Памяти моих одноклассников и одноклассниц посвящается.
Этой сентябрьской субботы 1978 года я ждал всю неделю, для того чтобы надеть новые брюки, пошитые матерью, и пойти в них в школу на «осенний бал» на зависть всем пацанам из нашего класса.
Моя мать работала в быткомбинате и была высококлассной портнихой, обшивая всех нужных людей нашего заштатного городка, затерянного среди полей и лесов Среднерусской равнины. Именно поэтому холодильник в нашем доме, никогда не пустовал. Сливочное масло, пошехонский сыр, варёная и сыровяленая колбасы, бутылочное пиво, а также различные деликатесы к праздникам, теснились на его полках.
Ведь среди клиентов моей матери, были и простые продавщицы, а также заведующая РайПо.
А вот у моего закадычного кореша Витьки, мать работала уборщицей в школе и в лучшем случае в их холодильнике лежали пара синих кур с местной птицефабрики, и на кухонном столе завсегда стояла чашка с квашеной капустой.
— Смотри не порви их, Костя. Материал очень дорогой, я его по большому блату достала. - наказывала мать, когда я, еле дождавшись вечера субботы, наряжался на "осенний бал".
Брюки в этот раз действительно были из дорогого материала - тёмно-коричневый мелкий вельвет, безумно дефицитная вещь. Да и клёш мамаша сделала приличный, в двадцать шесть сантиметров ширины.
— Вылитый поп! Ещё кадило в руки и можешь в церковь идти службу нести. - в квартиру зашёл поддатый отец, и застав тот момент, когда я расчёской расправлял свои
длинные, волнистые волосы, доходившие у меня до плеч.
— Опять нажрался алкаш? И что ты к парню пристал, Вадим? Он же не виноват, что мода сейчас такая. - встала на мою защиту мать, жарившая картошку на кухне и всё слышавшая.
— Да я просто не одобряю, такой моды, когда молодые парни ходят словно попы с волосами по плечи. - тут же забубнил отец, боясь получить от матери нагоняй за то, что он пришёл с работы поддатый.
И он его получил, уже уходя из дома я слышал, как мать устроила отцу разгон за пропитый "трояк" с аванса.
***
— Смотри, Кость, ну как клёво? - Витёк встретил меня на углу возле военкомата, напротив центрального гастронома, работающего до десяти часов вечера.
У моего кореша по краю его потрёпанных клёшей, были пришиты молнии от старой куртки.
— Клёво, но я так не буду портить брюки. - ответил я другу, закуривая на холодном ветру сигарету.
У Вити нормальных расклешённых брюк не было, мой кореш жил без отца с матерью, а у неё кроме него были ещё дети, так, что на всех её зарплаты уборщицы не хватало. И поэтому у Витька были обычные школьные штаны, купленные в универмаге за червонец.
Но я уговорил свою мать бесплатно вставить моему другу в школьные брюки клинья, и у него получилось подобие клёшей. И чтобы выглядеть в них более модно, Витёк пришил к ним молнии по краям.
Хотя в этом плане он был не одинок - у нас в школе некоторые парни и вовсе приделывали пассатижами к концам клешей
жёлтые рандолевые кружочки размером с копейку. Которые в изобилии валялись на свалке возле филиала московского завода "Точмаш" расположенного у нас в городе.
— Да, тебя мать прибьёт, если ты новые штаны испортишь. - Витёк только сейчас разглядел в свете уличных фонарей, вельветовые брюки-клёш надетые на мне.
— У тебя закурить есть, Кость? А то я на мели. Мать ни копейки не даёт, говорит, что одна устала нас троих содержать. Эх быстрее бы школу закончить и работать пойти. И зачем я согласился в девятом и десятом классе дальше учиться? Надо было бы дураку в ПТУ после восьмого поступить. - сокрушался Витёк беря у меня сигарету.
Пачку "Радопи" я купил на карманные деньги, ежедневно выдаваемые матерью. Она каждый раз давала мне утром пятнадцать копеек на булочку с котлетой, или коржик, который стоил десять копеек.
Но я естественно ни какие булочки с коржиками не покупал в школьном буфете. А за пару дней набирал на пачку "Радопи", любимые мною болгарские сигареты в то время.
Но "Радопи" стоили тридцать пять копеек, как и "Стюардесса" и "Ту-134". Недостающий пятак добывал Витёк в фойе школьного буфета. Старшеклассники в нашей школе занимались грабежом младшеклассников, зажимая ребят в тёмном углу фойе и собирая у них дань.
Обычно "дань" составляла пять, десять копеек, не в ущерб ученикам младших классов.
— Что уже теперь горевать, Вить. Да и нам осталось чуть больше полгода учиться. А весной в армию пойдём. - успокоил я кореша, потому что этот учебный год был последним.
— Херово на "сухую" в школу на бал идти. - сказал мне Витёк, пряча от ветра под воротником куртки худую шею.
Конец сентября в этом году выдался на редкость холодным и дождливым. И уже местами были первые заморозки, что не характерно для этого месяца года в Средней полосе.
