...Мое приключение было давно. Я и не помню, что там было, а чего не было.
(женщина, 61 год).
**
Когда тебе нет и двадцати, у тебя гладкая кожа, без изъяна, упругая высокая грудь, блестящие длинные волосы и кристально чистые глаза. Ты ловишь на себе восторженные взгляды всяких «дядей», но они старые и серьёзные и тебе не интересны. Ты ищешь внимания своих сверстников или «мальчиков» постарше. Но те, в свою очередь, окружены и купаются во внимании, подобном твоему молодому и упругому мясу, и конкретно на твои внешние и внутренние качества акцентируются постольку поскольку.
Когда тебе тридцать, ты ещё хороша, у тебя всё ещё упруго, но в глазах нет той искорки и наивности, которая свойственна юным девам лет двадцати. Ты познала жизнь и разочарование, и разборчива, как никогда раньше. Сверстники уже женаты, «мальчики» слишком слюнтявы, а «дядьки»... Они всё ещё тебе противны.
Когда тебе, увы, сорок - ты с сожалением смотришь на поплывшие формы, сильно видоизменившуюся грудь и попу. Ты кожей чувствуешь течение времени сквозь себя и ощущаешь скоротечность бытия. «Мальчики» становятся необыкновенно притягательными, нестерпимо молодыми и сладкими. А ведь это - все мужчины младше тебя. «Дяденьки» теперь — это твои ровесники. Некоторые уже свободны, но это, как правило, самые отмороженные. «Старики» вдруг оказываются «дяденьками». И любой секс — это уже радость.
В пятьдесят ровесники выглядят как отбросы столовой. «Мальчики» составляют большую часть видимого поля, но ты для них сливаешься с окружающей местностью, как дряблые ветви прибрежной ивы.
В шестьдесят «ровесники» начинают исчезать. На их страницах в соцсетях появляются поминальные надписи, а мысли о вовремя принятых лекарствах бывают намного чаще, чем воспоминания о хорошем сексе в сорок лет.
К сожалению, чтобы узнать все эти истины, Анжеле пришлось пройти все эти этапы.
Далее она ещё не заглядывала и с содроганием ждала новых «открытий», которые готовила ей жизнь. Проснуться утром – уже счастье! Не обделать штаны, когда чихаешь - радость? Жизнь оказалась такой сукой!
В прошлом остались славные деньки, когда она себе ни в чем и никому не отказывала. Мужчины хотели и добивались её, и она, лениво поводя плечиком, осчастливливала своих кавалеров либо по одному, либо оптом. Хотя, да, сначала было по одному, но потом душа потребовала праздника. А если что и поняла Анжела к этому возрасту, так это то, что лучший праздник женщине может создать только мужчина.
Жизнь не предвещала скуки и не сулила спокойствия. Остановиться было просто невозможно. Мужнины ценили её красоту и вольные манеры, они, прекрасные и желанные, мелькали как в детском калейдоскопе: повернулся на бок - новая мозаика, еще прекрасней предыдущей. Крепкие руки, накачанные мышцы или ленивые сексуальные животики. Анжела последовательно прошла все разделы порно-определений женщины: «тинка», «восемнадцатилетняя», «юная девушка», «девушка», «тридцатилетняя», «милфа», «зрелая», «старая» и «бабуля».
Групповушки, ночи пьянства и разврата, легкие вещества под медленную музыку, и проникающие в самое сердце упругие жезлы. Ну и где они сейчас?! Всё прошло, остались только воспоминания и неудовлетворенное желание. Оно никуда не делось.
Анжела осмотрела себя. Ведь еще ничего! Да, невысокая, но ни грамма лишнего жира, и никогда не было, прошу заметить! А потому кожа на бедрах и животе лишь немного одрябла, провисла на ногах и руках. Грудь? Грудь – да-а-а. То есть нет.
Она уже далеко не та и стоит теперь только в лифе, но если не снимать красивого белья и снять домашние очки, то где-то там, в зеркале на размытой картинке, возьмет да мелькнёт привидение всё той же разбитой и неудержимой молодой Анжелы, королевы двойного проникновения, баронессе МЖМ, сладкой вафельке и яростной двустволке середины 00х.
Теперь же её скучающие дырочки, кроме набора разнообразных дилдо, знали лишь редкие набеги давних друзей, по причине начинающегося Альцгеймера иногда путающих её дом с собственным, ни один из которых, тварей, так и не осчастливил её семейной жизнью или детьми. Да и не нужны они ей были никогда. Если бы можно было перескочить период вынашивания, рождения, выкармливания, пеленок, болезней, садиков и школ, ВУЗа и создания ими собственной семьи и перейти сразу к тисканию внуков и хвастовству об их успехах подружкам, тогда бы Анжела согласилась. Но такой монтаж бывает лишь в Голливуде.
Там и «бабки» меняют себе молоденьких пацанов по мановению ока, пугая фотографов своими перетянутыми лицами. У Анжелы не выходило, как у американских кино-бабок, и вся её развлекуха на этой сексуальной пенсии свелась к соблазнению собственных квартирантов.
