В жизни Алевтина больше всего ненавидела две вещи - слабости и мужчин. Ей казалось унизительным быть зависимой от чего-то или кого-то, не быть себе хозяйкой, идти на поводу у своих слабостей как корова на привязи. Это подчёркивало ничтожность человеческой натуры перед своими физическими потребностями и страстями. Именно поэтому Алевтина так часто ненавидела себя, за то, что единственной и главной её слабостью были мужчины.
Она была убеждена, что обычный мужик - существо недалёкое и предсказуемое: «Какой бы не был он семи пядей, ученых степеней или достатка, стоит мужику увидеть женскую грудь, или еще того хуже - мохнатку, как всякая мысль в мужской голове тут же улетучивается. А в промежутках между случками обычно мужскую половину интересует только хорошо пожрать и сладко поспать.»
Ей было приятно думать о мужчинах именно в таком ключе, но тем было обиднее для неё самой терять свой человеческой облик в компании таких никчёмных по её представлению созданий.
Но, Алевтина ничего не могла с собой поделать. Как только мужская рука оказывалась у неё между ног, как только она чувствовала в ладошке упругую мужскую плоть, стоило этой плоти раздвинуть влажные складки её писечки, собственные мысли у женщины отступали перед животной неуемной жаждой совокупления. Сам секс она обычно помнила смутно – голова пустела, тело становилось чужим и непослушным, превращаясь в один большой полуобморочный комок податливого теста, который отдавался на волю мужских рук. Вагина её беспрерывно исполняла экспрессивные оргастические рулады, не давая ей прийти в себя. И только когда член с чмоканием покидал её в миг осиротевшее лоно, не сразу, но все же сознание возвращалось. Низ живота еще теплился блаженной негой, а голову уже занимал жуткий стыд за себя, свою слабость и ненависть к тому, кто только что её сношал и видел это её «особое» состояние. В такие минуты к Алевтине лучше было не подходить. В приступе ненависти она могла даже покалечить.
Эта борьба Алевтины с собственным темпераментом шла уже давно, то затихая, то разгораясь с новой силой. Еще в юности слова "половое сношение", "сношал", "сношались", ну и другие, покрепче, вызывали у Алевтины приступы неконтролируемого возбуждения. Будучи совсем молоденькой, зажатая мальчиком и допустив его руку между своих ног, она впервые познала головокружительное наслаждение и страсть, многократно кончив от его неловких поглаживаний и надавливаний. Ей сразу захотелось большего, всего. Она отдалась бы ему тут же. Но мальчик был к такому не готов. Это стало для неё неприятным откровением о себе. Потеряв достоинство от похоти, она очнулась, когда жадно насасывала член того парня стоя перед ним на коленях. Как она себя после этого ненавидела! Ей было невыносимо стыдно за свою слабость и поведение. Именно после того случая Алевтина дала себе зарок никогда не идти на поводу у собственной сучьей породы, держать себя в руках, контролировать свои желания.
Но научилась этому она далеко не сразу. Все же молодая горячая кровь давала о себе знать. До сих пор с густой краской стыда она вспоминала свои студенческие годы, когда могла пропадать в общаге «чужого» ВУЗа целые сутки, принимая нескольких парней сразу. Это было и безумно увлекательно и неимоверно унизительно. Раскаиваясь по утрам от глубины своего падения, через несколько таких «срывов» она дала себе зарок прежде, чем отдаваться, хорошенько взвешивать все за и против, и не превращать свою имя в синоним беспринципной на всё всегда согласной бляди.
С тех пор она повзрослела, остепенилась, стала хорошим специалистом с крепкой семьёй и двумя детьми, уважаемой бизнес-леди, начальницей отдела. Алевтина получала больше мужа и тайно гордилась этим обстоятельством. Но её постоянный самоконтроль не мог не сказаться на семейной жизни. Зная за собой "слабость на передок", Алевтина выдавала мужу себя только "по праздникам" и с оговорками. Ему внушалось, что исключительно из-за необходимости семейной жизни его жена идет навстречу его вульгарным и низменным желаниям. «Нехотя» и нарочито неспешно женщина готовилась к сексу, укладывалась в постель, лениво и равнодушно раскидывая руки и ноги. Муж входил в неё без всякой подготовки. Да ей и не нужно было ничего такого. Вагина её была перманентно мокрой и готовой. Никакие прокладки не спасали. Муж любил её именно в такие минуты – исступлённо желающую, яростно и жадно принимающую его член в свою вечно голодную истекающую желанием пульсирующую промежность. Он с наслаждением проводил её через серию усиливающихся разрядок, терпеливо терпя на себе все её укусы и вонзившиеся в кожу ногти. Она забывалась с ним, чтобы потом прийти в себя и мстить ему за понесенное «унижение».
