Прошло уже несколько дней с того момента, как Майка впервые почувствовала себя мишенью для мужской страсти - мишенью доверчивой, глубокой, самозабвенной. И этому, новому для себя чувству, моя девочка отдавалась всё больше. Женщины всегда любопытны!
Между тем, жизнь вокруг кипела, лето кружило нас в водовороте хлопот. В тот солнечный день мы спешили на встречу с научным руководителем. Я вышел в подъезд и ждал свою женщину которая, как это принято у красавиц (даже если они ученые), запаздывала.
Я еще не говорил, что у моей прелестницы были роскошные, длинные, чуть вьющиеся волосы? Теперь вы это знаете. Обычно Майя заплетала их в тяжелую русую косу или оставляла бурной волной стекать по плечам. Ух, и путались они, иногда часами приходилось расчесывать!
А тут она появилась передо мной с необычной для неё прической: - двумя "хвостами", придававшими ей совсем девчоночий и озорной вид.
- О! Хвостики! - только и смог придумать комплимент я.
- Это для твоих рук, - встретила мой взгляд Майя и быстро отвела глаза.
Я не обратил внимание на её слова, мысли были заняты другим, и мы пошли.
Ходили мы не слишком быстро, потому что нельзя же ходить рядом с любимым человеком и, хоть иногда, не целоваться? Или не иногда. Так было и на этот раз. Всего лишь несколько ступенек. Всего лишь поцелуй на лестничной площадке.
И тут, неожиданно, Майка опустилась на колени и начала расстегивать мне джинсы.
- Ты что, здесь же люди ходят, мы опоздаем! - неуверенно протестовали мои губы, но от осознания ситуации бедра уже кинуло в жар. Майка, между тем, уже справилась с молнией на штанах и осторожно, но уверенно вытащила на свет подъездный то, что обычно в подъездах не показывают. А в это время мои руки, как на рукоятки, опустились на толстые хвосты её волос.
Эта хулиганка все рассчитала! Встретившись со мной взглядом, стоящая на коленях в подъезде девушка победно улыбнулась... и раскрыла губы.
Нет, я не мог достать своей плотью изобретательный ум в её прекрасной головке, но горло достал первым же ударом. Если б кто-то глянул через глазок двери на лестничную площадку, вряд ли он легко забыл бы эту картину. Со стороны, наверное, это было похоже на насилие - в наполненном летним солнцем подъезде, красиво раскинув вокруг подол белого летнего платья, "девочка с хвостиками" покорно принимала в рот немаленькую мужскую плоть.
Приглядевшись, зритель увидел бы, что всё художество освещал энтузиазм, с которым эта красавица старалась показать: текущее положение, на коленях перед мужчиной и с его плотью во рту её очень, очень даже устраивает! Зажмурясь и вслушиваясь в ощущения тела, Майя отдавалась мужской силе, хвостики вздрагивали от ударов, губы вытягивались при каждом движении "обратно", стараясь подольше удержать мужчину внутри. Руки покорной хулиганки, выпустив на открытый воздух груди, теперь обнимали мужские бедра, пытаясь поймать и углубить каждое их движение. Даже дышать она предусмотрительно успевала между фрикциями, ни на секунду не давая себе паузы в любовной долбежке. В этом мире явно появился новый талант!
Сопротивляться такой агрессивной покорности было непросто, и всего через несколько минут получив своё (а Майя очень боялась, что семя попадет на волосы и старалась оставлять его внутри себя), искательница приключений застегнула мои штаны и поднялась с колен.
- Теперь я - сосуд твоего наслаждения! - сказала Майка, восстанавливая целостность "рукояток", пострадавшую от недавнего бешеного темпа и пряча от непосвященных вырвавшиеся на свободу груди с гордо стоящими сосками. И мы пошли дальше: я - немного опустошенный, она - смущенно-довольная, наполненная моей силой и сияющая кораллом губ.
И, несмотря ни на что, на встречу мы пришли почти вовремя.
Пока покупка своего дома была "в процессе", где нам только не пришлось жить и любить друг друга! Надо сказать, что держать в соседях влюбленную пару то еще испытание: пользы - мало, а шума - много и, пожив у родственников, мы наконец нашли место для уединения.
Квартирка была маленькая и находилась на первом этаже пятиэтажки, около пешеходной тропы между домами. Хозяева уехали и, с условием кормления кота, это место целый месяц было в полном нашем распоряжении!
Был осенний вечер, на улице наступала темнота, а в большой комнате (хозяин снес одну стену, соединив комнату с кухней) было светло. Майя вдруг решила сыграть восточную красавицу в гареме.
- Ну что ж, - сказал я - тогда ты будешь танцевать для меня!
Римский-Корсаков и его "Шахерезада" была очень уместна, лучшей музыки для любви я до сих пор не встретил. Девочка моя закружилась под мелодию, выражая своим танцем страсть и покорность, постепенно освобождаясь от одежды. Не сказать, что она была великой танцовщицей, но для своего мужчины старалась и зрелище получалось достойным внимания.
А у того мужчины возникла идея, и как только Майя осталась без последнего элемента одежды - лифчика, и груди её тяжело и соблазнительно заколыхались вослед движениям, музыка замолкла.
- Повелеваю! - грозным (ну, насколько это было возможно в такой обстановке) голосом сказал я, - раскрой шторы в доме! Ты будешь танцевать для всех!
