— сказал я матери, закуривая беломорину сидя с ней на лавке за столом, и опять как бы шутя обнял её за плечи, коснулся рукой через тонкую ткань блузки, грудей мамы Нины.
Поддатая мать на это не обратила внимание, а у меня колом встал член в штанах. Ведь я слегка пощупал её сиськи, и они у матери были ещё не совсем отвислые. Да и на лицо мамаша красивая, но только вот фигура у неё совсем не секретарская. Одна жопа у матери чего стоила, пухлая, объёмная, она так и играла у неё под юбкой. Крупные, но не сильно большие груди, широкие ляжки, чёрные волнистые волосы спадавшие на плечи, делали мою мать желанной для мужского взгляда.
Она всегда была накрашена, и чисто одета. Работа секретаря в конторе обязывала. И злые языки досужих кумушек у нас в деревне шушукались. Что чернявую секретаршу Нину, переебли все директора совхоза у которых она работала. И скорее всего это было правдой. Мать растила нас с сестрой без мужа, он бросил её после нашего рождения. И незамужняя симпатичная Нина, была не обделенна вниманием мужчин. Я много раз видел как её вечером привозил на машине растрепанную из конторы директор совхоза. Не старый ещё мужик, и большой любитель незамужних женщин.
В школьные годы я дрочил только на мать, и на её трусы. Она их никогда не прятала, и они лежали тут же в углу на кухне, где у нас стояла стиральная машинка, в закутке за печкой, там зимой раньше держали новорожденных телят чтобы они не замерзли в сарае. А позднее этот закуток мы переоборудовали под ванную, и поставили там стиральную машинку.
— Ну этим делом не нужно в твои годы увлекаться сынок. Выпил стопочку для аппетита и хватит. Тебе об девушках нужно думать, а не об самогонке. — хихикнула пьяная мать, убирая бутылку с пераваком обратно в сервант.
Ещё немного мы с ней посидели за столом, закусывая выпитый самогон жареной на сале картошкой, вареными яйцами, солёными огурцами и салом. Простой но сытной деревенской едой. А потом мать ушла в сарай кормить скотину, в деревне даже секретарь и директор совхоза имели своё личное подсобное хозяйство.
Выкурив ещё одну беломорину, подождав пока мамаша наведет пойло теленку, зашёл в закуток за печкой и достал из вороха грязной одежды предназначенной для стирки. Большие белые трусы мамы Нины, и власть на них подрачил, пока мать поила теленка и корову в сарае.
