В тридцать это стало уже не смешно. Можно сколько угодно отвергать гендерные стереотипы и обрыдлые назидания типа "посадить дерево, построить дом, родить сына", но чем дальше от тебя беззаботная юность, и ближе первые диагноз в медицинской карте, тем явственнее ты начинаешь склоняться к разумности этих прописных истин.
В вечность можно попасть либо совершив смертельный подвиг, либо оставив потомство. И если памятник всегда могут снести обезумевшие от амнезии последующие поколения, то фамилия твоя, тасуя гены дальше понесет твою частичку в века.
Возможно в данную минуту, памятник был бы даже приятнее простой безвестности на распаханном под новостройку кладбище.
Вот такие невеселые мысли стали посещать Валерия ближе к возрасту Христа. В Господа он особо не верил, но основным заповедям следовал. За исключением прелюбодейства. Здесь симпатичный, хорошо зарабатывающий молодой человек с собственной жилплощадью буквально подталкивался обществом к промискуитету.