Я выключил свет. Моя обнаженная покорно подошла к одному окну и аккуратно, до самого конца, раздвинула шторы. Затем настала очередь другого, и, наконец, третьего окна, теперь наша угловая комната первого этажа просматривалась с улицы насквозь - и с огибающей дом тропинки, и из окон домов напротив.
Майя закончила открытие сцены и, опустив глаза, встала посредине комнаты, ожидая, что будет дальше. Я включил свет, но музыка пока молчала. Я смотрел.
Что-то ближневосточное было в её фигуре - тонкие изящные плечи и тонкая талия, темный, почти черный треугольник между стройных, но широких бедер, такую фигуру называют "икс". Символ женской тайны, которую пытается разгадать каждый мужчина, не исключая и автора сих строк. Говорят, академик Ландау как-то вывел формулу женской красоты - я подставил Майкины измерения и получилось аж 7.3 - чуть больше, чем у Ким Кардашьян и чуть меньше, чем у Натальи Орейро. Совершенство. И теперь все это целиком и полностью было в моей власти.
Пауза продолжалась. Майкина грудь, чуть прикрытая волной волос, вздымалась от дыхания прерванного танца и волнения неизвестности. Вздымалась все сильнее, волнение нарастало: лишенная защиты в виде одежды, открытая взглядам случайных прохожих молодая женщина ждала того, кто возьмет её тело.
Наконец, музыка заиграла. Придерживая тяжесть грудей руками, обнаженная танцовщица повела бедрами, сильнее, сильнее - и, наконец, подняла глаза.
Осмелев, она пошла в танце по кругу, вдоль окон, а когда снова повернулась ко мне лицом, это лицо было пунцовым от смущения. Что она увидела - нагая и танцующая за стеклами для случайных наблюдателей? Наклонив голову, девушка занавесила лицо волосами на несколько секунд, но потом опомнилась от смущения и, тряхнув головой, продолжила танец.
Музыка тем временем вела Майю по дороге страсти все дальше, смущенность постепенно сменялась искрами возбуждения: глаза девушки засияли, губы раскрылись, она все больше и больше отдавалась ритму танца так же, как привыкла отдаваться мужчине. Но лицо танцовщицы оставалось чуть отстраненным, будто то, что происходило, происходило не с ней. Девушка как бы говорила - это не я, я не виновата, я просто выполняю волю мужчины.
Но раскрасневшееся, возбужденное тело явно изменяло своей владелице, ему определенно нравилось с ним происходящее! Музыка вела и кружила обнаженную фигурку, пробующую новое для себя качество - быть публично доступной. Наконец и я не выдержал - вступил в танец сам, обнял тело любимой, и через миг опустил её между системным блоком и монитором на компьютерном столике, в недоступной чужим взглядам уголке комнаты.
Испытание публичностью нелегко далось моей девчонке. Хотя в комнате было тепло, она дрожала, и, казалось, была в полузабытьи. Но я не мог себя сдерживать - и, раздвинув послушные бедра, с размаху вошел в глубины её тела. Лоно моей женщины любило вторжения и, когда бы я его не беспокоил , оно всегда обнимало меня, влажное и открытое. Как-то, после ночи страсти, я сказал любимой: "Запомни, почувствовав мужскую руку между бедер думать не нужно, нужно раздвигать ноги и раскрывать губы" и девочка прилежно усвоила и многие годы выполняла этот урок всегда-всегда, даже во сне.
Да, открытость миру всегда была её сильной стороной, но в этот раз тело Майи было раскрыто особенно. Раскрыто так, что попав в не то отверстие, я даже не сразу заметил разницу, а потом, забавляясь, стал брать ее попеременно в оба. И почти каждое мое движение сопровождалось криком и судорогами оргазма.
Это было безумие. Гремела музыка, запрокинув голову стонала в полузабытье прекрасная женщина, колыхались под ударами груди, скрипел несчастный стол.
Но все когда-то кончается, и кончается хорошо - стихла музыка, я унес наполненное моей жизнью обнаженное тело на диван и, прикрыв пледом, лег рядом.
Майка металась по подушке в забытьи, даже без моих прикосновений ее продолжала бить дрожь. Руки девушки ласкали достоинства невидимых мужчин, бедра раскрывались, губы вытягивались и сжимались не веря, что все уже кончилось, что её открытая, жаждущая быть наполненной глубина не наполнилась до конца. Так продолжалось долгие-долгие минуты, но постепенно тишина и мягкость пледа брали своё. Любимая начала выходить из забытия, страсти перестали сотрясать её грудь, дыхание успокоилось. И, наконец, она открыла глаза.
- Ты как?
- Вроде, живая... Но я очень смущалась танцевать перед людьми - я же почти не умею!
- Ты очень зажигательно танцуешь! - успокоил свою танцовщицу я, - многие бы хотели такое увидеть!
- Многие? - задумчиво сказала Майка, - а знаешь, мне так хочется, чтоб... - она споткнулась и понизила голос почти до шепота, - чтоб музыка никогда не заканчивалась, чтоб... - девочка набралась смелости, голос её зазвенел, - чтобы мужчины все шли, шли, шли - и любили, и брали меня, и наполняли моё тело!
Майка смущенно отвернулась, а потом, через минуту, я опять увидел ее смеющиеся глаза:
- Вот такая у меня теперь есть мечта!
