Анжела Мельская, выпускница 23 - его музыкального училища была способной пианисткой. В свои 18 лет она уже успела погастролировать по России и даже поучаствовать в международных конкурсах, где неизменно занимала призовые места.
Но вот до заветного Гран - при все как-то не дотягивалась.
Не хватало чего-то такого неуловимого в ее игре, что позволило бы увенчать заветной вишенкой победы этот праздничный торт ее концертов.
Каких только репетиторов не нанимали родители для Анжелы: папа - известный музыкальный критик и мама – педагог по вокалу. Помнится был привлечен даже профессор из Италии, увенчанный лаврами славы, небывалый по своим способностям специалист раскосый и очень энергичный.
И ему действительно удалось значительно подтянуть подопечную вот именно в плане исполнительской техники. Однако вывести ее на победу он так и не смог, как ни старался.
И тогда Надежда Альбертовна, учитель математики той средней школы, где раньше училась Анжела, посоветовала ее родителям показать дочку одному замечательному педагогу по клавишам, который, с ее слов, в плане становления учеников действительно добивался ошеломляющих результатов.
Надо сказать, эта самая Надежда Альбертовна, особа незамужняя, а потому праздная, была страстной поклонницей фортепьянной музыки, и с этой точки зрения начинающая пианистка Анжела была ей симпатична, хотя и не смыслила в алгебре не бельмеса.
Репетитор же, о котором теперь идет речь, мягко говоря, был человеком неоднозначным.
Когда-то имя этого пианиста гремело на весь свет. Потом же, буквально в один день, он исчез из информационного поля, словно его и не было там вовсе.
Говорили, то ли спился, то ли с мафией какой-то связался, ну, словом, нелады у него с жизнью, а потому, мол, не до музыки.
На самом деле правдой было все: он и спился, и с мафией связался, но причина его отхода от гастрольной деятельности крылась не в этом, или, точнее, не только в этом.
Просто однажды, с крепкого бодуна, осознал Роман Борисович - именно так звали этого музыканта - что сам он ничего нового предложить миру в плане музыки не может, а «перестукивать» (именно так он называл игру на рояле) чужие пассажи, вкладывая в них свою душу, - «дело скушное и бессмысленное».
Это с юности он, подававший тогда большие надежды, лелеял амбициозную мечту открыть восьмую ноту и создать музыку нового образца, приняв за основу восьминотный стан.
С годами эта дурь вылетела из его головы, и он понял наконец, что сколь пытливо не вслушивайся ты в окружающий мир, консервативно звучит он – проклятый - семью нотами и новой нотки не шлет, как ни проси.
Озлобился тогда виртуоз на этот скупой и бездушный мир, забросил гастрольную деятельность, сделался простым настройщиком роялей и неплохо сытно и пьяно в общем-то жил, поскольку имел абсолютный слух и, шутя, настраивал любой инструмент, даже такой, который был в плачевном состоянии, иногда не имея при себе даже и камертона.
- Если инструмент в сухости держал, изволь, я тебе его настрою, - говаривал он, бывало, заказчику своим могучим басом, раздумчиво двигая кустистыми бровями с дымком седины.- А если ты его в сырости мариновал, тут к настройщику не лезь, а вези его прямо на свалку.
Вот к этому именно репетитору и посоветовала обратиться Надежда Альбертовна родителям Анжелы.
Надо сказать, наш герой, тот самый Роман Борисович, иногда, скучая от безделия, действительно брался за репетиторство, но не из-за денег, а, как это принято говорить, из любви к искусству.
С его точки зрения путная музыка шла не от каких-то там высших духовных исканий, или несчастной любви, а от простой мещанской похоти. И все исполненное и сочиненное до этого в области музыки было сочинено и исполнено композиторами, обуянными половой страстью.
Эту нехитрую истину он и практиковал в занятиях со своими учениками. А именно: девушек учениц развращал и доводил до полового исступления, поскольку был в этом деле мастер. Учеников же мужского пола, ввергал в состояние, как он говорил, вдохновения, трахая при них их подруг.
И это самое он называл «Собачим вальсом» или «Творческим выблудом». И, справедливости ради, надо признать, что как педагог, тут он действительно преуспел.
Узнав, какого рода фрукт этот предлагаемый Анжеле репетитор, родители открестились от него всеми своими руками. Училка же Надежда Альбертовна решилась все - таки тайком показать девочку маэстро.
«В самом деле, не зверь же он, пусть хотя бы оценит, может что-то путное и подскажет», - думала она, гордая осознанием того, что таким образом сама соприкасается с музыкой, и, быть может, чем черт не шутит, сыграет значительную роль в становлении будущей знаменитой пианистки.
- Нет,- категорически сказал настройщик арифметичке, когда прослушал Анжелу.
- Ни слушать ее больше, ни заниматься я с ней не буду. Нет сил.