— Я копилку дома раскурочил, так что на пузырь «Лучистого» у меня есть. - обнадёжил я друга, тряся в кармане мелочью.
В моей комнате стояла копилка в виде фарфоровой белочки с орешком в зубах. В эту копилку мать клала мелочь из кошелька, чтобы её не выгреб на опохмел отец. Говорила, что, когда она наберётся полная, она мне купит настоящие американские джинсы.
Копилка была большая, а мать клала в неё мелочь не часто. И при таком раскладе я бы и не дождался обещанных Джинс, меня к этому времени банально забрали бы в армию.
Я подточил надфилем щель куда бросают деньги в "белке", и стал потихоньку, вставляя в отверстие лезвие ножа, вытаскивать из копилки монеты.
Если раньше брал несколько копеек, то сегодня вытащил больше двух рублей для покупки бутылки вина. И всё из-за красивой рыжей девчонки , в которую был влюблён с восьмого класса.
Лариска была отличницей и недотрогой. Несколько раз я провожал её до дома и однажды погладил по руке. Но даже поцелуем не удостоила - вообще держала на расстоянии. Хотя между нами была определённая симпатия.
И вот сегодня представился случай пригласить одноклассницу на танец, а на трезвую голову я стеснялся. Поэтому и лишилась «белка», стоявщая у меня в комнате, части монет.
— Не поздновато ли пить собрались, парни? - спросила у нас с Витьком продавщица, подавая нам с витрины бутылку
"Лучистого" объёмом 0, 7 литра, ценой рубль шестьдесят.
— Да на танцы идём, тёть Люб. А вино для разогрева необходимо, - ответил я работнице прилавка, которая откровенно скучала в пустом магазине.
Эта тётя Люба была знакомой моей матери и известной в нашем городке блядью. Она жила в частном доме на окраине.
— Ха, ха, а что без бухла стесняйтесь, что ли танцевать? Вроде парни взрослые, симпатичные, но телки телками. - засмеялась продавщица, обнажив зубы с золотыми коронками.
— Да не стесняемся мы, Любовь Александровна, но с вином как-то лучше танцевать, чем без него. - ответил я женщине уважительно назвав её по отчеству, хотя она была лишь на десять лет старше нас с Витьком.
Часы, висящие на стене магазина, показывали половину девятого вечера. А это означало, что вскоре завуч Михал Михалыч закроет школьный вестибюль и хер туда попадёшь.
— Вы завтра чем будете заниматься, друзья? Помочь одинокой женщине не желаете? Дрова мне нужно поколоть. Я вам за это, как положено заплачу... деньгами. - сказала тётя Люба, пальцы, с ногтями, окрашенными красным лаком
поместила поверх моей руки, когда я охватил бутылку ладонью.
У меня от прикосновения нежной женской ладони и взгляда наглых карих глаз, аж дрожь по телу пошла. В те годы я был девственником и даже ни разу не целовался по-настоящему. Прикосновение ладони продавщицы, красивой и развратной женщины, вызвало не только мандраж, пробежавший по телу, но и пробуждение члена.
Тётя Люба мне нравилась - стройная блондинка, голубоглазая, с кукольным личиком, она в свои двадцать восемь лет выглядела моей ровесницей. И я даже несколько раз дрочил на неё, когда она вечерами приходила к нам домой на примерку платья и брючного костюма, сшитыми мой мамашей. (Мама днём трудилась в быткомбинате, а калымила на дому после работы).
К слову сказать, тётя Люба никогда пустой к нам домой не приходила, всегда с сумкой. А в сумке бутылка водки и хорошая закуска к ней.
Правда меня за стол не приглашали. Люба с матерью закрывались на кухне и под бутылку вели разговоры о своих женских делах. А мне потом оставляли на столе поесть.
— Да нет, тёть Люб, я завтра не смогу, меня мать из дома не отпустит. Она ремонт затеяла, а мне нужно ей помогать. - тут же заюлил Витёк, узнав о том, что нужно будет целый день махать топором.
Конечно никакого ремонта у него в квартире не было, просто мой друг был страшным лодырем и у себя дома пальцем о палец не стукнет, а у чужих людей и подавно, даже за вознаграждение.
— А ты, Костя, свободен? Приходи ко мне завтра с утра. Я заплачý, не обижу! - уговаривала Люба, глядя в мои глаза просящим взглядом.
Моя рука, сжатая её пальцами, чувствовала напряжение, исходившее от женщины
. И я, глядя в наглые, подкрашенные синими тенями глаза, вдруг понял, что она не только заплатит деньги за колку дров, но и предложит кое-что другое, то о чём я в те годы мечтал, но не имел возможности воплотить в жизнь.
А то «напряжение» согласно законов, отнюдь не физики, а физиологии «закоротило», как говорят электрики, мой хуй. Будь ткань менее прочной, то не пошёл бы я на бал, а поплёлся бы домой, зашивать «прожёг».