Благо доставшаяся еще от родителей трешка в центре позволяла прекрасно сдавать одну, самую маленькую комнату, и получать ежемесячно еще одну пенсию.
На эту идею её подтолкнула подружка, заметив в разговоре, что ей одной эта квартира даже большая. А хорошо подумав, и сама Анжела смекнула, что можно совместить вопрос меркантильный с сексуальным. Оставалось только найти жертву.
По объявлениям сначала приходили сплошь девки, студентки или молодые переехавшие в город лимитчицы, а также разведенки, да еще и с детьми. Анжела им всем гадливо отказывала. Наконец, появился он, высокий, голубоглазый, веселый и обаятельный парень с русыми волосами. У Анжелы от впечатлений даже запульсировало в районе мочевого пузыря.
Она неторопливо и нарочито холодно обсудила с ним условия, борясь с желанием запихнуть его белокурую голову себе под юбку прямо здесь и сейчас, на кухне.
На её счастье, подружка снабдила ее типовым договором, в котором опытной рукой неизвестного специалиста были прописаны условия и оговорки. Парень радостно подмахнул бумаги, прочитав только финансовую часть, и заехал на следующий день. Не успела Анжела накраситься для охмурения, как в её дверь позвонила девица и спросила квартиранта. Пропорхнув к нему в комнату, она кувыркалась там всю субботу, лишь периодически выбегая в туалет и забирая доставку еды.
Анжела же сидела на кухне, включив на полную громкость шоу Малахова, чтобы не слышать эти возбуждающие звуки, и пыталась понять, от чего её больше тошнит, от телевизора или разочарования.
Всё повторялось изо дня в день. Каждый вечер, как только парень появлялся, он или сразу приходил с этой мерзкой и громкой девицей, либо та появлялась позже. А потом они опять трахались всю ночь, мучая Анжелу в соседней комнате.
Пришлось ей пожаловаться своей подруге - риэлтору, на творящееся непотребство. И во время! Та быстро ей напомнила, что по подписанному договору квартирант должен жить один, а гости позволялись строго в дневное время.
На этом основании Анжела и выпроводила любвеобильного, но не к ней парня, вернув ему весь задаток, взяв только за те сутки, которые он успел переночевать.
Тот пытался протестовать, но договор был на её стороне. Он съехал, а бабуля выспалась в первый раз за неделю.
Теперь она стала уже опытней. И задавала куда больше вопросов парням - претендентам. Кто-то откровенно бухал, несмотря на молодость, кто-то не скрывал, что ищет комнату для пары. Один сразу сознался, что хочет подселить к ней любовницу, чтобы наведываться к ней днем. Вот уж нет уж! Если что Анжела и поняла за свою жизнь так то, что звуки любви ей нравятся, только если она сама их издает.
И вот, небо сжалилось над Amateur Granny Mature Old Woman.
На пороге её квартиры стояла женщина лет сорока, а за ней испуганным кобелёчком выглядывал щупленький, долговязый и белокурый парнишка.
Женщина эта деловито осмотрела комнату, обсудила вопросы, внимательно ознакомилась с договором, хмыкнула и утвердительно покачала головой на пункте о гостях. Её сын поступил в местный ВУЗ, а общага оказалась не для «её Вовчика». Весь разговор взрослых сам мальчик провел в подобострастном молчании, подпирая спиной косяк.
Анжела трепетала в душе: забитый и скромный маменькин мальчик, у которого, решила она, нет девочки, наверное, и мальчика никогда не было. Её маточка сладостно сообщила о своём восстании из ада тянущей, ноющей судорогой.
- «Да, ты ж мой маленький, тётя Анжела с удовольствием подселит тебя к себе!»-
Она заверила маму Вовчика, что будет её сыну строгой и справедливой тетушкой, проследит, чтобы он вовремя ложился, не гулял вечерами с кем попало, а учился и хорошо кушал.
Удовлетворенная мамзель внесла задаток и оплату за первый месяц. Через два часа они вернулись уже с вещами.
Так в квартире пожилой нимфоманки появился совершеннолетний по паспорту, но не в душе мальчик Вова. Если что и поняла Анжела за свою жизнь, так это то, что девственники взрослыми людьми не являются. Все равно как не прыгнул, не десантник, не родила – не мать.
Они пребывают во власти всяких страхов, фальшивых иллюзий и романтических заблуждений. Увидеть голую задницу и без разговоров овладеть её хозяйкой - не для них. Они стыдливо отвернулись или прикроют эту жопу и скажут: у вас тут вот... оголилось.
- Да, оголилось, а для чего, блять, оголилось-то?! Бабка не настолько старая, чтобы штаны забыть!
В общем, та еще морока. Намеков они не понимают. От прямого предложения шарахаются, как от гремучей змеи. Небольшое неудобство еще было в том, что Анжела объективно годилась ему в бабушки, даже не в матери. А подозревать мальчика в страшном слове «геронтофилия» было смешно даже для такой озабоченной дамы.
Но если что и поняла Анжела за свою жизнь, так это то, что чем сложнее задача, тем слаще решение.