- Ну, почему?!- Взмолилась Надежда Альбертовна.
- Потому, что бесталанна она, голубушка. Из кожи вон лезет, чтобы показать себя, музыку не слышит. А ее ведь, прежде чем сыграть, услыхать надо. Божьей искры в ней нет. А без искры - дуй не дуй - никакого огня не воздуешь.
- А как в плане техники?- Хваталась за любую соломинку самозваная наставница.
- Да какая тут техника? Технику всю жизнь ставят. Иной из консерватории вышел, а пальцы не поставлены, по ушам медведи гуляют, и звуки слипаются как пластилин, а должны рассыпаться, как бриллианты. А тут лишь музыкальное училище. Ни возраста, ни опыта.
- И все - таки?
- Говорю же, нету никакой техники, нету. То по соседям лупит, то всю музыку под рояль сливает.
- Извините, Роман Борисович, я вас не понимаю.- Надежда Альбертовна невольно поднесла к своему миниатюрному носику чистейшей белизны надушенный носовой платок, поскольку из репетитора разило, как из пивного погреба.
- Повторяю для глухонемых: «лупит по соседям», значит, не попадает в ноты, а «музыку сливает», значит, звук у нее в пол идет, а должен идти в зал.
- Ну, Роман Борисович, ну хорошенький, ну позанимайтесь с девочкой, только вы сможете ее научить. Я вам денег дам. – Неожиданно для самой себя захныкала училка, и фамильярно прильнула к плечу этого cухаря.
- Ладно,- смягчился пианист.- В этом месяце у меня заказ в Шумановском зале, там им орудия наживы настраиваю. А в следующем, так и быть, приходите. Поглядим, что тут можно сделать.
Маэстро оглаживал упругий училкин зад, а та не смела сопротивляться, поскольку взяла перед ученицей обязательства.
- Какая у тебя крепкая двойная номинанта!- Нахваливал пианист.
«В следующий раз надену чулки»,- млела в мечтах Надежда Альбертовна.
Когда Анжела тайком от родителей, подбадриваемая своей учительницей, в первый раз пришла к подпольному репетитору, тот так и не смог ее принять. Из его покоев несло спиртным, там визжали женщины и лопались какие-то струны.
Девочка прождала на лестничной площадке с час и так и вышла из подъезда ни с чем, явно растерянная и озадаченная. Во дворе ее дожидался верный поклонник, воздыхатель и оруженосец Вениамин, выпускник того же музыкального училища по классу скрипки. Или «смычкотер», как выразился бы Роман Борисович.
- Ну, как?- Встревоженно подхватился с лавочки чуткий кавалер навстречу возлюбленной, тиская подмышкой потертый футляр своего заветного инструмента.
- Что «как»?
- Как учит-то он? Что-то не было слышно фортепьяно, а маты доносились.
- Да, Веник, сложный был урок,- вздохнула Анжела и надула губки.- Не урок, а сплошная закрытая страница партитуры.
На этаже маэстро что-то заполошно ухнуло, оконные окна отозвались дрожью, с этажа понесся разухабистый фортепьяно - саксофонный фокстрот, поддерживаемый дружным хохотом невидимых девиц. И всем было понятно, что в доме живет музыкант!
Тут необходимо сказать, что несчастный дом к тому моменту предпринял уже десятка два неудачных попыток исторгнуть из своих недр ненавистного настройщика, совместно с его популярным шалмном.
Однако музыка неизменно одерживала верх.
И дому пришлось смириться.
И второй приход Анжелы на занятия не принес желанной встречи с наставником, более того, усложнил процесс ожидания, поскольку в подъезд маэстро был вмонтирован новенький домофон, и девочке пришлось дожидаться знака от репетитора на улице.
Она одиноко слонялась по двору, с надеждой поглядывая на окна пианиста, бранила в душе свою училку, которая непонятно зачем привела ее туда, и думала, что если пройдет еще минута и Роман Борисович не даст о себе знать, то уйдет и больше уже никогда сюда не вернется.
Неподалеку, под могучей, ветвистой липой старики «гоняли» свое домино, азартно стуча костяшками по столу.
- Смотри-ка, новая профурсетка нарисовалась, никак к Ромке - пианисту, только его бляди часами по двору слоняются,- шамкнул один из них, вглядываясь в свои костяшки, и имея ввиду конечно же Анжелу. - Молодая, а уже ни стыда, ни совести.
- Не завидуй, Митрич,- призвал старика один из партнеров.- Он позвал ее для музыки.
Деды недружно заржали.
- Вот повезло мужику, ребята,- восхитился третий толстый старик в очках писклым не по телу голосом, двигая шашку по столу,- что ебарь, что музыкант отменный. Способный со всех сторон. Говорят он хуем «Собачий вальс» на рояле играет. И ебенит так, что заслушаешься!
Компания оживилась одобрительным гулом, однако некоторые начали спорить и сомневаться.