В отместку за свои эпизоды истерично-припадочного секса, в остальное время он был для неё "дурак", "лентяй", "козёл" и вообще, человек ненужный и пропащий. В глубине души Алевтина понимала, что именно муж спасает её репутацию. И он бы справился с её похотью, если бы она предоставляла ему для этого достаточно возможностей. Но она "не давала". Ей было комфортнее отказать несколько раз, злорадно лишая мужа "сладкого", чем опять сталкиваться с подтверждением собственной зависимости от своей сучьей природы.
Мужчина чувствовал такое к себе отношение. Он долго мирился с таким положением дел. Хоть не был ни кривым, ни косым, не глупым. И однажды Алевтина была поставлена перед фактом - у её мужа есть другая. Сначала она ощутила это каким-то потусторонним чутьём, как сгущение эфиров и возмущение флюктуаций. Но чем больше она об этом размышляла, тем очевиднее для неё был этот факт. И когда благоверный был как-то утром, перед работой, припёрт к стенке неопровержимыми уликами, то отпираться не стал: да, есть, да, давно.
Между тем он был готов прекратить это, если Алевтина со своей стороны перестанет "изображать из себя холодную сучку". Это было возмутительно. Мало того, что посмел наставить ей рога, так еще и ставит перед ней условия какой ей с ним быть! Конечно, ни на какие компромиссы она идти не могла и не хотела. Оставить любовницу мужу сказано в приказном порядке, в противном случае она грозила ему всеми возможными карами. И он согласился! Что в очередной раз убедило, какой её муж все же размазня и тряпка. Мысли о том, что он сделал это из любви к ней, она не допускала.
Женщина была глубоко уязвлена. Ей было тридцать с небольшим. Она была красивая, высокая и статная, с упругой тугой грудью, длинными ногами и покатыми бедрами. Два ребенка не изменили её фигуру, но выкрутили ощущения от секса до максимума. Когда она одевала платье и туфли, внимание мужчин было ей обеспечено. Она чувствовала его в общественных местах, на вечеринках и на работе. До этого она всегда была холодна и подчёркнуто неприветлива к ухажерам. Однако теперь муж стал изменщиком, который того и норовит сбежать к другой. И она потеряла не столько супруга, но и свои внутренние сдерживающие мотивы. И теперь пугалась той пучины собственных желаний, что перед ней развезлась.
Неверность теперь была главным пунктом программы мести. Это даже не подвергалось сомнению! Собираясь из дома, она решила, что надо было срочно найти нового мужчину и восстановить равновесие недостатков в семье! Сегодня же!
Алевтине не важно было с кем и где, главное, чтобы это было как можно быстрее. Её самоконтроль был на время отменён злостью, и всем низменным порывам дан зеленый свет. Но где найти мужчину, если ты распугала всех в округе, пока была с ними подчеркнуто холодна и пренебрежительна?
Счастливчиком поневоле оказался таксист Озурбек. Он посадил «красивую русскую бабу» около подъезда многоквартирного дома. Она выглядела просто сногсшибательно. Надменная, красивая блондинка, в волнующем платье и туфлях на высоком каблуке. Загляденье. Ехать было недалеко, и он не стал терять времени.
- Куда такая красавица едет? – спросил он, обернувшись, еще раз демонстративно обежав взглядом всю высокую и ладную фигуру женщины, под легким платьем. Он задавал такой вопрос всем одиноким и симпатичным пассажиркам, и иногда это даже давало результат.
Рефлекторно Алевтина хотела сразу отправить наглого азиата в родные края эротическим пешим рейсом, но вдруг осеклась, и прежде, чем ответить внимательно осмотрела парня. А ничего: в меру азиат, высокий, чернявый, улыбчивый.
- Мужика искать поехала. Трахаться хочу, - зеленея от собственной смелости заявила Алевтина, поймав взгляд таксиста в зеркале заднего вида.
Он помолчал от неожиданности, но к чести, размышлял недолго:
- А чего его искать?! Я, например хороший мужик. Ласковый, - заявил он, улыбаясь своими белыми на фоне смуглого лица зубами. – Никто еще не жаловался, что плохо!
- Ну так чего тянуть, давай! - Алевтине было и смешно, но она была зла и решительна одновременно.
Озурбек оглушённо и на автопилоте рулил, еще до конца, не поверив своему счастью. Обычно русскую надо было выгуливать, кормить, водить, ухаживать и только тогда она снисходила до приезжего работяги. А тут сама напросилась, да ещё и такая красивая! Он лихорадочно соображал по месту. Было одно по дороге. Он свернул в частный сектор и через десять минут встал у заброшенного корпуса какого-то завода. Кругом было тихо.
- Только никакого минета! - Предупредила его женщина. Она легко и с какой-то обреченной решимостью вышла из машины, сняла трусики, засунув их в сумочку, и опершись руками на багажник подставила Озурбеку свой зад.
Женщина была высокая с длинными ногами, да еще и на каблуках. Мужчина невольно залюбовался на её фигуру. Глазомер, однако, подсказывал, что его роста не хватит, чтобы достать до причинного места. Он осмотрелся в поисках поручных средств, коробки или кирпичей, чтобы забраться повыше, но ничего такого не нашел.