Она выработала для себя три задачи: не вспугнуть и нивелировать разницу в возрасте; определить себя как сексуальный объект; убедить парня в том, что сей объект для него доступен.
Сложно было уже даже с первым пунктом. Анжела прятала свой заинтересованный взор животного желания под густо накрашенными ресницами и, с трудом поднимая отяжелевшие веки, ежедневно встречала квартиранта после занятий, кормила бутербродами, так как больше ничего готовить не умела, и вкрадчиво интересовалась его делами.
Мальчик, совсем мамин, звонил родительнице ежедневно, а если опаздывал, та сама трезвонила, требуя отчета о том, что «сыночек сегодня ел и во сколько вчера лег».
Вовчик бесцветным голосом докладывал ей все детали своего унылого быта.
- Анжела Вячеславовна, можно мне взять сковородку, мама сказала, что мне надо делать себе омлет по утрам.
- Какая я тебе Вячеславовна, наглец, зови меня Анжела, - кудахтала та, проскальзывая мимо, благоухающая и чуть растрепанная, нагибаясь картинно за сковородкой в ящике под печкой. - А знаешь, давай я тебе сама приготовлю, мне не сложно!
- Ну, спасибо, конечно, но не надо, я сам.
Блядский выродок, «сам он»! Зачем она вчера выбрила ноги и одела свой самый откровенный халат с кружевным бельём!? - «Сам он!»! Всё сам будет делать! Ну погоди! Если замечу сперму на белье или в комнате, устрою тебе выволочку- думала она мстительно.
Худенькое существо гремело предметами на кухне, повернувшись к Анжеле тощей спиной.
Интересно, - думала она, закуривая, - вырос ли у него член?
Что Анжела поняла за свою жизнь, так это то, что по размеру ушей мужчины длину и тем более толщину члена, угадать невозможно. Не работали и приметы типа длины ладони или стопы. Даже с виду равные члены могли значительно отличаться по ощущениям и даже по тому, в какую дырочку их вставляли. Был у неё в гостях как-то член, так он...
Анжела обожглась сигаретой и с сожалением вынырнула из своих воспоминаний. Прошлое отдалялось, скрывалось в мутной дали. Всё, что ей светило впереди, так это член маменькиного девственника с неизвестными пока параметрами.
По жизни ей как-то с девственниками везло - они ей не попадались. Но кто сделает из мальчика мужчину, как не женщина?! Мысль проявить себя в этой достойной образовательной услуге волновала Анжелу дополнительно.
Трудно сказать, насколько Вовчик воспринимал её как женщину. Она прихорашивалась, одевалась нарочито вульгарно и чуть-чуть стриптизила. Мальчик стойко сносил это, отворачивая глаза. Вполне возможно, его сексуальность была угнетена его мамкой, если та тоже всегда ходила перед ним в белье или полураздетой, с неё станется.
Привести друга, чтобы пошуметь за дверью, намекая, что баба Анжела еще хоть куда, та побоялась - ещё окончательно струхнет перед взрослым мужчиной и станет её избегать вовсе.
Оставалось только два проверенных средства: алкоголь и близкий телесный контакт.
Как представлялось Анжеле, в таком юном возрасте член у парня должен вставать даже в самой невинной ситуации, но воспитание и барьеры, тем более такие сильные, как возраст, могут затормозить этот рефлекс. Однако, как убедилась Анжела за свою жизнь, алкоголь мог любую женщину сделать очаровательной.
Но напоить парнишку не вышло. Он скромно отказывался от всех предложений посидеть с «тетей Анжелой» за стаканом вина и быстро скрывался в своей комнате.
В сердце хозяйки даже стали появляться панические настроения: она окончательно старая, и ни один мужчина больше не захочет иметь с ней дело. Умирать сейчас, даже если только в сексуальном плане было больно. Она хотела жить! И гнала такие мысли.
Анжела размышляла над своей проблемой целыми днями, смотря бездушно сыгранный фильм с примитивной фабулой по РТР. Удивительный канал, казалось, он показывал целыми днями не разные сериалы, а один и тот же, только меняя исполнителей.
И тогда в седой, крашеной башке престарелой нимфоманки созрел новый план. Не лаской, так силой!
На утро Вовчик был отчитан за какую-то мелочь и наказан мытьём посуды за самой Анжелой. Тот стойко и, как само-собой разумеющееся, это снес. Терпило, тьфу – подумала на него женщина.
Дальше - больше. Она стала придираться к нему по любому поводу и понемногу придумывать ему всякие наказания. Вовчик безропотно теперь запускал её в свою комнату с инспекцией. Чуть ли не ежедневно что-то по мелочи стирал, мыл и убирал на кухне. Дальше Анжела начала его не хуже матери требовательно выспрашивать, где он был и что делал. Учился он теперь в её комнате, на глазах, "чтобы не отвлекался".
Свободолюбивую душу Анжелы, которая всю жизнь делала только то, что хотела, саму коробило от такого вторжения в чужую жизнь и неоправданного давления, но Вовчик был, кажется, настолько к этому приучен своей мамашей, что находил в этом успокоение – за него всё решали и контролировали.
Осталось сделать последний шаг.
И такой случай вскоре представился.
